Принц в Бомбее - Суджата Масси
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У меня от сгущенки голова болит, – проворчал Джамшеджи. – Я лучше кофе выпью.
Первин вслед за отцом поднялась на второй этаж, в кабинет, где у них стоял общий рабочий стол. На стороне Джамшеджи царил идеальный порядок, Первин при работе складывала бумаги не так аккуратно, однако она заметила, что Мустафа разложил их в стопочки – пусть будет хоть видимость благопристойности.
Джамшеджи заглянул в записную книжку в зеленой коже, которая лежала поверх пресс-папье.
– Смотрю в ежедневник, на сегодня особых дел нет, – сказал он. – А у тебя?
– У меня есть кое-что.
– Сколько у тебя на этой неделе оплаченных рабочих часов?
– Пятнадцать.
Джамшеджи вздохнул:
– Негусто. Пора нам, пожалуй, раздавать визитные карточки.
– Я тут познакомилась с молодым человеком, который за разумную плату сделает наши фотографии, – сообщила Первин. – Тогда можно будет дать объявления в газетах.
Джамшеджи покачал головой:
– В конце года дел всегда немного. Выкрутимся без того, чтобы давать рекламу, еще и с портретами. Визитные карточки дешевле.
Когда Первин стала компаньоном в отцовской фирме, доходы, по идее, должны были едва не удвоиться. Но слишком многие клиенты, которым она предлагала свои услуги, приходили к выводу, что не доверяют женщине-юристу. Объявление с ее портретом точно не поможет. И о чем она только думала?
Первин в растерянности просмотрела небольшую стопку писем, а также список сообщений, который составил для нее Мустафа. С утра уже звонила Элис. Парсийское дамское общество просило дать ответ, пойдет ли она в Дом правительства на аудиенцию с принцем Уэльским в середине дня в понедельник. Видимо, предполагается, что она будет там символизировать Современную Парсийку-Юристку. Все любили посудачить о том, что среди их знакомых есть парсийка-юрист, а вот пользоваться ее услугами не спешили. Первин подумала о том, какие еще женщины-символы там появятся: например, Выдающаяся Директриса Школы или Блистательная Благотворительница. А еще будет целая когорта Парсиек – Идеальных Жен.
Первин смастерила из приглашения самолетик и направила его в мусорную корзину – тут как раз вернулся Мустафа и принес им кофе на подносе. Поставил его на стол и обратился к Первин:
– Снова звонит мисс Хобсон-Джонс. Вы сейчас с ней поговорите или после кофе?
– Сейчас. – Первин не особенно хотелось оставаться рядом с отцом. Она спустилась в вестибюль, где висел телефон, взяла трубку. – Алло? Элис?
– Ты где была? У вас дома никто не снимает трубку, я уж разволновалась, со всеми этими беспорядками.
– Прости, я только приехала на работу. Мы решили не ночевать дома – как ты сама сказала, ехать туда было опасно. Папа снял себе и нам с Растомом люкс в «Тадже».
– Ух, здорово. Чем там кормили? И ты ведь отлично выспалась на их знаменитом постельном белье? – В голосе Элис звучала нарочитая жизнерадостность.
– Да нет, – ответила Первин. – В другое время мне бы понравилось, но сейчас…
– Я все понимаю. – Притворную веселость Элис как рукой сняло. – В колледже сегодня день траура. Автобусы и поезда не ходят, студентам сложно будет туда добраться. Некоторые преподаватели даже поговаривают о приостановке занятий. А еще сегодня у нас получка, но в сложившейся ситуации чеки они получат только в субботу утром. Когда банки уже закроются.
– Ну, может, не все банки. – Первин хотелось поскорее закончить разговор. Она чувствовала, что Элис настроилась на длинную беседу.
– В Форте и Европейском квартале безопасно, но к северу от Карнак-стрит, а также между Ламингтон-роуд и Парел-роуд все плохо, – доложила Элис. – Отец сказал, что бунтовщики нападают на всех прохожих в европейской или парсийской одежде.
Первин могла бы рассказать Элис о происшествии на Карнак-стрит, но не хотелось заводить этот разговор там, где ее мог услышать Мустафа. Не обращая внимания на участившийся стук сердца, она заметила:
– Представляю, как тебе страшно. А что на Малабарском холме?
– Да я-то ничего не боюсь. Здесь солдаты почти на каждом углу, у нас же под боком его высочество – мама постоянно мне об этом напоминает. Видимо, надеется, что мы еще увидим в окно, как он пошел погулять, и уж тогда она затащит его к нам пить чай – ни один принц не отвертится.
Первин подумала, что Элис просто храбрится.
– Поскорее бы принц уезжал из Бомбея. Тогда и воевать будет не за что.
– Вряд ли он поторопится, не захочет выставить себя трусом – так говорит мой отец. Ганди попытался отменить хартал, но его уже никто не слушает.
– Только сейчас не слушает. – Первин возмущала сама мысль о том, что Мохандас Ганди перестал быть влиятельным борцом за свободу.
– Папа сказал, что несколько сотен человек уже арестовали за рукоприкладство, поджоги и вандализм, а также по подозрению в убийстве. Я попыталась выяснить, арестован ли кто-то по обвинению в убийстве Френи, он сказал – нет.
– Может, они вообще думают, что это несчастный случай или самоубийство, – напомнила подруге Первин. – Нужно дождаться выводов коронера. А в колледже ничего нового не выяснилось?
– Наверх мне так и не удалось попасть. Полицейские всё перекрыли. – Голос Элис звучал глухо. – Не получается у меня не думать о том, какие Френи выпали страдания. Лежишь одна, мучаешься от боли, умираешь, зовешь на помощь – никто не слышит.
– Такого не должно было быть. – Первин попыталась сглотнуть комок в горле. – Я все время корю себя, что не сказала ничего, что заставило бы ее поступить по-другому.
– Ты о чем? – Голос Элис взмыл вверх. – Ты так мне и не рассказала, как вы с Френи познакомились!
– В понедельник она приходила к нам в контору. Мы проговорили примерно час. Я думала, это ты ее послала.
– Ничего подобного. – В трубке хрустнуло, потому что Элис вздохнула. – Я как-то раз упоминала про тебя, когда у нас зашла речь о профессиях, открытых для женщин. Что она спрашивала? Не просто совета, какую профессию выбрать?
Первин поколебалась:
– Даже не знаю, стоит ли говорить. Уж всяко не по телефону.
Элис помолчала:
– Ну хорошо. Я собираюсь съездить в колледж, оглядеться. Хочешь со мной?
Первин поразила решимость ее подруги.
– Но если колледж официально закрыт, всё, полагаю, заперто?
– Возможно, но я штатный преподаватель, охранники меня знают. Наверняка меня впустят, если я скажу, что что-то забыла у себя в аудитории.
Идея поехать в колледж все равно представлялась Первин безрассудной.
– Элис, подумай хорошенько. Тебе потом может попасть, если ректор узнает.
– Мистер Атертон ни в чем меня не подозревает. – В саркастическом тоне Элис отчетливо звучало
