Политика и театр в Европе XX века. Воображение и сопротивление - Марго Морган
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вместо того чтобы контролировать результаты художественного творчества, требуя от них наличия определенных элементов, Брехт предлагал расширить определение реализма и включить все виды искусства, которые затрагивают тему власти и позволяют аудитории самостоятельно интерпретировать их значение, без готовых концепций и их навязывания. В соответствии с определением реализма, данным Брехтом, его работы считались реалистическими, а большая часть работ, выполненных в социалистическом реализме, считалась формалистической.
Критикуя Лукача, Брехт отвергает не только культурную политику Советского Союза, но и лежащую в ее основе логику. Насаждение стандартов производства сверху, независимо от индустрии, является признаком авторитаризма, а не социализма. Сообщается, что в разговоре с Вальтером Беньямином Брехт упомянул Лукача, Андора Габора и Альфреда Куреллу в качестве
врагов искусства. Искусство доставляет им неудобства. Вы никогда не знаете, на каком этапе вы находитесь; произведение искусства – это нечто непредвиденное. Никогда не знаешь, что получится. А сами они не хотят создавать искусство. Они хотят играть в бюрократов и осуществлять контроль над другими людьми. Вся их критика содержит угрозу[104].
Здесь мы снова видим брехтовскую критику советского страха перед творчеством. Мы также видим его понимание того, что дебаты об экспрессионизме касались не только искусства. Это была дискуссия с широкими последствиями для политической свободы и осуществления власти в Советском Союзе.
Брехт в своих рассуждениях отталкивается от марксистской традиции Розы Люксембург и Карла Корша – двух мыслителей, веривших в спонтанную организацию, естественное развитие и контроль со стороны рабочих, поэтому вполне логично, что он защищает творчество и превозносит ценность «нового». Процесс художественного производства не может и не должен контролироваться никакой структурой или группой, которая будет стремиться ограничить влияние произведения на публику. Последствия, которые вызывает произведение, часто непреднамеренны, как в отношении его содержания, так и в отношении его эффектов.
Извращенность утверждений Лукача о реализме и формализме можно продемонстрировать путем сравнения двух произведений Брехта с похожим содержанием, но представленных в совершенно разной форме. В пьесе «Мать», написанной в 1931 году, во время периода учебных пьес, Брехт пытается обучить рабочих азбуке коммунизма. По определению Лукача, это формалистическое произведение. В 1937 году, за год до дебатов с Лукачом, Брехт написал «Винтовки Тересы Каррар», реалистическую пьесу в поддержку республиканцев, сражающихся на гражданской войне в Испании. У этих пьес похожий сюжет: они обе рассказывают о том, как аполитичная мать присоединяется к коммунистическому движению в период кризиса. Разница заключается в том, как изображается трансформация героини, и это объясняет, насколько опасно принятие эстетической позиции Лукача.
Пьеса «Мать» написана по одноименному роману Максима Горького в эпическом стиле Брехта: язык аскетичен, герои малоэмоциональны, уроки очевидны. Кроме того, пьеса сопровождается музыкой Ханса Эйслера, рекомендуемыми изображениями и пением хора. С самого начала зрителям показывают поведение матери с позиции стороннего наблюдателя. Первые реплики пьесы Мать – Пелагея Власова – произносит обращаясь к себе, зрителям и никому в частности:
Прямо совестно предлагать сыну такой суп. Но не могу я положить в него масла ни пол-ложечки. Ведь на той неделе ему урезали заработок на копейку в час. Как ни старайся – возместить этого не сумею… Что делать мне, Пелагее Власовой, вдове рабочего и матери рабочего? Трижды оборачиваю я каждую копейку. И так прикину и этак. Выгадываю то на дровах, то на одежде. Ничего не помогает. Не вижу я выхода [Brecht 1997b: 95][105].
Зрителям сразу предоставляется вся информация, которая нужна для понимания сюжета пьесы. Главная героиня делает это четко и лаконично, рассказывая о своей жизненной ситуации и обращаясь к себе по имени. Здесь нет никакой загадки для зрителей, только ситуация, которую нужно критически осмыслить.
По мере развития сюжета Пелагея Власова выражает обеспокоенность тем, что ее сын связался с рабочим движением, она боится, что его могут арестовать. В четвертой части под названием «Мать получает первый урок экономики» она спорит с сыном Павлом об их ситуации и узнает, как работает эксплуатация и зачем нужны забастовки:
МАТЬ…Почему бы господину Сухлинову не урезать по своей воле заработную плату? Чья фабрика-то – его или ваша?
ИВАН…Пусть фабрика принадлежит ему, но, закрывая ее, он отбирает у нас тем самым наш рабочий инструмент.
МАТЬ. Потому что инструмент принадлежит ему, как мне – мой стол.
АНТОН. Да. Но, по-вашему, правильно, что наш инструмент принадлежит ему?
МАТЬ (громко). Нет! Но, правильно это, по-моему, или нет, – инструмент все равно принадлежит ему. Может, кому-нибудь покажется неправильным, что стол мой принадлежит мне.
МАША. Стол, само собой разумеется, может вам принадлежать. И стул тоже. Никому от этого беды нет. Если вы его поставите на чердак – кому какое дело. Но если вам принадлежит фабрика, то можно навредить сотням людей.
ИВАН. Потому что в ваших руках весь их рабочий инструмент, и, значит, вы можете этим пользоваться.
МАТЬ. Понятно. Этим он может пользоваться. Вы что думаете – за сорок лет я этого не приметила? Но вот чего я не приметила: будто против этого можно что-нибудь поделать [Ibid.: 109–110] (курсив автора).
Рабочие продолжают, они объясняют, что прибыль фабриканта зависит от рабочих и с помощью забастовки они могут осуществлять свою власть над ним. Во время разговора Пелагея Власова размышляет и делает вывод, что жизнь не должна оставаться такой, какой она была всегда. Критическое осмысление позволяет ей по-новому взглянуть на общество и изменить свое поведение в нем. Когда она принимает ряд решений, которые приводят ее к поддержке партийной активности сына и участию в революционном движении, публике предлагают оценить ее действия и критически осмыслить поднятые в спектакле вопросы. Отсутствие у героини выраженных эмоций, ее холодная интеллектуальная позиция, прозаическая манера изображения событий – все эти элементы не позволяют зрителю слишком глубоко сопереживать ей.
Даже когда ее сын убит и ее квартирная хозяйка приходит навестить ее, Пелагея Власова выражает непоколебимую приверженность партии и силе разума. Ее стоицизм удивляет хозяйку, которая принесла свою Библию, чтобы утешить скорбящую женщину. Мать почтительно отказывается взять Библию, потому что она не нуждается в утешении:
ДОМОВЛАДЕЛИЦА. А на днях вы ночью ревели белугой.
