Сезон Колдуна - Андрей Мухлынин

Икрамов медленно встал из-за стола и отошёл к окну. Он заговорил, как обычно – тоном, не допускающим возражений. Даже в мыслях.

– Тесла, вы, полагаю, приняли мою сдержанность за терпеливость. Это большая ошибка. Фатальная. То, что я выдерживаю вашу клоунаду дольше пяти минут, не более чем издержки профессии. Если я буду принимать всё слишком близко к сердцу, или переживать за всех, или вдаваться в тонкости их жизни, то однажды просто свихнусь. Или, ещё хуже, захочу творить справедливость, невзирая на законы. Но то, что я не кричу на вас и не стучу кулаком по столу, совсем не помешает отправить под суд… какого-нибудь мошенника. Надеюсь, вы меня поняли?

Развернувшись на пятках, следователь пересёк кабинет и остановился передо мной.

– Вернёмся к записной книжке. Она была раскрыта на вашем имени. Полагаю, перед смертью Караев собирался звонить вам.

– Это тоже Рита рассказала?

– Угу, – подал голос участковый. – Она и мне это рассказать успела, а я только спросил… а, ладно.

– Теперь понятно, – пробормотал я, – откуда растут слухи. Но вынужден огорчить – ничего я не брал. Ищите получше. Разве не это ваша работа?

– Мы бы поискали, – с лёгким раздражением сказал Икрамов. – Только эта девчонка сегодня вдруг отказалась от всех своих показаний. Почему-то я уверен, что там не обошлось без одной из этих ваших «шуточек».

– Ну да, – согласился я, вспомнив фразу про живого молчаливого бармена. – Возможно, одна из них была не слишком удачной. Вот, только, знаете, что интересно? Я не видел Риту ещё со вчера.

Икрамов нахмурился, пододвинул телефон, полистал телефонный справочник и набрал номер.

– В таком случае, поговорите с ней, – он протянул мне трубку. – С нами она говорить отказывается.

Это о многом говорило. Риту легко было назвать болтливой и легкомысленной. Однако немногие знали, что ей достаточно перекинуться с человеком всего парой-тройкой фраз, чтобы понять, о чём с ним можно говорить, о чём нельзя, и не стоит ли плюнуть ему в кофе.

Если она отказалась давать показания, значит, у неё были веские основания не доверять доблестной милиции. Та же мысль беспокоила и меня сегодня утром.

Ярко-красная лента соединила ещё несколько разрозненных прежде слов, и картина у меня в голове стала ещё чуточку яснее.

– Да? – спросила Рита на другом конце провода.

– Э-эм… Это Виктор. Виктор Тесла… – неуверенно промямлил я. – Тут такое дело… Мне говорят, будто я запугиваю свидетелей. Ты вчерашний наш разговор в голову не бери…

– Какой? – она на секунду задумалась. – А, тот… Послушай, Виктор…

– Ты уже встречала того странного человека, да? Лицо, которое не разобрать, голос, который не расслышать.

Я, разумеется, не услышал этого, но почувствовал, что Рита кивнула. По крайней мере, я подумал, что она должна была кивнуть.

Она помолчала, подбирая подходящие слова.

– Да. Он посоветовал мне не распространяться об увиденном. Виктор, знаешь, что-то в нём такое было. Что-то внушающее страх. У меня аж коленки подкашивались, когда он говорил.

– Он ещё чём-то спрашивал?

– Не пропало ли чего из бара. Его записная книжка очень интересовала. И ваза.

– Какая ваза?

– Ваза стояла среди бутылок позади стойки. Тимур часто шутил, что она на вес золота.

– А…

– Нет, – вдруг решила Рита. – Это всё, что я могу сказать. Извини.

И повесила трубку.

– Любопытно, – пробормотал я, переводя взгляд между собравшимися. – Почему мне не сказали, что из бара пропал сосуд?

– Ваза? – переспросил Олег. – Для убийцы красть её было совершенно бессмысленным ходом. По описанию, она не имела ни материального, ни исторического значения. Скорее всего, ваза…

– Сосуд… – я прошёлся по кабинету, вернулся к столу и опёрся на него кулаками. – Что есть сосуд? Дайте определение.

– Посуда для хранения жидкостей, – быстро ответил Вещий.

– Именно! Для хранения.

Связи возникали одна за другой, так быстро, что я сам с трудом успевал отследить их. Лао говорил, что Маларья с колдуном нашли что-то. Рита рассказала о пропавшей вазе. Понятно. Вот что они «нашли». Теперь вся честная компания ищет переводчика. Зачем обычным грабителям знать, что и где на ней написано? Выходит, что грабители не обычные, и это не ваза, а сосуд. В нём, конечно, хранится что-то очень полезное, однако никто пока не знает, как этим пользоваться. Вот почему Тимур так дорожил вазой. Из-за неё его и убили.

Следом в заваривающуюся кашу ныряет высший демон Дон Маларья. Таинственный колдун – его новый хозяин – думает, будто может контролировать такое могущественное существо. Но это старый трюк: Маларья лишь выждет удобный момент и самолично наложит лапу на сокровище из вазы. А уже потом исполнит свою клятву относительно меня.

Пока неясна была роль грызущихся между собой Обезьяна с кучей механических летучих тварей и оберонов.

– Да забудьте вы об этой вазе, – прервал мои размышления Икрамов. Он нетерпеливо побарабанил ручкой по столу.

Я скрестил руки на груди и с укором посмотрел на него.

– Только не говорите, что Рита тоже в списке главных подозреваемых. Сколько их у вас? Каждый встречный?

– Я не обратил бы на неё внимания, если бы не один нюанс: за неделю до своей смерти Караев написал завещание, где оставил свой бар в наследство угадайте кому?

– Неужели Рите?!

Следователь кивнул.

– Более того, был опознан расстрелянный бомж. Он оказался совсем не бомжем. Представьте: живёт на свете человек, работает себе в нотариальной конторе, жена красавица, дети умницы – жизнь удалась. Как вдруг наряжается этот человек в лохмотья и уходит на улицу, оставляя семье только записку, мол: «Прости, прощай». А через неделю мы находим его труп.

– Интересно, – пробормотал я.

– Дальше ещё интереснее, – Икрамов придвинулся ближе, почти опёршись животом на стол. – За несколько дней до своего ухода именно он заверял завещание Караева! Как вам такое, а? Но заглянем глубже, этот же самый нотариус помогал Караеву с оформлением документов на тот злосчастный бар. И работал он тогда с неким Айвазом Озаняном. Хотите знать имя третьей жертвы? Айваз Озанян. Мы выяснили, что все трое прибыли из Москвы в Ташкент в девяносто четвёртом с разницей максимум в месяц.

Он выгнул бровь, ожидая от нас реакции.

– Они все связаны, – неторопливо проговорил я. – Что и требовалось доказать. Но при чем здесь Рита?

– Мы не исключаем возможности её непреднамеренного участия. Всё равно здесь что-то не вяжется. Если официантка и решила преступным путём завладеть каким-то замшелым баром (что само по себе нелепо), ей не к чему убивать третьих лиц. Кстати! – следователь схватил со стола папку, раскрыл её и продемонстрировал фотографии изувеченного трупа. – Мы нашли утреннего снайпера.

Я цокнул языком.

– Зачем же вы с ним так жестоко?

– Тело выкинули из фургона, проезжавшего над каналом Актепе. К счастью, бросавшие не рассчитали силы и, вместо того, чтобы перелететь через перила моста в реку, окровавленный мешок шлёпнулся на тротуар.

– Как же вы определили, что это именно наш снайпер? – спросил я, изучая фотографии. На груди трупа красовался большой круглый синяк, в котором четко просматривались соединения разных геометрических фигур. Если это и правда был тот самый снайпер, то синяк мог быть оставлен каким-то амулетом. Возможно даже, тем же, о котором рассказывал Лао.

– А вот это то, что поставило в тупик патологоанатома, – Икрамов положил передо мной ещё одну папку – заключение о вскрытии. – Помните, я подстрелил его? Помните, как он упал на забор?

Я кивнул, перерисовывая на обратную сторону визитки Лао формы синяка.

– Всё это зажило.

Мой взгляд невольно переместился на Икрамова.

– Вы не ослышались. На правой руке шрам от пулевого ранения, а позвоночник… Патологоанатом чуть с ума не сошёл, когда его увидел. Половина позвонков будто бы сначала была раздроблена, а потом склеена обратно. Человек не мог выжить после такой травмы, не то, чтобы восстановиться. А если учитывать, что всё это произошло с ним менее, чем за восемь часов до окончательной смерти…

– Окончательной? – переспросил я.

– Сначала ему дважды выстрелили в голову, а потом и вовсе отрубили её. Давайте начистоту, Тесла. Я видел, после чего этот парень сумел выжить. Вы видели. Полагаю, это был единственный способ умертвить его.

Я думал иначе, но не стал перебивать следователя.

– И последнее, – продолжил Икрамов, забрав обратно обе папки, – у снайпера отрублены верхние фаланги пальцев на руках.

– Если голову могли отрубить… в ритуальных целях, то уж это-то было сделано только потому, что снайпер уже проходил по какому-нибудь делу, и его можно было найти по базе отпечатков, – пояснил Вещий.

– Именно, – подтвердил Икрамов, хлопнув папкой по столешнице. Успевший задремать участковый подпрыгнул и испуганно огляделся по сторонам.