Слоеный торт - Дж. Коннолли

– Даже сдача до сих пор осталась на шикарный обед и пару фотографий.

– Не глумись. Преданность Джина славится еще со времен режима старика Дьюи. Он подобрал Джина, когда тот был в полной заднице. Парня постоянно закрывали за пьяные драки. Женушка его забрала детей и вернулась в Ирландию, в родной Донегол, оставив Джина подыхать под забором.

– Сколько у него детей?

– Трое. И все дочери.

– В голове не укладывается: Джин – и вдруг семьянин.

– Очевидно, так же подумала и его жена, поэтому-то и сбежала на родину.

– Но он ведь никогда не говорил, что имеет детей.

– Да он вообще мало говорит. Это какая-то закрытая книга. В общем, судьба Джина складывалась не так, как у его сотоварищей, живущих случайной работой. Те, заработав лишний шиллинг, отсылали его домой, и вместе с деньгами пропивали свои жизни в какой-нибудь занюханной забегаловке.

– Из развлечений у них были либо драки, либо сопли. Такие ребята обожают поплакать под меланхоличные мелодии музыкального автомата.

– Именно так старик Дьюи и Прайси заполучили в свои ряды нашего Джина. Он выбил дерьмо из шестерых отморозков из Голуэя. Все происходило как по сценарию взрывного вестерна. Стулья разбивались о головы, люди вылетали из окон. Он уложил кучу народа. Наш друг завелся из-за того, что его жена уехала домой, он оказался в заднице, без работы, без денег, без крыши над головой. Он не мог помыться, побриться, поменять белье. У него ничего не осталось. Как же так? Он всегда был хорошим кормильцем, вставал с петухами и уходил на работу. Только вот ей этого было недостаточно. И рассказать об этом некому, потому что… Ну, ты знаешь почему. Завязалась драка, и Джин просто разгромил все вокруг и не останавливался, даже когда неприятель капитулировал и выбросил белый флаг. Он бился с легавыми и загнал их в тупик. Полицейские вынуждены были вызвать подкрепление. Но даже тогда они получили мощный отпор и с превеликим трудом смогли наконец погрузить его в фургон. Пару человек после этого отправили в реанимацию. В общем, зрелище было захватывающее.

– Представляю.

– Боссы разглядели в парне огромный потенциал. Он безжалостен, абсолютно предан, не задает вопросов, не болтает – отличный телохранитель и преемник в одном лице. – Коуди снова подмигивает. – Он был иностранным легионом Дьюи, а теперь выполняет те же функции для Джимми Прайса.

– Что-то не пойму я тебя, Коуди. Это ты о чем?

– Знаешь, один французский король еще в давние времена не мог или не хотел доверять своим военным, считая, что те при первом удобном случае могут его предать. По этой причине он приказал помощнику набрать армию из иностранных наемников, которым совершенно наплевать на внутренние противоречия Франции до тех пор, пока им платят хорошие деньги.

– Ты хочешь сказать, Джин – наемник?

– Не совсем. Я хочу сказать, что он не вникает в политику. Где люди, там политика. Джин предан Джимми П., потому что Джимми П. проявил к нему сострадание.

– И, несомненно, сделал это с тонким расчетом. Вот ведь хитрый ублюдок!

– Соображаешь. Старику нужен был такой парень, как он, потому как Безумный Ларри совсем распустился. Пойми меня правильно, я хорошо отношусь к Джину. Он прекрасный человек. Только не понимает одного: его долг перед Джимом уже давно уплачен и даже трижды переплачен.

– Но он почему-то еще держится возле Прайса.

– Ясно почему. Джимми подкрепляет его преданность. Дает ему почувствовать себя востребованным и незаменимым, внушает ему, что тот – лучший в своем деле. Людьми иногда движут странные мотивы. Даже под личиной такого безжалостного злодея, как Джин, может скрываться ребенок. Может быть, где-то в глубине души он ищет одобрения взрослых, которого недополучил в детстве.

– Сбавь обороты, Коуди. Ты уже залез в такие дебри, что я перестаю тебя слышать. Ты что, опять купил в аэропорте брошюру по психологии?

Он смеется.

– Мой интерес к мотивам человеческого поведения не просто дилетантский.

– Думаю, Джин намного умнее, чем мы привыкли его считать. Он подыгрывает Джимми ровно столько же, сколько Джимми ему. Они угождают друг другу.

– Любые отношения есть соглашение двух сторон. Своего рода сделка.

– Черт подери! Благодарю вас, профессор Коуди Гаррет, за глубокое понимание вопроса.

– Из меня бы вышел первоклассный психолог. Я просто создан для этой работы.

– Ты прав.

– Знаю.

– А теперь послушай, Коуди. Если ты выйдешь на след Шарли и Кинки, а меня вдруг не окажется поблизости, свяжешься с Джином или Морти. Хорошо?

– Если я выйду на Шарли и Кинки, а тебя вдруг не будет, я дождусь, пока ты появишься. Хорошо?

– Хорошо.

– Мне не нужны лавры героя. Я сообщу тебе, откуда забрать беглецов, на этом наша сделка закончится. Сделаю все возможное, слово скаута.

– Слово скаута и семь «штукарей» в придачу. Он снова смеется.

– Пойду теперь постригусь. Здесь за углом. Тебе тоже не мешает немного подровняться. Пойдем. Тебе там понравится.

– С какой стати?

– О, это сказочное место! Настоящая старомодная цирюльня! Там на окнах и витринах королевские гарантии – очень ценная вещь. Давай постригись. За мой счет. Ты платишь за еду, я – за стрижку.

– Мне вообще-то надо заниматься делами.

– Да черт с ними! В таких местах можно многому научиться.

– Например, чему?

– Сам увидишь.

Мы подходим к магазинчику с фасадом из старой древесины. Витрины, оклеенные коронами и гербами из золотой фольги, заставлены всяческими парикмахерскими принадлежностями, кожаными и алюминиевыми фляжками, оправленными серебром картинами с изображением фазанов. Все оформлено в спокойном деревенском стиле. Как только отворяется дверь, раздается звон колокольчика, и мы оказываемся внутри, Коуди опять начинает говорить своим слащавым бархатным голосом.

– Здравствуйте, сэр, – обращается к нему женщина за прилавком.

– Хьюго. Пожалуйста, зовите меня просто Хьюго, – отвечает Коуди.

– Хорошо, сэр.

– Мне нужно подстричься, но, боюсь, мне не назначено. Видите ли, я только что вернулся из Китая. Работал в Гонконге.

– Вы у нас не впервые, сэр?

– Нет. Обычно с моей шевелюрой сражается Дженкинс.

– Сейчас проверю, свободен ли мистер Дженкинс, сэр.

– Хорошо. Я подожду.

И она уходит за Дженкинсом. Внутреннее убранство помещения соответствует внешнему. Все отделано темным деревом, от пола до потолка все пространство занимают выставочные витрины с опасными бритвами, кисточками для бритья, кожаными ремнями для заточки бритв, зеркала, расчески – в общем, полный комплект инструментов, чтобы привести джентльмена в божеский вид. Стена за прилавком полностью загружена разными бутылочками и коробочками, тюбиками и сосудами, одеколонами, лосьонами после бритья, кремами и бальзамами для волос. Здесь пахнет аристократией, богатством, роскошью и праздностью.

Женщина возвращается.

– Мистер Дженкинс сможет принять вас через минуту, сэр. Он как раз заканчивает с клиентом.

Тут из дверей появляется парень. Дженкинс, наверное. Он провожает клиента к выходу, желает ему счастливого пути, кланяется и, наматывая на палец прядь волос, интересуется, не угодно ли джентльмену чего-нибудь еще. Хоть бы старику захотелось, чтобы ему отполировали задницу. Так и надо будет этому Дженкинсу! У дверей клиент сует в его влажную ладошку монету в один фунт. Дженкинс еще сильнее теребит свои волосы и кланяется еще ниже.

– Благодарю вас, сэр, огромное вам спасибо. Возьми себя в руки, приятель. Это всего лишь фунт.

– А! Молодой лорд Хьюго. – Цирюльник поворачивается к нам лицом и приветствует Коуди. – Как ваши дела, сэр? Прекрасно выглядите.

– Вы тоже, Дженкинс. Надо бы привести в порядок мою шевелюру. У меня есть шанс?

– Разумеется, сэр. Для вас мы всегда найдем время, – заискивает парень.

– Совсем забыл, это мой очень хороший приятель, Пепе Гонсалес. Ни слова не говорит по-английски. Солгите. Он все равно не поймет ни единого слова. Только не произносите при нем… – Прикрыв рот рукой, Коуди губами произносит слово «даго», так чтобы это видели все находящиеся за прилавком люди. Они смущенно смеются. – Пепе – наемный игрок в поло. Он из Чили. Совершает турне. Отлично играет, паршивец. Ему бы тоже подправить прическу. Получится? Пепе, я сказал, что ты тоже хотел бы постричься, – обращаясь ко мне, он повышает голос. Я изображаю безграничную признательность и, кивая головой, благодарю с сильнейшим чилийским акцентом.

– О, уверен, что это можно устроить, сэр лорд Хьюго. Мы сейчас не очень заняты. Пожалуйста, пройдемте.

Цирюльник проводит нас в глубь помещения, и нашему взору открывается парикмахерский салон с восемью кожаными креслами, по два у каждой стены. Четыре кресла уже заняты престарелыми джентльменами. Джентльменов бреют зловеще поблескивающими бритвами, а в это время прелестные девушки делают им маникюр и всячески обхаживают их. На стенах развешаны сертификаты, фотографии и благодарственные письма от выдающихся личностей, в числе которых Уинстон Черчилль и Дж. Ф. Кеннеди. Место сильно напоминает музей знаменитостей. И среди всего этого мы с Коуди, и нас провожают до наших кресел. Одному черту известно, кто в них сиживал. На короткое мгновение возникает сентиментальное чувство, какой же прекрасный город наш Лондон. Можно обналичить чек где-нибудь в Тоттнеме или Брикстоне, Килберне или Альдгейте, запрыгнуть в такси, примчаться сюда и тут же спустить всю наличность в компании английских пэров и членов старинных богатых семейств. Я даже ощущаю прилив гражданской гордости, когда парикмахер принимается колдовать над моими волосами. Все-таки можно поднять свое положение в обществе. Мы уже это сделали.