Спасатель. Жди меня, и я вернусь - Андрей Воронин

Ложка, тихонько звякнув, легла в опустевшую тарелку. Женька механически, не чувствуя вкуса, дожевал, проглотил, встал из-за стола и, подойдя к раковине, долго, стакан за стаканом, пил холодную воду, чтобы потушить бушующий во рту пожар.

Только теперь до него начало понемногу доходить, в какую историю втравил его покойничек, что имел в виду, предлагая, «если что», действовать по обстановке, в стиле героев Жюля Верна, Майн Рида и Конан-Дойля. По всему получалось, что убийца искал в комнате Шмяка именно конверт – тот самый, который Шмяк чуть ли не силком всучил Женьке незадолго до смерти. Значит, конверт представлял какую-то ценность – видимо, немалую, раз из-за него убили человека. А где один, там и…

Вздрогнув, Женька обернулся так резко, словно убийца уже стоял у него за спиной, держа наготове испачканный кровью и налипшими волосами зазубренный топор. Напугавший его шорох повторился, и он увидел, как мимо окна пролетел и шмякнулся в сугроб сорвавшийся с крыши пласт подтаявшего снега. В окно светило почти по-весеннему яркое солнце, в лучах которого весело сверкала первая в этом году капель.

– Чтоб тебя, – дрожащим голосом пробормотал Женька, подошел к окну и, присев на корточки, почти по плечо просунул руку за батарею.

Конверт был на месте – горячий от соседства с раскаленными чугунными ребрами радиатора, уже слегка запылившийся, с приставшим к уголку клочком старой паутины. Наклеенная поперек клапана бумажка с витиеватой подписью никуда не делась. Это была печать, но тот, кто запечатал конверт, уже умер, а перед смертью вполне прозрачно намекнул, что после этого печального события Женька вправе сам решить, как с ним поступить.

В любом случае конверт нужно было вскрыть, потому что там, внутри, почти наверняка лежали ответы на все Женькины вопросы. Должны были лежать, потому что больше им просто негде было храниться.

Понимая, что начинает совершать необратимые поступки, Женька Соколкин решительно надорвал бумажку с подписью и, поддев ногтем клапан, вскрыл желтый почтовый конверт.

Ближе к вечеру Женька постучался в кабинет главврача и, умело разыгрывая смущение, попросил разрешения посидеть в Интернете на предмет поиска материала для реферата по астрономии. Он чуть было не ляпнул: «По органической химии», но вовремя вспомнил, что разговаривает с врачом, и внес поправку, избежав таким образом продолжительной лекции по упомянутому предмету с последующим близким знакомством с богатой библиотекой специальной литературы, хранящейся у Семена Тихоновича в кабинете.

Момент был выбран идеальный: главврач уже позвякивал ключами, запирая сейф перед отъездом домой.

– Что, так срочно? – глядя на просителя поверх очков, с оттенком неудовольствия спросил Семен Тихонович.

– Просто позарез, – ковыряя ногой паркет, голосом умирающего лебедя подтвердил Соколкин. – Понимаете, я совсем забыл за всеми этими делами, а астрономичка у нас…

– Зверюга? – сочувственно подсказал главврач.

– Да нет, почему? Просто строгая. Принципиальная. Да оно и правильно, иначе с нами нельзя. Только вот, видите, как вышло… – И на тот случай, если собеседник не уловил главного, тихонько повторил: – Со всеми этими делами…

– Да, дела невеселые, – погрустнев, вздохнул Семен Тихонович. – Ладно, что с тобой поделаешь? Не чинить же молодежи препоны на пути к образованию! Грызи гранит науки, раз так приспичило. Только, чур, не шалить!

– А когда я шалил? – оскорбился Женька.

– Да, это верно. – Покончив с сейфом, главврач направился к выходу. Женька задом выдвинулся в приемную, Семен Тихонович запер дверь кабинета и стал возиться со связкой, отцепляя нужный ключ. – Что касается высоких технологий, в этой сфере у нас в пансионате зафиксирован только один злостный шалун – твой покорный слуга. Ты, главное, документы не перепутай и, упаси бог, чего-нибудь не удали.

– Да я ваши папки сроду пальцем не трогал, – успокоил его Женька. – И вообще, я вам давно предлагаю запаролить всю документацию…

– Благодарю покорно, – натягивая пальто, отказался главврач. – Я же этот пароль забуду раньше, чем спущусь на первый этаж. И что потом?

– Потом, если не вспомните, придется переустанавливать всю систему, – сказал Женька. – И все файлы, хранящиеся на жестком диске, будут потеряны. Причем навсегда.

– Ну вот, – с непонятным удовлетворением констатировал Семен Тихонович, поправляя шарф, – а ты говоришь: пароль. Ты мне, братец, предлагаешь диверсию. Даже хуже: информационное самоубийство. Держи, – добавил он, протягивая Женьке ключ от приемной. – Будешь уходить – дверь запри обязательно. Ключ…

– Завтра, как только приедете, – договорил за него Соколкин, – прямо на крыльце. В собственные руки.

Церемонно распрощавшись, главврач отбыл. Из окна приемной Женька видел, как он уселся за руль своего «шевроле». Из хромированной выхлопной трубы толчком выбилось облачко белесого пара, под слоем грязи тускло зарделись красные огни габаритов; машина тронулась, и Женька отошел от окна.

Первым делом он запер дверь приемной изнутри, чтобы никто не помешал его изысканиям. При этом где-то на заднем плане промелькнула скользкая, отозвавшаяся легким спазмом внизу живота мыслишка, что в дверь может заглянуть не дежурная сиделка или соскучившийся по роскоши человеческого общения режиссер-наркоман, а вернувшийся за конвертом убийца. Но Женька вытолкал ее из головы взашей: запугивать себя самого было незачем, желающих хорошенько его пугнуть, судя по всему, хватало и так.

Пока компьютер урчал электронными потрохами, загружаясь, Женька вынул из-за пазухи конверт и извлек из-под клапана его содержимое, которому, если не знать предыстории и судить только по виду, было самое место на дне мусорной корзины.

Это самое содержимое представляло собой плоский прямоугольный пакет из тонкого прозрачного полиэтилена, с одной стороны проклеенный плотной бумагой с дырочками для скоросшивателя, в просторечье именуемый файлом. Внутри файла лежал одинокий листок, по размеру и плотности похожий на лист из обыкновенного школьного альбома для рисования, только пожелтевший от старости и слегка потертый. С одной стороны на нем чем-то черным – то ли тушью, то ли старорежимными чернилами, но никак не шариковой ручкой – был нанесен неправильных очертаний вытянутый контур, явно имевший прямое отношение к географии – если, конечно, он вообще имел отношение хоть к чему-нибудь, а не являлся плодом отравленного алкоголем воображения покойного Бориса Григорьевича Шмакова.

Наверное, это все-таки была карта – возможно, какого-то острова, а может быть, административного района или целого государства. Впрочем, контуры, хоть и явно сглаженные, лишенные мелких деталей, все-таки были чересчур извилистыми для административных и тем более государственных границ, которые сильные мира сего для удобства вечно норовят прочертить по линейке. Так что это, скорее всего, был остров или, наоборот, водоем.

«Остров, остров, – подсказал неожиданно прорезавшийся внутри Женькиной головы ехидный голосок. – А то как же! А вот тут, где крестик, зарыт клад».

Крестик на карте действительно был. Кроме крестика, в правом верхнем углу листка виднелась сделанная торопливой рукой надпись: «42° 12’ с. ш., 146° 35’ 44” в. д.» Если это были не координаты, Женька вообще ничего не понимал ни в географии, ни в жизни – ни в чем.

Больше на доставшейся ему в наследство от Шмяка бумажке не было ни надписей, ни значков – словом, никакого пояснительного текста, который хотя бы объяснял, остров это или море, в котором что-то утопили, пометив крестиком место, где это произошло.

С географией Женька худо-бедно разобрался еще дома – просто открыл в атласе карту восточного полушария и посмотрел, где это сорок два градуса северной широты и сто сорок шесть восточной долготы. Точка с указанными координатами располагалась в открытом море – вернее, в Тихом океане, немного южнее самого южного из островов Курильской гряды – Шикотана, почти на самой границе российских и японских территориальных вод. Изучение более подробной карты Сахалинской области не дало никакой дополнительной информации – в указанной точке не было ничего, кроме голубого фона, обозначавшего море.

«Чертов псих», – пробормотал тогда Женька, имея в виду Шмяка. И немедленно вспомнил, что на картах, даже морских, самых подробных, лоцманских, бывают обозначены далеко не все мели, рифы и даже острова. Что уж говорить о дешевом ширпотребовском атласе, напечатанном для тех, кто с трудом отличает Швецию от Швейцарии и путает Гаити с Таити!

Компьютер наконец загрузился. На всякий случай спрятав карту обратно в конверт, а конверт за пазуху, Женька вышел в Сеть. Попутно он думал о том, что Шмяк, как ни крути, все-таки был не в себе. Ну кто в наше время хранит важную информацию на листке из дешевого альбома для рисования? Хотя с точки зрения человека, пик активности которого пришелся на эпоху дисковых телефонов и черно-белых телевизоров, программы в которых приходилось переключать при помощи плоскогубцев, бумага, наверное, надежнее. В самом деле, даже самые современные носители при всем их удобстве и огромной емкости надежными не назовешь. Ты к нему привыкаешь, доверяешь ему больше, чем собственной памяти, хранишь на нем все, что боишься забыть, а в один прекрасный день он выходит из строя или, того смешнее, просто-напросто теряется. И что потом, как сказал Семен Тихонович?