Разведывательная служба Третьего рейха. Секретные операции нацистской внешней разведки - Вальтер Шелленберг

Потом мы поехали на машине на виллу одного из голландских коллег Беста, где для нас были приготовлены три комфортабельные комнаты. Мы немного отдохнули, а затем переоделись, так как были приглашены на ужин в дом Беста.

Жена Беста, дочь голландского генерала ван Риса, была хорошо известной художницей-портретисткой, и разговор за ужином был приятным и живым. Стивенс пришел позже, пояснив, что его задержали его обязанности. Он отвел меня в сторонку и сказал, что получил положительный ответ из Лондона; переговоры прошли успешно.

Наш агент F479 тоже был приглашен на ужин, и у меня была возможность несколько минут поговорить с ним без помех. Он сильно нервничал и уже едва выдерживал все это напряжение. Я пытался разуверить его и сказал, что, если он найдет предлог возвратиться в Германию, я использую все свое влияние, чтобы уладить этот вопрос с властями в Берлине.

Ужин был отличным. Я никогда еще не пробовал таких великолепных устриц. После ужина Бест выступил с краткой и забавной речью, на которую де Кринис ответил со всем обаянием жителя Вены. Общий разговор после ужина оказался очень интересным, и из него я получил более полное представление об отношении англичан к войне. Они относились к ней серьезно и были готовы воевать до самого конца. Если Германии удастся успешно вторгнуться в Великобританию, то они будут вести войну из Канады. Мы также говорили о музыке и живописи, и был уже совсем поздний час, когда мы поехали на автомобиле на виллу.

К сожалению, моя головная боль не прошла, поэтому перед отходом ко сну я попросил у хозяина виллы аспирин. Через несколько минут в мою комнату вошла очаровательная молодая женщина с таблетками и стаканом лимонада. Она заговорила со мной и задала мне несколько вопросов. Я почувствовал большое облегчение, когда мне наконец удалось выпроводить ее из своей комнаты, не показавшись невежливым. После напряжения и усилий того дня я был не в состоянии удовлетворить ее любопытство.

Утром я на минутку столкнулся с де Кринисом в ванной. Он сиял и сказал на своем акцентированном венском диалекте: «Так, так, эти ребята действительно могут заставить все двигаться, верно?»

Нам был подан обильный голландский завтрак, чтобы мы подкрепились перед обратной дорогой. В девять утра за нами приехал автомобиль, чтобы отвезти нас на короткую финальную встречу, которая должна была состояться в офисе голландской фирмы (в реальности это была фирма-прикрытие британской разведки) N. V. Handels Dienst Veer Het Continent (Континентальная торговая служба) на Ньюве Уитлег, 15. Нам были переданы английская рация и специальный шифр, с помощью которого мы могли поддерживать связь с радиостанцией британской разведки в Гааге. Номер вызова был 0-N-4. Лейтенант Коппенс дал нам параметры доступа, чтобы голландские власти оказывали нам помощь при осуществлении звонков на секретный телефонный номер в Гааге — кажется, это был номер 556–331, — чтобы защитить нас от повторения неприятных инцидентов вроде того, который случился днем раньше. После того как мы договорились определить время и место следующей встречи по рации, капитан Бест проводил нас до границы, которую мы опять пересекли без труда.

На этот раз мы не стали останавливаться в Дюссельдорфе, а помчались прямо в Берлин. На следующий день я сделал свой отчет и предложил продолжить переговоры с целью поехать в Лондон.

На протяжении следующей недели британцы три раза просили нас назначить дату следующих переговоров. Мы находились на радиосвязи с ними ежедневно по номеру 0-N-4, который работал безупречно. Но к 6 ноября из Берлина не было получено никаких указаний, и я начал бояться, что мы потеряем связь с англичанами. Поэтому я решил действовать дальше по своей инициативе. Я согласился встретиться с ними 7 ноября, и мы в конечном итоге договорились о встрече в кафе недалеко от границы в два часа дня.

На этой встрече я объяснил Бесту и Стивенсу, что моя поездка в Берлин заняла больше времени, чем я ожидал, и, к сожалению, группа немецких оппозиционеров не имела возможности прийти к окончательному решению. Затем я сказал, что могу сопровождать генерала (выдуманного лидера оппозиции) в Лондон, где можно было бы прийти к окончательному решению с британским правительством. Английские агенты не были против этого предложения и сказали, что могут на следующий день подготовить курьерский самолет в голландском аэропорту Схипхол, чтобы доставить нас в Лондон. Наконец мы договорились, что я попытаюсь привезти руководителя немецкой оппозиционной группы на встречу, которая должна была состояться на следующий день в том же месте и в то же время.

Я возвратился в Дюссельдорф, но из Берлина по-прежнему не было никаких указаний, а также разрешения продолжать общение с англичанами. Я отправил срочный запрос в Берлин, в котором предупредил, что без решающего шага того или иного рода мое положение станет сомнительным. Я получил ответ: Гитлер еще не принял решение, но склонен прервать переговоры. Он считал, что они уже зашли достаточно далеко. Очевидно, любые разговоры о его свержении — даже липовые — заставляли фюрера испытывать неловкость.

Так что я сидел в Дюссельдорфе, чувствуя свое бессилие и разочарование, но эта игра заинтриговала меня настолько, что я решил действовать на свое усмотрение. Я связался с Гаагой по радио и подтвердил встречу на следующий день. Должен признаться, что в тот момент я понятия не имел, что буду говорить своим британским друзьям. Я понимал, что ставлю себя в очень рискованное положение. Если я каким-либо образом возбужу в них подозрения, они легко смогут снова арестовать меня, и вся эта история может иметь самый неприятный конец. Но я был полон решимости продолжать переговоры любой ценой. Я был зол на руководство в Берлине, хоть и знал, что у них есть веская причина для колебаний: Гитлер предварительно назначил 14 ноября датой нападения на Запад. Плохая погода, установившаяся в то время, возможно, была главной причиной отказа от этого плана, но Гиммлер позднее признавал, что мои переговоры с британскими агентами могли способствовать этому.

Я провел бессонную ночь; всевозможные планы вихрем проносились в моем мозгу.

За завтраком я заглянул в утренние газеты. Заголовки провозглашали, что король Бельгии и королева Нидерландов выступили с совместным предложением попытаться начать переговоры между воюющими сторонами. Я с облегчением выдохнул — это было решение моей непосредственной проблемы. Я просто скажу британским агентам на сегодняшней встрече, что немецкая оппозиция приняла решение подождать реакции Гитлера на