Привет, Роза - Юлиана Руслановна Гиндуллина

– Все мы уставшие, Ли. Я тоже, – вздыхает Клара.

– Уступи уж, – взмаливается. Она редко это делает: просит о чем-то Клару.

– Если бы не этот дурацкий спор, который сейчас происходит между нами, я бы давно уже зашла в это чертово помещение, а ты бы зашла совсем скоро. А так никто из нас скоро не зайдет.

– Тавтология, – срывается из ее маленького рта.

– Что? – Клара бесится. Надоедает ситуация непонятного рода. Она не знает значение этого слова. Лия догадывается об этом. Ситуацию может разрешить только Мила. Да, именно она начала плакать своим протяжным музыкальным ревом. Мила плачет, а на лице Клары появляется кислая мина. Разочарование накрывает обидной тенью. Победа в неравном бою достается Лебедевой Лие.

– Ясно все. Иди к Миле, – немного жалеет Клару Лия и говорит не так саркастично, как обычно. Сдержаннее.

– Знаю, – говорит сквозь твердые сжатые зубы Клара. – Твоя взяла. – Она махнула рукой, а точнее полотенцем и нехотя поплелась в детскую.

Лия с радостью злорадного бесенка, не скрывая причем это удовольствие, вбегает в душ и закрывает дверь. Все еще слышны вопли Милы и старательное, но пугающее пение Клары. Лия включает кран, и первый сильный поток воды врезается о дно ванны. Она осторожно наступает на резервуар, именно в то место, где образовалась ледяная лужица. Девушка немного вздрагивает, кожа покрывается белыми мурашками. Вторая нога уже увереннее пробирается по мелководью ванны. Теперь уже теплый водопад задевает распущенные, но растрепанные волосы, стекает по спине и присоединяется к лужице, превратившейся в озеро.

После мыльно-рыльной процедуры, со спокойной душой она заворачивает волосы в полотенце. На голове оказывается тюрбан. Самое приятное – это посмотреться в зеркало. Лия подходит к вспотевшему зеркалу, представляет, что все происходящее – туман, а затем нежно уничтожает иллюзионную дымку на стекле. Она смотрит на себя: ищет изъяны. Здорово, что лицо чистое. Стремно, когда школьный бал, и у тебя прыщик на лице, причем на самом видно месте! Ничем не скрыть и не убрать, можно, конечно, убрать каким-нибудь тональным кремом, гадко портящим лицо. Вот сейчас об этом Лия думала. Зеркальная гладь заметно повысила самооценку девушки.

Все, холодный душ был твоим, Лия. Шум воды успокоил, а прикосновение прохладных струек возвратило из мертвых. Это пробуждение длилось двадцать минут. Лия выходит из так тяжело доставшегося ей душа, папа стоит прямо на пороге. Она немного нервничает, ведь они толком не разговаривали после встречи в лифте, где как выяснилось, отец забыл, что 8-е сентября – день рождения дочери.

– Привет, – как обычно здоровается с ним.

– Привет, – также обычно отвечает он.

– Как дела на работе?

Снова очевидное. Так каждый день, можно пропустить эти «бурные» подробности. После нескольких вопросов начинаются немного щепетильные. Промотаем, так сказать пленку. Побудем на экзамене огэ по русскому языку и сожмем на данный момент насыщенный диалог для изложения.

– Почему ты спорила с сестрой?

Ну все, попалась Лия. Если дело касается Клары, то папа будет только на стороне любимицы.

– Так получилось, – буркнула Лия. Понимает, что проигрыш обеспечен. Да и выигрывать надоело. И так, душ достался ей, пусть хотя бы папа погорюет о спорах дочерей.

– Надо уважать старших. Учиться у них. Брать пример. – Спокойствие папы убивало. Оно было подозрительным. Из тихого местечка выползут змеи. Так всегда.

– Я знаю. Но так получилось.

– У нее ребенок. Согласись, плохо, когда не уступаешь матерям? Эх, не была ты еще на ее месте.

Дело пошло о нравственности. С одной стороны, Стас прав.

– Плохо, когда не знаешь дня рождения собственной дочери, – разгоняется Лия и заодно переводит тему. Отличный отвлекающий маневр.

– Так, ты о чем?

– Восьмого числа мой день рождения, а не семейное кино. Вот я о чем, папа, – последнее слово она явно выделила интонацией.

– Лия, я знал. Знал, – вовсе неубедительно. Лия понимает. Ей становится гадко.

– Хотя бы не ври, а.

– Блин, Лия, прости, я замотался, совсем забыл.

– Да все равно. Мне необидно, если так подумать. Привыкла.

– Ну, здорово. Я горжусь тобой. Ты не обиделась на такую ерунду. – На секунду Лия замерла. В первый раз Стас гордился ею. В первый раз он это сказал, глядя в ее глаза. Но в следующую секунду мнимая радость испарилась, оставив только разочарование. Он похвалил ее за свою ошибку? За такой бред? Почему никогда не хвалил за успехи? Сейчас время извинений и искренности, обещаний и любви, но никак ни этого. Бессмысленно говорить папе. Лучше промолчать или сказать что-то незначительное. Она и говорит:

– Да, правда, на такую ерунду. Ладно, пап, пошла к себе я.

– Понятно, – бросил слово без смысла. Его говорят, чтобы хоть что-то сказать и не казаться молчаливым. Плач Милы доносился за километр, наверное, прохожие думали, что это за мама, не умеющая успокоить своего ребенка. – Чуть не забыл сказать, – спохватился, ощущая неловкое молчание. Да, рев малышки умеет пробуждать. – Я буду восьмого дома.

– Отлично! – возликовала она. Немного уже привыкла к отсутствию отца, но его обещание заставило просиять долгожданной улыбке.

Лия торопливо сушит волосы, смотря на свое отражение в зеркале. Ведь недавно ее не интересовал внешний вид. Почему нормально не сушатся. Лия вертит феном, будто жонглирует шарами. Более-менее высушив, надевает джинсы и мягкую оранжевую толстовку, похожую на апельсин, глаза начинают светиться в ответ. Это специальная фишка, чтобы в темноте тоже мерцать, смотря в горящие глаза великанам-многоэтажкам. Лия создает оранжевую связь.

Химия не любовь

А на следующий день в школе жизнь кипит. Пчелиный рой или муравейник? Называйте, как хотите, но явно жизнь скоро выкипит, как молоко, если так и дальше продолжит бежать, сломя голову.

Лия проспала: засиделась вчера с великанами. Казалось: многоэтажки понимали ее лучше всего. Заходит в школу, идет к раздевалке. Это пространство, набитое небрежно раскиданной обувью и аккуратно развешанными куртками.

– Привет, – неожиданно от Августа.

– Господи, – вздрогнула Лия.

– Пугаешься? Ты же боксер. Что так легко напугать?

– Отстань.

Лия не любила, когда Август говорил о тайском боксе. Вообще ей не нравилось разговаривать о своем спорте с людьми, которые не имеют представления об этом боевом искусстве и нередко называют каратэ. Словно они знают только об этом виде.

– Снова? Что опять?

– Ничего-ничего, я просто не люблю опаздывать.

– Тебе же все равно.

– Я делаю вид, что все равно. На самом деле жутко раздражает, когда ты входишь в класс последняя, причем не самая, но половина уже сидит на своих местах, и вся пялится на тебя. Правда в ту же секунду занимается своими делами, но все равно опаздывать – это не по мне.

– Да! Я тоже не люблю, – подхватывает Август.

– Поэтому сейчас я, действительно, тороплюсь. Меня бы не волновало это, если бы первым уроком не была химия. Ты знаешь: химичка убивает одним взглядом, – на полном серьезе говорит Лия.

– Я знаю, – сочувственно кивает он. – В моей школе таким магическим взглядом обладала историчка. Бесила