И в болезни, и в здравии, и на подоконнике - Юлия Стешенко

Абрахам действительно вел себя как полный мудак. Представители семейства Дагомари не просто возглавляли консервативную партию – именно они ее и основали триста пятьдесят лет назад. И Абрахам с детства усвоил крайне специфические представления о реальности. В реальности Дагомари были маги – и были все остальные, те, кто мешает магам жить. В детстве Абрахам не покидал крохотный волшебный мирок. Школа Высокой звезды, в которую определил его отец, была единственной в Америке, которая все еще соблюдала принципы сегрегации. Выходцев из смешанных семей туда не принимали. К одиннадцати годам Абрахам никогда не выходил в Большой город, не встречался с обычными людьми и все, кто не владел магией, слипались в его фантазиях в смутный, но враждебный образ.

Но обучение в начальной школе закончилось. Абрахам перешел в Соломонов лицей – лучшее учебное заведение среднего уровня, дававшее фундаментальные знания и в теоретической, и в прикладной магии. И тут возникла проблема: в Соломонов лицей принимали всех. В том числе и детей из Большого города.

Петера Манкеля Абрахам выделил сразу. Большой, нескладный и миролюбивый, Петер был идеальной жертвой.

Начиналось все довольно безобидно. Бестолковые стишки-дразнилки и смешки в спину флегматичный Манкель то ли не замечал, то ли считал затянувшимся, но безобидным розыгрышем. Не достигнув результата на начальном уровне, Абрахам перешел на следующий. Толчки на лестнице, подножки, совсем не случайно опрокинутые вещи Петер проигнорировать не мог. Но возмущался он вяло, открытого конфликта избегал и старательно переводил все в шутку. Только древние боги знают, на что рассчитывал Петер. Может, надеялся, что само рассосется, а может, ждал, когда вмешаются учителя. Но учителя ничего не замечали, а Дагомари стремительно дурел от безнаказанности. Выбитый из рук поднос с едой. Рассыпанные книги. Стакан воды, опрокинутый ночью в ботинки.

- Ой, извини. Я просто случайно споткнулся…

Венцом необъявленной войны стала шутка с удобрениями. После практических занятий по фитологии Абрахам с тремя приятелями подстерег Петера между теплицами и опрокинул его в кучу навоза.

Петер, который был на две головы выше любого из нападающих, так растерялся, что даже не вскрикнул. Он просто сидел в навозе и растерянно моргал.

Делла хранила под подушкой фотографию отца. Он стоял рядом со знаменем, подтянутый и строгий, и черна-белая форма стража сидела на нем, как влитая.

Делла давно усвоила простую истину: прикончи зло, или оно прикончит тебя.

В гору навоза кто-то воткнул лопату.

- Эй, ты! – окликнула Делла, а когда Абрахам повернулся, с замаха саданула рукоятью поперек лица, раздробив переносицу. Абрахам опрокинулся и завыл, обильно поливая траву кровью. Но промедление – это непростительный грех, и второй шутник получил черенком в пах и тут же – по загривку. Третьему вдохновленный неожиданным примером Петер выбил два зуба, ну а четвертый просто сбежал.

Петер и Делла получили выговор и пятьдесят часов отработок. Два месяца после занятий они драили коридоры лицея, полировали медные перила и смахивали с портретов пыль.

- Вот так, в общем, и подружились, - завершила рассказ Делла.

На физиономии Стэна промелькнуло нечто, подозрительно напоминающее улыбку.

- А я в школе хорошим мальчиком был. До пятого класса даже кабинет директора ни разу изнутри не видел.

- А потом?

- А потом Фил, Джош и я залезли в класс биологии и натянули на скелет бикини. Сработала сигнализация, приехали копы и повязали нас. Как же отец орал, когда из участка меня забирал! Потом еще мама дома добавила. А когда через неделю обнаружила, что у нее пропал купальник… - Стэн горестно покачал головой. – Разверзся ад и поглотил грешников. Меня два месяца из дома не выпускали, только в школу и на тренировки. Даже от телека отлучили. Только уроки, только хардкор – я думал, что рехнусь со скуки.

- А зачем вы в школу полезли? – не поняла Делла.

- Идиоты потому что. На спор.

Глава 12

Спальня у некроманта была неожиданная – веселенькие обои в цветочек, снежно-белый ковер и здоровенный букет ромашек в стеклянной вазе. Поначалу Стэн изумился такому дизайнерскому решению, а потом сообразил: холл и гостиную видит каждый, а спальня – только для своих. Вот тут-то дедуля и отдыхал душой от черепов и сушеных крокодилов. Гипер, мать его, компенсация.

Остановившись в центе комнаты, Стэн с умеренным любопытством таращился по сторонам.

На комоде таинственно мерцала стеклянная ваза, наполненная бледно-голубыми… соплями. Сопли булькали.

Перед кроватью, на ковре, стояло четыре тапочка на левую ногу. Женских тапочка. Это наводило на тревожные размышления.

Висящие на стене часы циферблата в нормальном его понимании не имели. Не заморачиваясь на прорисовку штрихов и цифр, неведомый мастер просто разделил диск на две равные половины. На черной он написал «Плохое время», а на белой – «Хорошее время». По линии соприкосновения биколор размывался градиентом, проходя через все оттенки серого.

Единственная стрелка замерла в положении «Шесть часов», уткнувшись в самую глубокую чернильную черноту.

А часики-то, похоже, рабочие.

Ругер деловито сновала по комнате, открывая дверцы шкафов и выдвигая ящики. Время от времени она издавала сложные для понимания возгласы – то ли удивление, то ли одобрение, то ли возмущение. А может, и все сразу.

Стэн подошел поближе, остановился на безопасном расстоянии и заглянул ей через плечо.

- Что это?

- Где? – обернулась Ругер, широко взмахнув рукой. Стэн качнулся назад, заученным движением пропуская мимо лица довольно острую палочку.

- Вот эта штука. Которую ты рассматривала.

- Это? – качнув палочкой, Ругер подняла из груды разноцветных носков нечто, похожее на самодельную куклу. – Вольт. Кхарт, - Ругер рубанула палочкой воздух, и кукла развалилась на две части. Из нее посыпались грязные клочья шерсти, какие-то клетчатые лоскутки и спутанный ком седых волос.

- Кому-то здорово повезло, - Ругер склонилась над столом, пристально разглядывая содержимое вольта. – Подозреваю, что Гвидо Нунесу. Цвет волос совпадает, и пиджак у него, помнится, клетчатый был. Никогда не критикуй научные статьи некромантов, - назидательно покачала палочкой Ругер. – А если уж критикуешь, то лично сжигай состриженные волосы и обрезки ногтей. Чтобы защита научной теории в нападение не перешла.

- Ладно, не буду, - с легкостью согласился Стэн, который в принципе не собирался ничего критиковать. Он и читать-то эти статьи не планировал, если уж совсем начистоту.

Пометавшись по комнате со скоростью и энергией рикошетящей пули, Ругер вернулась к выполнению первоначальной