Тайна дважды убитой. Следак Её Величества 1 (Следопыт Империи) - Григорий Грошев

Глава 21. Благословение Её Величества

Мужчинам выдали фраки, коих оказалось немало в костюмерной потешного театра Её Величества. Тут же подбирали и рубашки, и обувь. Фёдору повезло: костюм сидел, как влитой, выгодно подчёркивая мощные плечи. Следователь надел на рубашку свои любимые запонки, аккуратно поправил рукава. Повязал галстук. Посмотрел на себя в зеркало: потомственный дворянин, офицер, филантроп.

А вот у Генриха лимит удачи закончился вместе с относительно безболезненным приземлением на парашюте. Он долго ругался с костюмером, требуя подобрать одежду на свою нестандартную комплекцию. Однако же, при его весьма среднем росте простор для поисков закрывало объёмное пузо, коим Цискаридзе наградил господь. Рубашку с горем пополам нашли: пуговицы, будто защитники Брестской крепости, держали оборону из последних сил.

Галстук и вовсе не требовал подгонки. А вот брюки и фрак — увы. С таким размахом талии Цискаридзе надлежало иметь ещё полголовы роста. А потому — штаны пришлось подложить («сей же момент обмечу, сударь!»), а фрак — носить спустя рукава. В буквальном смысле. Теперь со стороны Цискаридзе производил несколько комичное впечатление.

Они двигались по длинному коридору, спеша на приём к Ней. Настроение у полицейских было взволнованное. Какие интерьеры! Какие просторы! Путь казался бесконечным. Цискаридзе хромал, но упрямо шёл вперёд, как его отец по Польше в 1943-м году. О трагической судьбе этого государственного образования читатель узнает несколько позже.

— Сюда, господа, — молвил слуга, убирая лицо.

Вошли в зал. Длинный стол, во главе которого сидит Она. Граф Галунов — по правую руку. Только сейчас стало ясно, каким авторитетом он пользовался у Императрицы. На стенах блестела венецианская штукатурка. С потолка смотрел огромный барельеф: сражение при Бресте. Одна из крупнейших побед Империи, где немецкие войска были если не разбиты, то крайне озадачены.

Зал готовили к приёму. Дальние стены с дверями были обиты бархатом и шёлком, а на столах лежали дорогие атласные скатерти. Тут же — серебряная посуда, которая бы произвела фурор в любом музее или антикварной лавке. Несколько видов вилок и ложек. Даже после специального курса в кадетском училище Фёдор не запомнил их точного предназначения. Как и большинство дворян.

На каждом предмете — герб Империи. Вдоль центральной оси длинного стола располагались высокие вазы с живыми цветами. Аромат их был невероятен. Огромная люстра из хрусталя. Электронные свечи, что создавали теплый и уютный свет. Японская новинка! Пламя почти неотличимо от настоящего. В углу — шикарный камин, тоже с искусственным светом. Даже привыкшие к высококлассным интерьерам Цискаридзе и Иванов были поражены великолепием зала.

— Господа, — Императрица встала. — Как я рада и горда, что вы добрались до меня, не взирая на вызовы судьбы. Чрез все препятствия, не посрамив чести наших славных предков.

— Царица! — вскричал Генрих и тут же бухнулся на колено. Застонал, ибо именно эту часть тела он и травмировал во время неудачного приземления.

— Встаньте, встаньте сей же час! — улыбнулась Екатерина. Однако, голос выдавал в ней более чем лояльное отношение к подобным выходкам. — Я вам приказываю встать, и вы, как человек служивый, обязаны подчиниться.

Фёдор улыбнулся. Следователь что-то шептал, но своих слов даже сам не мог разобрать. Он с трудом понимал собственные чувства. Благоговейный трепет. Радость. Любовь. Словно он общается с живым ангелом. Он согнулся в поклоне — и не мог заставить себя выпрямиться. Насколько сильна в нём любовь к наместнице бога на земле!

— Господин Иванов, не тушуйтесь, — к нему подошёл Галунов, чтобы вывести из ступора. — Прошу за стол. Вы сейчас лично увидите, насколько наша Матушка, да живёт имя Её в веках, проста и обходительна со своими подданными.

Фёдор с трудом сдвинулся с места. Он даже не подозревал, что в свои тридцать пять лет способен испытывать смущение. Сел. Потрогал тарелку с гербом и вензелями. Взглянул на Императрицу. Воистину, выглядела она великолепно. Возраст её уже сильно перевалил за пятьдесят, однако придворные врачи и косметологи творили чудеса. Больше тридцати пяти никак не дашь.

— Я ещё раз прошу прощения за чрезмерную бдительность охраны Её Величества, — подал голос антимаг.

Сразу Фёдор его и не заметил. Бесстужев сидел поодаль. Перед ним стояло какое-то мудрёное блюдо, а ещё — прозрачный стакан с зелёной жидкостью. Он сидел даже в присутствии Екатерины, что поднялась со своего места! Воистину, порядки во дворце были исключительными.

— Перевернём эту позорную страницу, — потребовала Императрица. — Остаётся лишь надеяться, что газетчики не вцепятся в эту историю своими грязными лапками. Могу ли я рассчитывать на вас, джентльмены?

— Безусловно! — хором ответили полицейские.

Императрица сделала жест Галунову. Тот метнулся к середине необъятного стола — взял из ведёрка со льдом французское шампанское, убрал пробку и наполнил бокалы. Изящные, аккуратные кубки, с двуглавыми орлами по обе стороны. Первый — вложил в ручку Её Величеству. Второй — протянул Цискаридзе. В сторону Бесстужева он даже не посмотрел.

— Поднимем наши кубки, — торжественно произнесла Императрица. — За мою ретивую полицейскую службу. Вы сделали великое дело. Каждое преступление совершается не в отношении подданного, а в отношении меня. Мы должны выискать и нейтрализовать всякого злодея. Ибо безопасность — тот столп, на коем держится держава. За успех расследования!

— За Императрицу! — прокричал Цискаридзе, и к нему присоединились остальные. Пригубили. Вкус был великолепен.

— Пред беседою надлежит подкрепиться, — сказала Екатерина Третья, присаживаясь. — Ибо я не только вседержительница, но и хозяйка.

Галунов схватил неприличных размеров колокол и принялся в него звонить. В помещение тут же вбежал обер-камергер. Императрица смотрела на полицейских с почти материнской заботой, что немало смущало Фёдора. Не так, не так он представлял себе Екатерину Третью.

На закуску подали устрицы с лимонным соком, красную икру, жареные креветки. Будто сами влетели свертки из блинов с красной рыбой, мягким сыром и зеленью. Голодный Генрих Цискаридзе взялся за заливное: такое же прозрачное, как хрусталь. Императрица отломила кусочек французской булки.

— Я желала подать щи или борщ, — с улыбкой сказала она, — однако, обед успел перейти в ужин. Знаете ли, я обожаю борщ со сметаною и зеленью. Ощущаю единение со своим необъятным народом.

— А квашеные щи, ммм! — протянул Галунов и улыбнулся. Императрица тронула его руку, совсем как заботливая мать.

Злые языки называли Её Величество с вызовом: Екатерина Невеликая, намекая не то на рост, не то на масштаб личности.