Конец мегафауны: Увлекательная жизнь и загадочная гибель мамонтов, саблезубых тигров и гигантских ленивцев - Росс Макфи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что касается вымираний недавнего времени в Северной Америке, то даты последнего появления точно определены для таких видов мегафауны, как мамонты и лошади. В то время как количество надежных временны́х данных в отношении других видов заметно меньше, поэтому сложно сказать, было ли их вымирание быстрым или медленным{113}. Более того, сам факт, что вид исчез в период присутствия человека, не доказывает связь вымирания с охотой на этих животных. Например, на западе Северной Америки в верхнем плейстоцене жили ныне вымершие виды верблюдов, однако надежные доказательства охоты на них были найдены только в одном месте{114}. Это стоянка Уоллис-Бич возрастом 12 000 лет в южной части канадской провинции Альберта. Можно ли на таком слабом основании вообще говорить что-то о причастности человека к вымиранию верблюдов? Все зависит от вашего отношения к единичным находкам. Вы можете считать их типичными проявлениями, которые потом будут подтверждены репрезентативной выборкой аналогичных данных наблюдений; а можете считать неподтвержденными и поэтому неинформативными (или минимально информативными) до появления новых данных. И хотя можно привести аргументы в пользу каждой из позиций, на мой взгляд, к предположениям, основанным на отсутствии доказательств, всегда надо относиться с определенной осторожностью{115}.
Хэйнс сосредоточился на находках, точно относящихся к культуре кловис, поскольку считал, что в Северной Америке представители именно этой культуры стали не просто первыми, но единственными, кто занимался охотой на крупную добычу в период вымирания мегафауны. В Северной Америке известно 16 стоянок, где были найдены веские доказательства охоты на мамонтов и мастодонтов 14 500–12 000 лет назад. Получается в среднем по одному месту забоя на 150 лет. Маловато для вымирания по типу «блицкрига», даже если количество найденных мест меньше по сравнению с реально существовавшими тогда на пару порядков. Изделия, относящиеся к культуре кловис, отсутствуют в первые два тысячелетия этого интервала (или не признаются таковыми). Занимались ли охотой на крупную добычу другие люди по меньшей мере за тысячу лет до появления культуры кловис? Сейчас это кажется весьма вероятным. На стоянке Пэйдж-Ладсон возрастом 14 500 лет, где найдены остатки мастодонтов (глава 4), обнаружены предметы, которые, по мнению археологов, определенно не относятся к культуре кловис. Это еще не значит, что люди культуры кловис отсутствовали в то время, а не просто остались незамеченными. Но ключевое положение гипотезы Мартина о «смертоносных синкопах» вызывает все больше сомнений, если учесть, что 15 000 лет назад или даже раньше в Америку уже пришли разные группы людей, которые взаимодействовали с мегафауной.
Палеоэкономика перепромысла
У слов всегда есть дополнительное значение, оно может всплывать в сознании, когда вы слышите или читаете тот или иной термин, или крутиться в голове как некая бессознательная информация. Так же обстоит дело и с термином «чрезмерная охота», или «перепромысел». Что же подразумевается под этим непростым понятием? Если люди в конце плейстоцена на территории континентальной Америки вели себя так, как описывает гипотеза Мартина, то действительно ли к их поведению в отношении добычи лучше подходит слово «охота», а не «бессистемные убийства», «неутолимая жажда крови» или даже «чрезмерное истребление»? Другими словами, надо понять, была ли у охотников определенная цель, выполнение которой требовало бы соответствующего уровня тренировки и обдуманного планирования?{116} У нас все-таки нет оснований полагать, что эти люди охотились, намереваясь вызвать вымирания, как будто это и была их настоящая цель. Мартин считал, что самой вероятной задачей чрезмерной охоты было бесперебойное обеспечение соплеменников мясом для повышения рождаемости, независимо от того, сколь разрушительным оказался этот процесс на практике. Однако Мартин никогда на самом деле не исследовал последствия этого почти мальтузианского постулата, согласно которому обилие еды всегда приводит к увеличению числа детей. В своей более поздней работе он уже не придавал такого большого значения запасам мяса, но не отказался от этой идеи полностью{117}.
В современном мире аналогичной деятельностью, сравнимой с чрезмерной охотой в плейстоцене, можно было бы назвать охоту на лесную дичь для местного потребления, но на самом деле во многих аспектах они различаются. В Африке промысловая охота не организованная, а спонтанная, а также, что более важно для нас, ее жертвами становятся мелкие млекопитающие (летучие мыши, грызуны и обезьяны) и птицы, а не представители мегафауны{118}. По понятным причинам промысел крупных млекопитающих с тем простым снаряжением, которое есть у местных охотников, сопряжен со значительным и даже смертельным риском, несоизмеримым с получаемой выгодой, если только не налажена возможность полного использования добычи. Обычно у охотников из африканского буша нет возможности такой обработки, не говоря уже о продвижении товара на рынок.
ИЛЛ. 9.4. ОХОТА НА НОСОРОГА МЕРКА (Stephanorhinus kirchbergensis){119}. Хотя изображенная здесь сцена происходит в Южной Евразии и мы видим на ней неандертальцев, а не людей современного типа, вопрос все тот же: могла ли охота людей на крупных млекопитающих с помощью примитивных орудий достичь когда-либо такого уровня, чтобы привести к массовому снижению численности этих животных.
Более подходящий по масштабу и направленности аналог – это браконьерская охота на слонов и носорогов. Каким бы отвратительным ни было браконьерство, его нужно рассматривать как экономическую деятельность, имеющую определенный смысл. Несмотря на существующие законы против браконьерства и борьбу с ним, нелегальная охота на слонов и носорогов будет продолжаться и в будущем, особенно если в связи с редкостью этих животных цены на них возрастут. При этом разумно было бы предположить, что в определенный момент в силу каких-то причин браконьерство может значительно уменьшиться или даже прекратиться, по крайней мере как рыночная деятельность. Например, если изменятся нравы потребителей, или цены вырастут настолько, что рынок уже не сможет их выдержать, или животные станут крайне редкими и их будет невозможно найти. В случае последнего варианта возникает вопрос, смогут ли виды, на которые велась охота, восстановиться из оставшихся популяций{120}.
У модели доисторического перепромысла Мартина есть сходные черты: выбор добычи крупного размера, для охоты на которую требуется специальное оборудование (оружие, другие приспособления), и относительно небольшое количество участвующих людей, по крайней мере поначалу (см. илл. 9.4). Как и современные браконьеры, древние американские охотники на крупную добычу могли быть чрезвычайно расточительными, забирая только ту часть убитого животного, которая была им нужна больше всего, и бросая остальное, потому что вокруг всегда было много животных, которых можно убить{121}. Хотя археологические находки по всему миру свидетельствуют, что бивни и кости могли время от времени использоваться для разных целей, особенно для изготовления орудий и украшений, но, согласно концепции Мартина, сбор таких материалов никогда не был главной целью древнего промысла.
Однако здесь важно отметить, что, убив добычу, древний охотник еще не обеспечивал себе запас мяса для достижения желаемой социальной цели. Это могло произойти только в том случае, если бы он прятал мясо в одном или нескольких местах, где оно было бы распределено и съедено преимущественно родственниками охотника, что порождает проблему транспортировки и, возможно, хранения. Скорее всего, еще в древности было принято отрезать лучшие куски и бросать все остальное. У убитого 45 000 лет назад мамонта, найденного в Северной Сибири в районе мыса Сопочная Карга, был отрезан язык в месте его прикрепления к подъязычному аппарату (набор мелких костей под челюстью, к которым крепятся мышцы языка). При этом некоторые другие столь же доступные части туши не были отсечены. Очевидно, что если человек вынужден нести мясо, то язык, состоящий из мышц и легко отделяемый от туши, имеет преимущество над куском с костями, которому требуется существенно большая обработка. Некоторые находки в местах забоя,
