Азбука «Аквариума». Камертон русского рока - Павел Владимирович Сурков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но история про Тайного Узбека здесь никогда бы не оказалась, не будь у меня персональной байки, с нею связанной. И байка эта, конечно, будет посвящена в некоторой степени и Петербургу (а точнее – одному из самых известных его жителей). Итак, у вашего покорного слуги, помимо музыки и написания книг, есть еще одно важное дело всей жизни, коему я предаюсь с разной степенью успешности с 1994 года. Дело в том, что я играю в «Что? Где? Когда?».
Для тех, кто знает об этой игре исключительно на основе популярнейшей телепрограммы, спешу сообщить: игра «Что? Где? Когда?» (или ЧГК, как ее именуют для простоты сами игроки и организаторы) – это целое огромное международное движение, где азартный телеэфир – лишь верхушка айсберга. А за этим стоит гигантское количество соревнований, мероприятий – от любительских игр до гигантских международных фестивалей, в том числе – чемпионатов мира. Называется это «спортивными интеллектуальными играми» или, по-иному, «интеллектуальным спортом», и помимо всем знакомых звезд телеигры в «большом» ЧГК блистают и свои собственные бриллианты разума.
Вот об одном из недавних чемпионатов мира и пойдет речь. Дело в том, что любая национальная сборная, которая выступает на чемпионате мира по ЧГК, по правилам может привлечь в свою команду «легионера» – то есть иностранного игрока. Но только одного. И каково же было удивление всех – и организаторов, и игроков – когда на очередной чемпионат команда Узбекистана заявила в своем составе одного из сильнейших интеллектуалов планеты! В ее заявку был включен знаменитый петербуржец – магистр игры «Что? Где? Когда?» Александр Друзь.
Вот тогда-то я и понял всю прозорливость БГ. И мне раз и навсегда стало понятно, кто же такой этот Тайный Узбек, который все бесспорно знает, понимает, кто всеведущ и вездесущ. А вам?
Фан
Он же Михаил Васильев-Файнштейн, один из основополагающих людей в «Åквариуме» практически с самого начала группы. Человек, который был не очень заметен зрителю – в нем не было той мгновенно обескураживающей мягкой харизмы, которая была у Гаккеля или у Дюши, не было виртуозности Губермана или Титова, но он был одним из столпов коллектива, которому оставался верен фактически до последнего вздоха.
До прихода Титова Фан был бас-гитаристом «Åквариума», а затем переместился на перкуссию. Обладавший невероятным чувством юмора и безумной любовью к музыке, Фан и тут проявил неожиданную смекалку, сам изготовив для себя инструменты. Делалось это так: он собирал пустые пивные банки, а затем заполнял их песком. Получались «шуршалки», «стучалки» и «звенелки», настроенные совершенно по-особому. Но эти дополнительные ритмические звуки стали обязательной частью музыкального «аквариумовского» полотна: после Фана без перкуссии «Åквариум» представить невозможно – за перкуссию отвечал Олег «Шарр» Шавкунов (см..), а теперь – сын Гребенщикова Глеб.
Фан был многолик: он успевал играть не только в «Åквариуме», но и в «Зоопарке», а еще – проявлял менеджерские способности, работая в совете Ленинградского рок-клуба, а также издавая неформальные газеты «Рокси» и «Арокс и Штер». Ну и параллельно – он стал фактическим финансовым директором группы, и про строгость и непреклонность Файнштейна начали слагать легенды. Фан просто забрал себе всю бизнес-деятельность по поводу группы, попросту – занимался менеджментом, «освобождая» Гребенщикова, который теперь мог только и исключительно писать песни. А все переговоры с организаторами концертов, бизнесменами и прочая, и прочая – взял на себя Фан. «Вы сыграете для нас?» – с такими вопросами приставали к Гребенщикову, и тот с вечной улыбкой кивал: да, мол, мы не против, но со всеми оргвопросами – это к Фану, это к Мише. И тот с внутренней деловой хваткой мгновенно ориентировался в финансовом пространстве – и отлично справлялся с новыми задачами, не дав родной группе пропасть в зарождающемся отечественном шоу-бизнесе, бессмысленном и беспощадном.
Фан умирает в 2013 году, его прах развеян над Невой – он навеки остался в этом городе, став его безусловной частью. И ветер в кронах Летнего сада, и шум волн Невы, и крики чаек над Мойкой и Фонтанкой – кажется, эта ритмика естественного мира и есть вечная жизнь Михаила Васильева-Файнштейна, Фана, его бесконечная перкуссия, которая звенит, шуршит и стучит в каждом из нас.
Хоббит
В списке любимых фильмов, что много лет красуется на сайте «Åквариума», под номером вторым идет трилогия Питера Джексона «Властелин колец». Впрочем, любовь к творчеству Толкина у БГ заметна давно, нередки юношеские фотографии, где он читает «Властелина» (естественно, в оригинале).
Впрочем, Ленинграду повезло – Толкин пришел к нам именно оттуда: в ленинградском отделении издательства «Детская литература» и издали на русском языке сперва «Хоббита» (в 1976 году – и перевод Н. Рахмановой стал каноническим), а потом – «Хранителей» (именно так и называлась первая книга трилогии в переводе В. Муравьева и Л. Кистяковского – на мой взгляд, блестящем). «Хоббит» с рисунками Михаила Беломлинского (тот изобразил главного героя – Бильбо Бэггинса – как две капли воды похожим на Евгения Леонова, любимого актера художника, и именно Леонову был торжественно подарен один из первых экземпляров книги).
До выхода на русском языке второй книги остается почти десять лет: пауза слишком затянулась. Правда, основные секреты переводчик Муравьев раскрыл в послесловии к «Хранителям» – все, кто горевал по безвременно сгинувшему в пещерах Мории волшебнику Гэндальфу, утешались фразой «Даже с Гэндальфом еще погодите прощаться: вообще неожиданностей впереди много» – и мы свято верили, что в итоге все должно быть неизбежно в порядке. Собственно говоря, так оно и вышло: для тех, кто читал книгу, пересказывать, чем все кончилось в мире Средиземья, смысла ни малейшего не имеет, а те, кто книгу не читал – тем можно только позавидовать: у вас впереди долгие часы наслаждения одной из лучших историй, когда-либо написанных за все время существования человечества.
Неудивительно, что история хоббитов так пришлась по сердцу Гребенщикову: на самом деле Толкин замаскировал в этом волшебном эпике несколько глубочайших (и общечеловеческих!) мыслей. Попробуем разобраться, каких – и почему они оказали такое воздействие на
