До основанья, а затем (СИ) - Путилов Роман Феликсович

Судя по всему, мастерские занимались отливками металлических деталей по заявкам заказчиков, металлообработкой. А во время войны получили заказ от военного ведомства на производство ремонта винтовок, в том числе и изготовление лож и накладок, для чего в девятьсот шестнадцатом году были сооружены сушильные камеры. Потом меня проводили на склад, где показали ожидавшие ремонта оружие, не менее пятисот винтовок различной степени исковерканности и разукомлектованности. Полюбовавшись на все это безобразие я вернулся в кабинет управляющего, где меня ожидала богатая наследница.

— Ваше благородие! — в кабинет заглянул один из милиционеров: — Там у ворот люди собрались…

— Что за люди?

— Говорят, что работники, хотят на территорию пройти…

— Много человек?

— Человек пятьдесят, ну, это если с бабами и детишками посчитать.

— Там, напротив проходной, двухэтажный дом стоит, зеленого цвета, так там казарма для рабочих и их семей находится. — подала голос вставшая к окну Анна.

— Понятно. Ворота закрыть. Рабочие пусть выберут трех человек депутатов, которых привести сюда. Давай, действуй.

Минут через тридцать, после долгого ора за закрытыми воротами, тот же милиционер впустил в кабинет управляющего трех человек. Впереди шел молодой парень с шалыми глазами чуть-чуть навыкате, в распахнутом на груди черном теплом бушлате и черной фуражке с лопнувшим лаковым козырьком. Двое других были постарше, одеты во все темное и потеплее. Парень, войдя в кабинет, тут же шлепнулся на ближайший стул и заявил:

— Мы — забастовочный комитет.

Двое остальных депутата молча остались стоять у двери.

— Господа, здравствуйте. Присаживайтесь и представьтесь. — я обратился к старшим делегатам через голову их лидера.

— Ты что глухой? Я же сказал — мы забастовочный комитет. Со мной разговаривай. — паренек в фуражке привстал, пытаясь загородить мне двух своих коллег, поэтому мне пришлось встать со стула и сесть на краешек стола, прямо напротив делегатов.

— Уважаемые, я вас слушаю — кто вы и зачем сюда пришли? Не надо молчать, у меня очень мало времени.

— Да мы… — начал один из пожилых после того, как они растеряно переглянулись.

— Да это контра какая-то! — заорал игнорируемый представитель забастовщиков и потянулся куда-то за пояс, одновременно привставая со стула.

Парень был крепкий, но от удара в удачно подставленное ухо это не помогло. Забастовщика повело в сторону, он с воплем «Уй» схватился за больное место, после чего я вытащил у него из-под бушлата, заткнутый за поясной ремень здоровый револьвер «Смит-Вессон». Укоризненно показав его застывшему в дверях милиционеру, я толкнул парня обратно на стул, после чего переломил знакомый мне револьвер. Из револьвера стреляли — две гильзы смотрели на меня пробитыми капсюлями.

— Уважаемые, мы разговаривать будем или пойдите вон. Боец других приведет, раз вы в рот воды набрали.

— Вы за что Павлуху ударили? Сейчас не старые времена…- начал один из пожилых, тот, у которого усы были совсем седые.

— Какого Павлуху?

— Так вот он сидит, избитый весь… — пожилой ткнул пальцем в скрючившегося на стуле парне, что до сих пор держался за пострадавшее ухо. Рука его была черной от въевшегося в нее угля или масла.

— Так это Павлуха? — я подошел к пострадавшему и, с силой, хлопнул его по плечу: — Ну так это совсем другое дело! Что-же вы с самого начала не сказали, что это Павлуха? Павлухе конечно можно револьвером собеседнику грозить, тем более в присутствии барышни. Правильно? Или он меня сразу застрелить хотел? А что? Павлуха же, не какой-то там Ванька.

— Ты, кстати, Павлуха, где револьвер взял? — я снова стукнул пострадавшего по широкой спине: — Судя по всему, у полицейского отобрал?

— А что? Нельзя что-ли? — Павлуха выпрямился на стуле и повернул ко мне раскрасневшееся лицо: — Эта полицейская морда…

— Ну отобрал и отобрал…- я сел обратно за стол, а револьвер сунул в ящик стола: — Спасибо, что сдал.

— Кого я сдал? Это мой револьвер. Я его сам у околоточного со шнура срезал. Отдай. — парень перегнулся через стол, пытаясь дотянутся до ящика, но я ткнул растопыренными двумя пальцами ему в лицо и Павлуха, от неожиданности, отпрянул.

— Ты сам мне сказал, что забрал револьвер у полицейского, значить та вещь казенная, а ты, получается казенную вещь украл. По причине революции я тебя прощаю за воровство, но это последний раз. А за револьвер не волнуйся, я его в казну оприходую. Еще раз спасибо тебе, товарищ Павлуха за революционную сознательность.

— Слышь, ты, господинчик! Ты считаешь, что можно над рабочим человеком измываться? Щас дружину нашу кликну и покажем тебе, что такое пролетариат! — Павлуха вскочил, передернул плечами и выбежал из кабинета, хлопнув дверью.

Один из усачей поднялся вслед за ним, но я его остановил.

— Вы, уважаемые, где такого придурка взяли?

— Так это Павлуха Семенов, командир боевой дружины и член забастовочного комитета. Боевой хлопец.

— И давно бастуете?

— Да нет. Два дня побастовали, а потом оказалось, что хозяина уже в живых нет, извиняйте барышня…- мужчина кивнул головой Анне, что все также, молча стояла у окна: — Потом приехали военные, сказали, что за срыв военного заказа мастерские арестовываются, все опечатали, а нас из мастерских прогнали…

— А что сорвали то, какой военный заказ?

— Так, когда революция и прочая кутерьма началась, то Павлуха организовал дружину, чтобы, значит, с контрреволюцией бороться. Они в кладовую двери выломали и отремонтированные винтовки забрали. А военным то все равно, революция или черный мор. В оговоренный срок приехали, а винтовок, как положено по договору и нет. Вот на следующий день из интендантского управления приехали и цеха опечатали.

— Сколько винтовок было готовых?

— Так пятьдесят две штуки.

— И что, у вас дружина такая большая?

— Да нет, половину наши разобрали, а вторую половину отдали ребятам с Оптического завода Герца, те им патронов обещали дать, а то ведь у нас с патронами туго, по пять патронов на винтовку Артиллерийское управление выделяет, чтобы значит, после ремонта пристрелять.

— Ладно отцы, я вас услышал. Сейчас то вы что набежали?

— Так как что? Мы это, насчет работы пришли узнать, когда работать то будем?

— Так вы же бастуете. Какая вам работа?

— Ну…

— Короче, какие ваши требования, господа депутаты?

Мужики переглянулись после чего выкатили мешок требований.

Во- первых подчинить мастерские совету рабочих депутатов, во-вторых повысить расценки на пятьдесят процентов, затем отменить штрафы, содержать за счет администрации рабочую дружину….

— Все, граждане, хватит, я чувствую, что разговора с вами у нас не получится.

— Это почему?

— Да потому что вы сами не знаете, чего хотите, начитаетесь газет и выкатываете тут мне фантазии журналистов. Короче…

— А вы вообще кто такой будете, господин хороший?

— Я начальник народной милиции по Адмиралтейской части Котов Петр Степанович, а Анну Ефремовну вы должны знать. Как вы знаете, хозяин мастерских, Ефрем Автандилович трагически погиб несколько дней назад. Согласно оглашенного вчера завещания Анна Ефремовна, как единственный наследник, приняла на себя наследство. Судя во всему, оборотные средства и другие материальные средства из мастерских похитили, в том числе и казенное оружие, поэтому Анна Ефремовна не уверена, что ей стоит связываться с возобновлением работы мастерских. А в этом случае, через полгода их, по остаточной стоимости выкупит казна. Или не выкупит, если вы продолжите растаскивать имущество из цехов.

— Так как полгода? А мы что кушать это время должны? — возмущению пролетариев не было предела.

— А Анна Ефремовна тут причем? Она вас содержать не обязана. Мы сейчас опись составим того, что здесь еще осталось и обратно завод опечатаем.

— Да ты думаешь, что мы это терпеть будем? Мы завтра на работу выйдем и будем работать, только по-новому, как свободные люди.