Нерушимые чары - Барбара Картленд

Затем, чувствуя необыкновенную легкость, возбуждение и в то же время какое-то замешательство, она птицей взлетела вверх по лестнице.

Мари ждала ее, чтобы помочь раздеться и уложить в постель.

На следующий вечер, переодеваясь к ужину, Рокуэйна думала о том, что вряд ли был в ее жизни еще один такой изумительный день.

Почти два года она передвигалась по замку подобно привидению, боясь, что каждый ее шаг может вызвать гнев герцогини.

В замке ей запрещали всякие разговоры с чужими людьми, поэтому она была очень рада возможности общаться с таким человеком, как маркиз.

Он был так интеллигентен, так начитан, что она совсем забыла о том, что боялась его, и сыпала остроумными репликами по поводу всего, о чем они толковали, ибо он стимулировал и вдохновлял ее воображение и природный ум.

Среди вещей Кэролайн Рокуэйна нашла два прелестных летних костюма для верховой езды, купленных герцогиней в качестве приданого.

Один был бледно-голубой, под цвет глаз Кэролайн, другой — военного фасона, зеленый, с белой окантовкой и черной шляпой с зеленой вуалью из кисеи.

Когда она вышла к маркизу ровно в восемь часов, то ей показалось, что его глаза заблестели от восхищения, хотя она не была в этом уверена.

— Для женщины вы удивительно пунктуальны, — сказал он весело.

— А разве ваша жена может быть иной? А поскольку мы друзья, я не хотела заставлять вас ждать.

Он улыбнулся быстроте ее реакции.

Затем, опередив грума, он помог ей сесть в седло, опытной рукой расправив юбку.

Лошадь, на которой она ехала, была не так хороша, как Вулкан, но все равно чудесная и породистая.

Девушка даже не подозревала, что ее появление с маркизом вызвало настоящую сенсацию среди людей, прогуливавшихся в Буа.

В основном это были мужчины, некоторые приветствовали маркиза как старые друзья и жаждали быть представленными его молодой жене.

Поскольку Рокуэйна свободно говорила на их родном языке, они были в восторге.

Когда маркиз и Рокуэйна оказались одни, она спросила:

— Следует ли сказать им, что я наполовину француженка, или пусть они продолжают думать, что я Кэролайн?

— Полагаю, оставим пока все как есть. Объясняться сейчас означало бы оправдываться, и кроме того, о моем венчании герцог дал объявления в «Лондон газетт», «Тайме» и «Морнинг пост».

— Я вижу, ситуация для вас непростая, и, наверное, будет разумно подождать подольше, чтобы дать Кэролайн и Патрику время выехать из Англии.

— Они собирались уехать за рубеж?

— Кажется, они хотели поехать во Францию, и, поскольку Патрик все детально спланировал, надеюсь, что их не схватят в последний момент.

Она была в этом убеждена.

И в то же время, пока она точно не будет знать, что они в безопасности, у нее будет неспокойно на душе. Она достаточно знала герцога и понимала, что этот властный человек сделает все для поимки беглецов.

— Вы снова встревожены, Рокуэйна, а мне больше всего нравится, когда вы улыбаетесь.

— Тогда я буду улыбаться.

После прогулки маркиз сводил ее на выставку картин, от которой Рокуэйна пришла в восторг.

— Маме очень понравились бы эти картины. Она столько рассказывала мне о французских художниках, и хотя я видела репродукции, это совсем не то, что оригиналы.

Ей показалось, что ее энтузиазм развеселил маркиза.

Потом они поехали на обед в ресторан, расположенный там же, в Буа.

Когда они ехали в фаэтоне с грумом, сидевшим позади, то снова привлекли всеобщее внимание.

Маркиз видел, как естественно ведет себя девушка, абсолютно не замечая восхищения французов и любопытства и зависти в глазах француженок.

Они обедали за столиком, накрытым под деревьями. Обед был восхитительным.

Рокуэйна без умолку говорила о картинах и лошадях, а маркиз отвечал на бесчисленные вопросы, причем такие, каких ему еще никто не задавал.

Был момент, когда, заметив, что он медлит с ответом, девушка быстро спросила:

— Я не наскучила вам? Наверно, я ужасно любопытна? Если это так, то скажите мне.

— Уверяю вас, это совсем не так.

— Я понимаю, что ничего не знаю ни о вас, ни о вашей жизни, и хотя постараюсь наверстать это как можно скорее, боюсь, вам предстоит обучить меня стольким вещам, что надоест со мной возиться.

— Если надоест, я скажу.

— Я вот думаю, как чудесно, что я провожу время с таким человеком, как вы. Это все равно как если бы я была с папой и даже лучше!

— Я польщен! — сухо сказал маркиз.

— Я вовсе не хочу сказать про папу ничего плохого, — пояснила девушка. — Он был очень умен, остроумен и всегда советовал мне поддерживать, как он выражался, «светскую беседу», но, по сути, он предпочитал беседовать с мамой и в ее присутствии основное внимание уделял ей.

Вздохнув, она заключила:

— Так что вы можете понять, как важно и волнующе для меня то, что вы уделяете все ваше внимание… мне, по крайней мере пока.

— Вы ограничиваете меня во времени?

— Конечно. Я боюсь не только того, что какая-нибудь красавица уведет вас от меня, но и того, что, когда я проснусь, вы растаете как туман!

Маркиз смеялся.

— Беда с вами, вы слишком впечатлительны, и, кто знает, какие еще неприятности меня ждут! Вы уже доставили мне много забот, и я просто не знаю, что еще сулит будущее.

— Мне хочется лишь надеяться, — быстро сказала девушка, — что я вам не очень надоем.

— Думаю, это невозможно!

Она не поняла, был ли это комплимент или критическое высказывание.

В ту минуту, когда Мари помогала ей надеть новое прелестное платье, она подумала, что ей улыбнулась наконец удача, ибо впервые после смерти отца она была просто счастлива.

«Нет, на самом деле… он не страшный», — говорила она себе.

В то же время девушка чувствовала: несмотря на то, что маркиз бывал сердит на нее, от него исходила какая-то особенная сила, от которой у нее неуемно билось сердце и становилось трудно дышать.

«Мне нужно стараться веселить и развлекать его», — думала она.

Она помолилась, прося помощи у покойного отца, памятуя, что ему всегда удавалось вдохнуть жизнь в любую вечеринку, участником которой был.

Он всегда притягивал людей, хотя сам обычно говорил, что его притягивает магия матери.

— Мне нужна эта магия! — шептала девушка. Она рассчитывала, что маркиз почувствует силу этой магии и останется с ней так же добр, как был весь прошедший день до вечера.

— У вас такой вид, мадам, — сказала Мари, — словно вы сошли с картинки.

Это заставило задумавшуюся Рокуэйну спуститься с облаков на землю и посмотреть на себя в зеркало.

Мари надела на нее бледно-розовое платье, тонко оттенявшее золото волос и таинственную глубину глаз.