Челси. Правила игры - Марина Ким

Ещё на выходе из метро за мной увязался какой-то шалопай из Испании. Я от него быстренько отделалась, потому что не доверяла уличным знакомствам, предпочитая клубные. Хотя в этот раз разницы не было бы ровным счётом никакой, потому что в те бары и клубы, куда я сегодня направлялась, пускали кого ни попадя, то есть все те же, кто тусовался в этот вечер на улице, вполне могли закончить вечер в этих заведениях.

В «People’s Lounge» было битком. Люди толпились у стойки бара, за и между столиками.

В воздухе стоял запах алкоголя и языков всех народов мира. Я протиснулась к бару, взяла сразу три стакана мохито, чтобы не проходить эту процедуру несколько раз, и наконец выдавила себя сквозь толпу на улицу, где те же посетители бара распивали купленные напитки, стоя прямо на тротуаре, что для Лондона является вполне привычным явлением. Здесь было свежее и свободнее. Я поставила напитки на тротуар и огляделась.

Мой оценивающий взгляд поймал довольно симпатичный парень лет двадцати пяти, скорее всего, иностранец, я подумала было улыбнуться ему, но вовремя заметила в его глазах нездоровый сексуально озабоченный блеск и испугалась. Возникло ощущение, что этому парню никто не давал уже добрую пару лет, и мне стало не по себе.

Вдруг меня под локоток взяла чья-то мягкая рука и повернула к себе. Ему было лет тридцать. Этот Джеймс Бонд властно и вместе с тем ласково на меня посмотрел, так что я почувствовала безумный рой бабочек в животе. Я и сама вспорхнула бабочкой, весело затрепетав крылышками.

– Ты можешь остаться у меня, – сказал он.

И тут я поняла, что, как бы ни старалась, я не могла сделать это. Секс на одну ночь, видимо, был не для меня. Я очень злилась на себя из-за того, что не смогла на это пойти. Незнакомец был обворожительно прекрасен, но моя глупая душа до сих пор любила принца, и я почувствовала, что плотские утехи с кем-то другим, скорее всего, сделали бы эту боль по нему только острее. Невидимой плёнкой его прикосновения всё ещё покрывали мою кожу, словно я всё ещё была его, хотя больше не с ним. Мне нужно было перебороть чувства к нему через романтику новых знакомств и отношений. Необходимо было кем-то увлечься, чтобы стряхнуть с себя его образ. Лучший способ забыть одного принца – это влюбиться в другого. Оставив два стакана недопитого мохито на тротуаре, я пошла домой.

Глава 25

Ветер на мельнице

Soundtrack:

О сколько вредных и ненужных связей,Дружб ненужных.Во мне уже осатаненность.О, кто-нибудь, приди, нарушьЧужих сердец соединенностьИ разобщенность близких душ.[68]

Где они, настоящие друзья? Стоят ли чего-то и сколько стоят дружеские отношения, если другом называется каждый знакомый. Слово «friend»[69] употребляется повсеместно. Я только познакомилась с человеком, а он уже называет меня «friend». Самое смешное, что и я, удивляясь и не соглашаясь с подобной лингвистикой, сама называю его так же. Я на самом деле верю, что эта лингвистическая неточность оказывает значительное влияние на поверхностное отношение к дружбе.

К сожалению, в начале моего пребывания в Челси я была не осведомлена о правилах игры на здешнем поле. Более того, я не имела понятия, что челсовичи играют. Я верила в их искренность и думала, что, если люди улыбаются мне, значит, они мне рады. Боже, как я буду вскоре разочарована. Все вежливы и любезны, улыбаются друг другу, чтят манеры и хороший тон, но, увы, как окажется, не имеют понятия о том, что такое настоящая человеческая сердечность. По большому счёту, каждый ищет лишь свою выгоду, и все друг другу глубоко безразличны. Лицемерие под маской заинтересованности. Я пойму: то, что они говорят, это только слова, а не их мысли. К счастью, это так, потому что их мысли друг о друге часто гораздо хуже, чем слова.

Наглухо запертые сердца людей удивляли и огорчали меня. Я была открыта и искренна, но их сердца оказались настолько иссушены, что всякая честность и открытость казались им подозрительными. Они как будто даже чувствовали себя неуютно, если к ним относились с теплотой. Я думала, что смогу сломить их сопротивление, но, увы, это оказалось неблагодарным занятием. Чем больше я старалась найти в них душу, тем сильнее отчаивалась и теряла свою. Самое интересное, большинство челсовичей никогда в этом не признаются, тем более самим себе.

«Я думаю, что люди меня используют, поэтому я никому не доверяю», – говорил один мой знакомый по имени Вильям. Он опасался сближаться с людьми. Было невероятно сложно ему понравиться. Если это происходило, то новому другу предстояла череда испытаний на верность, и, сто процентов, никто не смог бы их пройти. Жизненные ситуации можно интерпретировать по-разному, можно обратить внимание на хорошую сторону поведения человека, а можно заметить только недостатки.

Вильям считал, что его недоверие оправдано. Однако же не кажется ли вам, что, если человек подозревает в людях плохие намерения прежде хороших, это значит, что у самого этого человека иссушено сердце? Да, может быть, это вполне оправданные разочарования, разбитые окружающими иллюзии, но чем бы ни была вызвана эта сухость сердца, она однозначно не делает человека лучше тех, кого он осуждает.

В английском обществе существует много неписаных законов, один из них – сплетничать. В кругу френдов, я слышала, многие вещи говорились друг у друга за спиной. Это было в порядке вещей, никто этого не стеснялся.

Лучший френд моего френда Сэма, Джеймс, был убеждён, что Сэм не совсем здоров, излишне бурно реагирует на незначительные события и что ему нужен психотерапевт, но ничего об этом Сэму не говорил. Сэм, в свою очередь, говорил, что Джеймс заядлый лгун, и советовал мне ему не доверять. Орландо, френд Джеймса, считал, что девушка Джеймса дура, но на вечеринках всегда ей улыбался, подносил коктейли и был с ней подчёркнуто вежлив. Девушка Джеймса считала, что его френды самовлюблённые кретины, но при этом всегда приходила на обеды и вечеринки, которые они устраивали. Грегори, френд Мэта, не помог тому, когда тот потерял работу и перебивался с хлеба на воду. Джеймс спал с девушкой Мэта, которая потеряла интерес к Мэту, когда у того возникли финансовые трудности. «Джеймс такой идиот, но мы к нему привыкли», – говорил Мэт своей девушке, которая уже не была его девушкой, хотя Мэт ещё этого не знал. Она же просто бессмысленно улыбалась, не зная, что сказать.

На повестке сегодняшнего дня была Майев. Вчера Викки, жена Грегори, спросила у Майев:

– Майев, мой друг часто заказывает девочек. Очень хорошо платит. Тебе дать его номер? Он немного извращенец, но платит действительно хорошо, говорит, что девушки не жалуются.

Майев была родом из Польши, её семья переехала в Лондон несколько лет назад. Последние два года Майев работала официанткой в ночном баре в Сохо.[70] Она снимала квартиру на Эджверроуд вместе с двумя подругами, которые танцевали стриптиз в клубе «Windmill», старейшем в Англии стрип-клубе на улице Пиккадили.

Много лет назад, когда стриптиз был запрещён, а обнажённые натуры разрешены (они нужны были художникам), хитрые владельцы «Ветряной Мельницы» до прихода клиентов расставляли хорошеньких молодых девушек в обнажённом виде на сцене. Двигаться девушки не могли, а значит, это был уже не стриптиз, а просто элемент декора, и закон при этом не нарушался.

Сейчас девушки двигались, и ещё как! Они танцевали на сцене, соло или вдвоём, с шестом и без. В клубе работало около двадцати девушек, и каждая была обязана по очереди выходить танцевать на общую сцену, хотя выход на сцену отдельно не оплачивался.

Свой доход девушки получали от частных танцев (lapdancing, буквально «танец на коленях»), когда клиент сидел за столиком, а девушка танцевала прямо перед ним, хотя дотрагиваться до неё он не имел права, за этим строго следили секьюрити. За один танец платили около двадцати фунтов. Также деньги платили за услугу sit-down,[71] когда клиент платил определённую сумму в час (обычно около сотни), чтобы пообщаться с девушкой. Иногда девушки умело выманивали больше, но брать слишком много денег с клиента им не разрешалось, так как владелец «Windmill» опасался, что на следующий день, протрезвев и осознав, что с него содрали огромную сумму, клиент будет требовать, чтобы ему вернули деньги обратно, а проблемы клубу были не нужны. Или, тоже вариант, потратив слишком много за одну ночь, человек вряд ли захочет в скором времени вернуться или вообще заклеймит это заведение «обдираловкой» и больше туда соваться не будет, а это клубу, разумеется, невыгодно.

В этом стрипклубе на девушках было только нижнее бельё, которое при танцах они снимали полностью, так называемый full-strip.[72] В некоторых клубах девушки носили вечерние платья, которые снимали во время приватного танца.