Напряжение растет - Владимир Ильин

Учитель сбился на шаге, невольно оглядел себя и переместил руки на пояс, нависнув фигурой надо мной.

— А сейчас на завуча.

За наблюдательность был оглажен тугой волной воздуха, пролетевшей над затылком.

Щёлкнул выключатель настольной лампы, окрашивая серое теплым светло-желтым цветом. Вот и сюртук стал вовсе не черным, а темно-синим, а белая кожа наставника обрела привычный здоровой цвет. Только на лице все так же залегали серые тени под глазами, с тревожной заботой смотрящими на меня. Отчего-то стало нестерпимо стыдно, куда сильнее, чем перед Русланом Артемьевичем.

— А вам, наверное, уже из школы все сообщили, да?

Учитель коротко кивнул, выдвинул стул от стола и присел, облокотившись о спинку.

— Я ведь просил, звони мне, если что-то случится. Советуйся, перед тем, как что-то делать. — Прозвучал голос, полный укоризны, но без капли обвинения или злости.

— Так я звонил, только там абонент выключен или вне зоны. — Дернул я плечом.

Старик нахмурился и выудил из внутреннего кармана серый прямоугольник телефона. С досадой понажимал на клавиши, пытаясь пробудить его к жизни, потряс, хлопнул по коленке, потряс и чуть виновато констатировал:

— Сломался.

— Вот! — Взбодрился я. — Да все будет хорошо.

— Что хорошо?! «Приходи. Будем драться. Лучший победит. Учись рыдать». Что за диалект Мумба-Юмба?!!

— Зато ни одной запятой!

— Как ты мог подписать ЭТО княжеской подписью?!

— Да кто знал, что она там будет! — С жаром отстаивал я свою позицию — Я хотел просто написать «Император», а тут эта табличка вылезла.

— О-о-о, так нам еще повезло! — Схватился он за голову.

— Ну… Виноват, да. — Запнувшись, пригорюнился я.

— Виноват. — Припечатал старик ладонью по коленке. — И княжий гнев на семью навлек. И с Пашей своим никогда больше не помиришься.

— Это почему?

— Потому что станешь причиной его поражения, — покачал он головой. — Нет вещи хуже для дружбы.

— Да выиграем, — взбодрился я. — Там всего-то маленькое соревнование будет..

— Маленькое соревнование, — передразнил старик. — Нет больше никакого «Маленького соревнования»! Мне тут уже сообщили… Коллеги-учителя… — Отчего-то смутился он. — Со старого места работы. К-хм. Так вот, соревнования переведены на Всеимперский уровень, без ограничения на участие! С таким призовым фондом, что тебе представить будет сложно!

— Сколько кубических метров денег?

— А? — Сбился он и чуть удивленно посмотрел.

— Ну, какую тележку с собой брать, — пояснил я терпеливо.

— Максим, такие соревнования невозможно выиграть, — в тон мне произнес наставник. — Ты умный и хороший мальчик, но шансов нет. Вообще. Так теперь спроси себя — к чему привели твои поступки? Может, стоит очень сильно подумать, перед тем как делать? Думать, перед тем, как бить? Думать, перед каждым решением в своей жизни? Особенно когда твои поступки могут ударить по семье?

— Отец сильно расстроился, да? — После длинной покаянной паузы робко спросил я.

— Очень. — Немилосердно жестко прозвучал ответ. — На твою радость, князь очень хорошо относится к вашей семье. Удивительно хорошо. Иначе бы… Ты себе и представить не можешь. — Потухшим голосом завершил он.

И за этим «представить не можешь» таились настолько безрадостные картины, сами собой мелькнувшие перед глазами, что на мгновение проморозило все внутри.

— Я их там… Шоколадным тортом обкормил… Так что, может, еще убежишь от ремня… — Легкой улыбкой подбодрил старик. — Но лучше не бегай.

— Эх, — поделился я эмоциями с темным вечером за окном, раскрыл ставни и принялся сматывать веревку.

Резко раскрылась дверь, и вместе со сквозняком внутрь вошел отец, пропустив вперед сестер и чуть погрузневшее пузо.

— Я услышал голос… — Начал он, глядя на учителя, потом заприметил мой силуэт в окне и гораздо строже произнес. — Максим!

Отец схватился за пряжку ремня и дважды попытался вывернуть ее из под пресса живота

— Ладно, потом. — Задумчиво произнес он и вновь посмотрел на меня.

— Извините меня, пожалуйста, — потерянно сказал я, продолжая сматывать веревку.

— Максим, не надо! — Сорвался его голос а руки отчего-то протянулись в мою сторону.

— Да нет, надо. Я очень перед вами виноват, — настаивал я на извинениях, дергая канат и пытаясь его скинуть с зацепа на крыше здания.

— И вовсе не виноват, — занервничал папа. — Да ведь, девочки?

— Ага! — Пискнули хором Тоня с Катей.

— Я сильно вас подвел. — Покачал я головой.

— Максим, давай это обсудим позже. — Сглотнул отец. — А пока убери веревку, очень тебя прошу.

— А? — Удивился я, глядя на моток каната, кольцом свитого у меня на руках. Рядом зеркалил удивление учитель. — Да не, это не то, что вы подумали. Я по ней в окно залез.

Верхняя петля наконец-таки слетела с крепления.

— Уф-ф, — выдохнул Михаил и чуть присел, уперевшись ладонями в колени. — Не делай так больше.

— Не стану, — гарантировал я, будучи уверенным в своих словах. — Больше никогда не стану писать письма за чужой подписью.

— И это правильно.

— И никто не сможет. — Решительно кивнул я.

— Ну, за остальных мы не в ответе. Если у них там такой бардак с электронной подписью…

— В ответе, не в ответе, но я на всякий случай флешку с собой забрал. — Примерившись к мотку веревки и пространству небольшой комнаты, я все же решил выкинуть ее в темноту сада.

— Ай! — Тут же крикнула темнота голосом Федора.

— Он там что делает? — Тревожно перегнулся я через подоконник.

— Это что бы ты не сбежал, — виновато подсказала Тоня.

— М-Максим!!! — Взревели два голоса за спиной.

Резко захотелось яблок. А там еще Федор в беде, так что я мигом выпрыгнул вниз, приземлившись на ноги, прыжком достиг места падения веревки и Федора под ней.

— Да я сам выберусь, — Заверил меня брат и огладил живот. — Но потом. Там торт такой вкусный, я тебе кусок оставил, — доверительно шепнул он.

Но веревку я все-таки снял, положив ее Федору и себе под головы. Потому что над нами была красивая звездная ночь, и совершенно расхотелось куда-то убегать, даже от ярящихся в окне двух старших, то требующих телефоны (у учителя не работал, а папа оставил в гостиной), то немедленно вернуть флешку, то хором обещавших лишить здоровья. Но и они довольно быстро утихли, заинтересовавшись нашим молчанием.

— Максим, Федор, у вас все хорошо?

— Не очень, — ответил я правду.

— Что с Федором? Что-нибудь нужно?!

— Воды, — простонал Федор.

— Сейчас, одну секунду!

— И еще торта… — Совсем жалобно продолжил брат.