М - значит магия - Нил Гейман

– Неплохой трюк, - заметил профессор Манделей. - Вот так, наверно, выступают в цирке пожиратели огня.

Крокастль бросил уголек в рот и раскусил его старыми острыми зубами.

– Именно так, - сказал он. - Именно.

Джеки Ньюхаус откашлялся.

– Тут вот какое дело, - сказал он. - У профессора, да и у меня тоже, есть серьезные опасения насчет предстоящего путешествия.

Зебедия мерно жевал уголек.

– Уже остыл, - сказал он, вытащил из углей палку и откусил от нее кончик, светившийся оранжевым.

– Это фокус, - сказал Джеки Ньюхаус.

– Еще чего! - обиделся Зебедия Т. Крокастль. - Это вяз.

– У меня самые дурные предчувствия, - заявил Джеки Ньюхаус. - От своих предков я унаследовал прекрасно развитое чувство самосохранения, которое нередко заставляло нас трястись от холода на крышах и отсиживаться в речных заводях, на шаг опережая закон или толпу родственников с ружьями и вполне обоснованными претензиями; и именно оно, это чувство, подсказывает, что мне не стоит ехать с вами в Солнечный город.

– Я ученый, - сказал профессор Манделей, - и, следовательно, обладаю прекрасно развитым здравым смыслом, который, впрочем, вряд ли смогут оценить те, кому не приходилось выставлять оценки за контрольные работы юных дарований, не читая самих работ. Я также нахожу, что все это крайне подозрительно. Если эта птица-солнце настолько вкусна, почему я никогда не слышал о ней?

– Да слышал ты о ней, старина. Слышал, - ответствовал Зебедия Т. Крокастль.

– Кроме того, я являюсь экспертом по географическим особенностям местности от Тулсы, штат Оклахома, до Тимбукту, - продолжал профессор Манделей. - И ни разу ни в одной книге не встречал упоминания о Солнечном городе в Каире.

– Не встречал упоминания? - удивился Крокастль. - Да ты рассказывал о нем в своих лекциях.

И он окунул дымящийся уголек в плошку с острым соусом, бросил его в рот, тщательно разжевал и проглотил.

– Я не верю, что ты их взаправду ешь, - сказал Джеки Ньюхаус. - Но даже смотреть на этот фокус мне противно. Похоже, мне пора идти.

И он ушел. Профессор Манделей тоже исчез. Впрочем, он был настолько призрачно прозрачен, что полной уверенности, здесь он или нет, не было никогда.

Вирджиния Бут споткнулась о Зебедию Т. Крокастля на пороге своего дома ранним утром. Она возвращалась из ресторана, о котором должна была написать статью. Она вышла из такси, споткнулась о Крокастля и растянулась в полный рост.

– Ух ты! - сказала она. - Вот это я слетала!

– Еще как слетала, Вирджиния, - отозвался Зебедия Т. Крокастль. - У тебя случайно с собой нет чего-нибудь навроде спичек?

– Спички где-то были, - ответила она и принялась рыться в своей очень большой и очень рыжей сумке.

– Вот, держи.

Зебедия Т. Крокастль откупорил бутыль ядовито-лилового денатурата и аккуратно отлил порцию в пластиковый стаканчик.

– Денатурат? - удивилась Вирджиния Бут. - Никогда не думала, что ты пьешь эту дрянь, Зебби.

– И я не думал, - ответил Крокастль. - Редкостная гадость. Гноит кишки и напрочь сносит вкусовые сосочки. Просто жидкость для заправки зажигалок добыть негде, в такую-то рань.

Он чиркнул спичкой, поднес ее к поверхности денатурата в стаканчике, и спирт занялся неверным пламенем. Зебедия съел спичку, прополоскал горло горящей жидкостью и выдохнул клуб огня, который пронесся над тротуаром и спалил мимоходом старую газету, валявшуюся поодаль.

– Красти, - заметила Вирджиния Бут, - это верный способ покончить с собой.

Зебедия Т. Крокастль обнажил в ухмылке почерневшие зубы.

– Я же его не глотаю, - объяснил он. - Только полощу горло и сразу выплевываю.

– С огнем играешь, - предупредила его Вирджиния.

– Это верный способ показать себе, что ты еще жив, - пояснил Зебедия Т. Крокастль.

– Слушай, Зеб, - продолжала Вирджиния. - Я волнуюсь, я так волнуюсь! На что, по-твоему, похож вкус птицы-солнце?

– Изысканнее перепелки, мягче индейки, жирнее страуса и сочнее утки, - ответил Зебедия Т. Крокастль. - Однажды попробовав, не забудешь никогда.

– Мы едем в Египет, - сказала она. - Я еще ни разу не была в Египте.

Потом она посмотрела на Зебедию и спросила:

– Тебе есть где переночевать?

Он коротко кашлянул, и кашель эхом отозвался в его старой груди.

– Староват я стал, чтобы спать в канавах да подворотнях, - заявил он. - Но гордость еще не потерял.

– Мог бы лечь у меня на диване, - предложила Вирджиния.

– Не то чтобы я не был благодарен за предложение, - ответил Зебедия, - но на автовокзале есть скамейка моего имени.

Он оттолкнулся спиной от стены и величественно побрел по улице прочь.

На автобусной станции действительно была такая скамейка. Зебедия подарил ее автовокзалу в приступе щедрости, и на ее спинке была укреплена маленькая латунная табличка с его именем. Зебедия Т. Крокастль не всегда был нищ. Иногда ему удавалось разбогатеть, но удержать полученное богатство ему никак не удавалось: стоило ему обзавестись деньгами, как он обнаруживал, что общество не терпит богачей, устраивающих посиделки под насыпью железной дороги или якшающихся с пропойцами в парке, и тогда он старался избавиться от привалившего ему счастья как можно быстрее. Богатство его, однако, не исчезало бесследно. То тут, то там попадались отдельные его кусочки, о которых Зебедия тут же забывал, а иногда он забывал даже, что ему не нравится быть богатым, и снова пытался ухватить удачу за хвост, и бывало, ему это удавалось.

Он не брился уже неделю, и в его семидневной щетине пробивалась белая, как снег, седина.

Они, то есть эпикурейцы, дождались нужного солнечного дня и отбыли в Египет. Их было пятеро, и Холлиберри Без-пера Маккой махала им вслед в аэропорту. Это был очень маленький аэропорт, где еще разрешали махать вслед улетающим самолетам.

– До свиданья, папа! - кричала Холлиберри Без-пера Маккой.

Огастус Два-пера Маккой махал ей в ответ, еще направляясь по взлетному полю к пропеллерному самолетику, на котором им предстояло совершить первый этап их путешествия.

– Мне кажется, - сказал Огастус Два-пера Маккой, - что я помню, хоть и весьма смутно, точно такой же день, только очень, очень давно, когда я был маленьким мальчиком, махал вслед уезжающим; что это был последний раз, когда я видел отца; и меня вдруг снова охватывают самые дурные предчувствия.

Он еще раз махнул рукой в сторону маленькой фигурки на другом конце летного поля, и та помахала ему в ответ.

– Ты тогда махал с не меньшим энтузиазмом, - кивнул Зебедия Т. Крокастль, - но в ней, мне кажется, больше уверенности в себе.

И это было правдой.

Они летели на маленьком самолете, потом на большом самолете, потом на самолете поменьше, на дирижабле, на воздушном шаре и на монгольфьере, потом пересели в поезд и, наконец, забрались во взятый напрокат джип.