Я дрался в 41-м - Артем Владимирович Драбкин

отбомбился по лодке, полетел на низкой высоте у самого берега, где как раз стояли наши зенитки. Я тогда вышел из своей радиоземлянки и смотрю, как из-за мыса появился самолет с немецкими крестами. Наши счетверенные пулеметы «максим» тут же открыли огонь. А батарейные 76-мм орудия не могут стрелять — дело в том, что самолет летел на столь низкой высоте, что пушки не могли опустить свой ствол — мешал вырытый бруствер. Да еще прямо за нашими позициями был уклон к морю. Так что эффективный огонь открыл только один счетверенный пулемет «максим». И ребята-пулеметчики подбили этот самолет — я лично видел, как он упал в воду и немецкие летчики выскочили из кабины и по фюзеляжу самолета бежали по самолету в воде. Тут все мы открыли огонь из винтовок и пулеметов и побили всех летчиков. Ни одно из тел на поверхности не плавало, после морские водолазы спускались в глубину, но никого так и не нашли. Позже говорили, что это был один из первых достоверно сбитых немецких самолетов во время обороны Одессы.

Вскоре после этого случая немцы организовали нам «ночь воздушного ужаса» — в течение целой ночи в небе над нами летали вражеские самолеты с включенными сиренами и то в одном месте бросали бомбу, то в другом. Этот налет очень сильно воздействовал на психику как военных, так и мирных жителей. Да еще и люди погибали от авиабомб. В ту ночь всем действительно было страшно.

Недалеко от города располагался аэродром, на котором дислоцировались истребители И-15бис и И-153. Тогда у нас имелись только такие самолеты. Были на аэродроме и МиГ-3, но они, видимо, больше где-нибудь под Москвой использовались, во всяком случае, на нашем аэродроме стояло только несколько неисправных самолетов МиГ-3. После того как опасения по поводу вероятной высадки десанта несколько поутихли, примерно через 15 дней после начала войны, нашу 97-ю зенитную артиллерийскую батарею передислоцировали на охрану этого аэродрома. Мы вырыли котлованы для пушек и ровики для артиллерийского боезапаса, а также оборудовали землянки. Вообще же во время обороны Одессы я большую часть времени находился в землянке и поддерживал постоянную связь по рации, потому что телефонная связь всегда дублировалась по рации на случай, если телефонные провода резали. Повреждение телефонного кабеля в Одессе носило какой-то непонятный постоянный характер и совершенно не зависело от налетов и артобстрелов — командиры говорили мне, что повреждении телефонных линий занимались вражеские агенты, которых немцы и румыны специально засылали в город.

Истребители, дислоцировавшиеся на аэродроме, который нам поручили охранять, хорошо помогали пехоте отбивать атаки противника — они каждый день штурмовали румынские окопы, бросали туда ручные гранаты и небольшие бомбочки. Причем делали все с умом, к примеру, один истребитель пикирует, а второй сразу же входит в пике, чтобы бить очередями по противнику и оградить того, кто выходит из пике, чтобы его не сбили из винтовок и пулеметов, ведь И-15бис и И-153 были слабо защищены даже от винтовочного огня. Видимо, для противника подобные штурмовки были крайне неприятны, потому что вскоре немецкие самолеты начали бомбить наш аэродром. Один из первых крупных налетов состоялся вечером, уже темнело, но было еще не совсем поздно. Наши зенитки открыли заградительный огонь по квадрату, защищая наиболее важное направление. И в тот раз немцы, по всей видимости, не рискнули пройти через плотный заградительный огонь и сбросили бомбы метров за 200 от аэродрома. И во время налета была видна целая река огня длиною, наверное, с полкилометра — немцы в тот раз применили зажигательные бомбы. Вероятно, противник намеревался поджечь аэродром и все его постройки. Думаю, что сбрасывали и фугасные бомбы, но особенно были заметны результаты сброса 50-килограммовых зажигательных бомб «Бранд». Не знаю, сбили мы в тот раз вражеские самолеты или нет, но самое главное заключалось в том, что мы защитили аэродром.

Второй крупный налет на аэродром совершили на очень низкой высоте небольшие вражеские самолеты наподобие наших истребителей. В тот раз мы все услышали, как в стороне приближающего фронта поднялась сильная зенитная пулеметная стрельба, у нас на батарее сразу же объявили боевую готовность, и мы направили зенитки в сторону звуков стрельбы. Внезапно появились самолеты противника и полетели на позиции нашей батареи, уже прямо по нам стрельба идет, а капитан Каплунов, командир дивизиона, как раз в это время прибыл в наше расположение и стоял на бруствере во весь рост. Возле него находились пустые ящики из-под снарядов, я лично видел, как от них отлетали щепки от пуль, пулеметные очереди прострочили все эти ящики, но Каплунов стоял как заговоренный — по нему ничего не попало. В ходе второго налета наша батарея сбила два самолета противника, это я могу точно засвидетельствовать, и еще два или три вражеских самолета были подбиты, какие-то из них, как нам позже сказали, упали в море. Там же сразу, недалеко за аэродромом, море начиналось. Самое удивительное заключалось в том, что налет производился только один раз, наши орудия успели сделать всего несколько выстрелов, а счетверенные пулеметы «максим» дали одну или две очереди, остальное уже вдогонку стреляли. И при этом показали столь высокую результативность стрельбы, сказалась довоенная подготовка. Я, конечно, не уверен, но, как мне кажется, на нас налетели румынские самолеты — немцы бы не позволили себе потерять столько самолетов, да и не стали бы лететь на рожон.

Затем румынские войска приблизились к Одессе, и уже в августе 1941 года город полностью отрезали от суши. Оборону Одессы против 4-й румынской армии держали первое время только 25-я Чапаевская стрелковая дивизия и 95-я Молдавская стрелковая дивизия. Большую роль в укреплении обороны города сыграли полки морской пехоты и отряды моряков, перешедших на сушу. Сильно помогла и тяжелая береговая артиллерия, орудия которой были направлены на море, а тут их перенацелили таким образом, чтобы они могли стрелять по берегу. Уже в ходе обороны Одессы войска, обороняющие город, постоянно пополнялись отрядами морской пехоты, и к нам в подкрепление прибыла 157-я стрелковая дивизия. Всю эту информацию я знал еще во время войны, потому что внимательно слушал переговоры наших командиров по рации, но никому ничего не рассказывал, ведь простым солдатам не положено знать подобные сведения, с меня могли строго спросить.

После окончательного окружения города начались частые авианалеты на Одессу, по сути, немецкие «мессершмитты» демонстрировали свою мощь и неуязвимость перед нашими самолетами. Они поднимались на очень большую высоту и внезапно пикировали вниз. Создавали страшно жуткую ситуацию, давящую на психику,