Философская драма. Сборник пьес - Валентин Герман

ПРИЕЗЖИЙ: Да постойте, Вы лучше сами пойдёте, тогда и скажете… А он – переврёт.

СВЕТЛОВИДОВ: Переврёт, вижу, что переврёт! Эх, Миша, а я было тебя поцеловать хотел за комиссию… Коли не переврёшь, десять рублей тебе, скачи скорей… Шампанское, главное – шампанское чтобы выкатили, да и коньячку, и красного, и белого, и всего этого, как тогда… Они уж знают, как тогда было.

ПРИЕЗЖИЙ: Да слушайте Вы!.. Я говорю: пусть он только сбегает разменять да прикажет, чтобы не запирали, а Вы пойдёте и сами скажете… Давайте Вашу кредитку. Марш, Миша, одна нога там, другая тут!

Миша убегает.

Ну, теперь пойдёмте мыться. Положите деньги на стол али суньте в карман… Вот так. Идём… Да снимите сюртук. Смотрите, у Вас и сюртук в крови…

СВЕТЛОВИДОВ: Это… это не сюртук. Только немного тут, у рукава… А это вот только здесь, где платок лежал. Из кармана просочилось… Я на платок-то у Фени – сел, кровь-то и просочилась…

ПРИЕЗЖИЙ: Угораздило же Вас… Подрались, должно быть, с кем… Вы в этой рубашке и поедете? Куда это Вы едете? Смотрите… Весь обшлаг правого рукава в крови.

СВЕТЛОВИДОВ: Да, в крови…

СВЕТЛОВИДОВ: Некогда. А я вот. Вот видите… я вот здесь край рукава загну, его и не видно будет под сюртуком… Видите!

ПРИЕЗЖИЙ: Говорите теперь: где это Вас угораздило? Подрались, что ли, с кем? Не в трактире ли опять, как тогда?.. Не опять ли с капитаном, как тогда, били его и таскали? Кого ещё прибили… али убили, пожалуй?

СВЕТЛОВИДОВ: Вздор!

ПРИЕЗЖИЙ: Как вздор?

СВЕТЛОВИДОВ: Не надо. Это я старушонку одну на площади сейчас раздавил.

ПРИЕЗЖИЙ: Раздавили? Старушонку?

СВЕТЛОВИДОВ: Старика!

Смеется.

ПРИЕЗЖИЙ: Э, чёрт возьми, старика, старушонку… Убили, что ли, кого?

СВЕТЛОВИДОВ (машет рукой): Помирились. Сцепились – и помирились… В одном месте. Разошлись приятельски… Один дурак… он мне простил… теперь уж наверно простил… Если бы встал, так не простил бы… Только знаете: к чёрту его. Слышите, Пётр Ильич. К чёрту, не надо! В сию минуту не хочу!

Закрывает лицо руками и стоит; пауза.

ПРИЕЗЖИЙ: Не надо, так не надо… Я Вас в коляске буду ждать, Василь Васильич.

На цыпочках уходит; на сцене – один Светловидов.

СВЕТЛОВИДОВ (в луче света):

Да, я – бродяга, пугало на вид,Терзаем сворой собственных затей…Я продал всё! Не продал – лишь обидОт вечно подновляемых страстей…

И правда, что живу я в шалаше,Я дряхл, как он: хоть гроб себе готовь…Но я иную молодость в душеНашёл и с ней тебя, моя любовь!

Всё кончено! Лишь вечность – без границ.Но и теперь я страсти не лишён:К Твоим стопам я припадаю ниц,Мой друг Господь, – с Тобой я обручён!

Прими меня, как бы с Небес сойдиПрижать раба к святой Твоей груди!..

Протягивает руки вперед и вверх; свет гаснет.

КОНЕЦ ПЬЕСЫ

Сон Попова

Фантасмагория в 3-х частях

Друга, вы слышите ль крик оглушительный:«Сдайтесь, певцы и художники! Кстати лиВымыслы ваши в наш век положительный?Много ли вас остаётся, мечтатели?..Сдайтеся натиску нового времени,Мир отрезвился, прошли увлечения…Где ж устоять вам, отжившему племени,Против течения?..»

АЛЕКСЕЙ ТОЛСТОЙ

МИХАИЛ ПЕРШИН (С участием В. ГЕРМАНА)

Действующие лица

Попов, советник

Д ы л д а

К о р о т ы ш к а } трое в шинелях

Ж е н щ и н а

Часть первая

На авансцене – трое в длинных (до пола) шинелях: Дылда, Коротышка и Женщина. У каждого в руке по пачке бумажных листов. Читают без выражения:

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА:

«Приснился раз, Бог весть с какойпричиныСоветнику Попову странный сон:Поздравить он министра в имениныВ приёмный зал вошёл без панталон.Но, впрочем, не забыто ни единойРегалии: отлично выбрит он,Темляк – на шпаге, всё – по циркуляру,Лишь – панталон забыл надеть он пару!».

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА:

«И надо же случиться на беду,Что он тогда лишь свой заметил промах,Как уж вошёл. «Ну, – думает, – уйду!».Не тут-то было! Уж давно в хоромахНароду тьма; стоит он на виду,В почётном месте; множество знакомыхЕго увидеть могут на пути…«Нет, – он решил, – нет, мне нельзя уйти!..»

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА:

«…А вот я лучше что-нибудь придвинуИ скрою тем досадный мой изъян;Пусть верхнюю лишь видят половину,За нижнюю ж ответит мне Иван!».И вот бочком прокрался он к каминуИ спрятался по пояс за экран.«Эх, – думает, – недурно ведь, канальство!Теперь пусть входит высшееначальство!..».

В глубине сцены загорается свеча. Она стоит около кровати, на которой спит Попов. Шинели медленно оборачиваются и смотрят на спящего. Потом на цыпочках подходят к кровати. Дылда берёт Попова за плечо. Попов просыпается и, недоумённо оглядываясь, садится на кровати.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: А мы – к Вам, Тит Евсеич…

Протягивает руку для поцелуя. Попов выпрастывает руку из-под одеяла, но в последний момент она отдергивает руку и переходит на официальный тон.

Попов, Тит Евсеевич?

Попов кивает.

Я спрашиваю: Попов, Тит Евсеевич?

ПОПОВ: Да.

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Советник?

ПОПОВ: Да.

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает):

«И надо же случиться на беду,Что он тогда лишь свой заметил промах,Как уж вошёл. “Ну, – думает, – уйду!”Не тут-то было…».

ШИНЕЛЬ-ЖЕНЩИНА: Не тут-то было…

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА: Пожалте бриться!

Дылда сдёргивает с Попова одеяло. Оказывается, что Попов – в штанах. Он сам удивлён этим обстоятельством. Шинели иронически хмыкают.

Попов встаёт и идёт, Шинели – следом. По дороге Женщина гасит свечу. Кровать отъезжает в глубину сцены. Выдвигается стол, за который садится Шинель-коротышка (он – уже без шинели, в гимнастёрке). По мере этих перемещений на сцене становится всё светлее. Попов садится перед Коротышкой. Дылда и Женщина отходят.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ваша фамилия – Попов, если не ошибаюсь?

ПОПОВ: Попов.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Тит Евсеич, если не ошибаюсь?

ПОПОВ: Тит Евсеич.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Советник Попов, Тит Евсеич. Не ошибаюсь?

ПОПОВ: Советник.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Видите: мы редко ошибаемся.

ПОПОВ: Простите?

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ну что вы, что вы… Мы ещё не начали, а вы уже: «простите»… Помилуйте – за что?

ПОПОВ: Я имел в виду…

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Давайте не будем опережать события. Достанем бумажку, ручечку…

(Ничего доставать не надо: бумага и ручка – перед ним)

И, не торопясь, разберёмся. Бывает, знаете ли: всё выяснится, и мы – мы сами! – просим прощения. Так что не надо спешить. Чего-чего, а времени у нас с вами…

Берет ручку.

Фамилия?

ПОПОВ: Чья?

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Ваша, ваша…

ПОПОВ (пожав плечами): Попов.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Имя?

ПОПОВ: Тит Евсеич.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Отчество?

ПОПОВ: Евсеич.

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА (рвет бумагу, на которой он все это записал и выбрасывает в корзину): Ну, остальные детали мы с вами и так знаем: возраст, чин, по какому ведомству служите…

Роется в бумагах, находит нужный листок, смотрит в него.

ШИНЕЛЬ-ДЫЛДА (читает у себя):

Да… «Не тут-то было! МножествознакомыхЕго увидеть могут на пути.“Нет, – он решил. – Нет, мненельзя уйти!..”»

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Прямо, как отсюда… Да, Тит Евсеич? Нельзя уйти. А… почему, собственно?

ПОПОВ: Видите ли…

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Видим. Мы – всё видим!

ПОПОВ: Это же… Это же был сон!

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: Это-то как раз мы знаем… Сон!.. Вот люди! Думают: сон, так мы уж и не в курсе. Хе-хе!.. Милый вы мой! Вот если б вы наяву штанишки свои этак… скинули и… к министру!.. Да что министр?.. Ко мне – мелкой сошке – и то, я гляжу, вы в таком виде не решились. А ведь хотелось, а? Хотелось?.. Признайтесь честно.

ПОПОВ: Да что вы! Мне и в голову…

ШИНЕЛЬ-КОРОТЫШКА: А вот тут вы не искренни… В голову… А сны вам куда приходят? В ногу, что ли?.. В но… в ногу!..

Хохочет до слез.