Повесть о граффах - Даша Клубук

Взгляд Ирвелин перешел от рояля на все старинное помещение. Глубокие трещины на стенах теперь виделись ей чарующими отпечатками прошлого, а расшатанные столы и стулья – оберегами истории, которая творилась здесь; даже сидеть на этих стульях стало гораздо значительнее.

Их молчание затянулось. Август смотрел в окно на снующих туда-сюда граффов и украдкой поглядывал на Ирвелин, словно хотел что-то сказать, но никак не решался.

– Давай прогуляемся? – вдруг предложил он.

Они вышли в объятия пасмурного октября. Несмотря на близость полудня, над мостовой парила синеватая дымка. Спасаясь от ветра, Ирвелин поглубже спрятала еще теплые руки в карманы пальто.

– Я хотел бы извиниться перед тобой, Ирвелин, – произнес Август чуть слышно: его голос заглушал ветер. – Мы усомнились в тебе, а делать этого не следовало. – Ирвелин неоднозначно тряхнула головой, сама не понимая, что именно хотела этим сказать. – Себя я оправдывать не буду, – продолжал левитант, – а вот Миру… Эх, Мира. Язык ее бежит быстрее ее головы. Вот и все, что нужно знать о ее характере. Мира – человек неплохой, только больно сумасбродный. Сама она, кстати, считает, что ты никогда больше не захочешь с ней разговаривать.

Ирвелин посмотрела вдаль. Там, за шпилями городских ворот, виднелись вершины восточных гор. Дюры. В пасмурную погоду их обволакивал туман и казалось, что они вот-вот исчезнут.

– Знаешь, у меня было время подумать, и я пришел к выводу, что не стоит осуждать детей за ошибки их родителей.

Наверное, Август полагал, что эта фраза задобрит Ирвелин, и она оттает, однако вместо прощения Ирвелин без каких-либо чувств заявила:

– Я не осуждаю своего отца.

Августу оставалось только удрученно кивнуть.

Они миновали улицу Сытых голубей, по которой туда-сюда разъезжали лихие велосипедисты; их поклажи, нагруженные овощами, свисали с плетеных корзин. Доставщики так торопились развезти продукты по ресторанам в срок, что обычных прохожих они замечать не хотели, и Август и Ирвелин прошли этот перекресток короткими перебежками, лавируя от одного велосипедиста к другому. Один раз, предотвращая лобовое столкновение, Августу пришлось даже взлететь.

– А твои родители живут в Граффеории? – спросила Ирвелин с желанием сменить тему.

– Мои родители давно умерли, – ответил Август. Ирвелин поспешила извиниться за свой вопрос, столь неосторожный, но Август ее перебил: – Все нормально. Меня воспитали дедушка с бабушкой. В какой-то мере они заменили мне родителей, и я никогда не считал себя сиротой. Я вырос в счастливой семье. А родители мои умерли, когда я еще ходить-то не научился.

Теперь настала очередь Августа поскорее сменить тему.

– Скучаешь по своим предкам?

Ирвелин кивнула, с грустью осознав, что долгая разлука давалась ей с трудом.

– А по друзьям? По тем, что остались в большом мире.

– Там у меня не осталось друзей, – ответила Ирвелин кратко.

Август лишь на мгновение зафиксировал на Ирвелин взгляд, а потом, добавив голосу непринужденности, возвестил:

– Мы тут все болтаем и болтаем, а тебе, должно быть, не терпится узнать о Белом ауруме?

Утаивать свое любопытство было бы, пожалуй, глупо, и Ирвелин кивнула.

Граффы вышли на залитую туманом набережную, где перед ними раскинулась зеркальная гладь реки Фессы, главной реки Граффеории. На ее поверхности отражались заостренные концы черепичных крыш и просторы бесконечного неба. Сейчас хмурое небо стало виновником и хмурой реки, течение ее было спокойным и плавным. Двое соседей зашагали вдоль реки направо, туда, где было меньше чужих ушей. Мимо них в паре метров от земли пролетела девушка-левитант с собранным наспех хвостиком; во время полета она умудрялась что-то скрупулезно записывать в тетрадь. Обувью девушка решила пренебречь, и ее голые ступни деловито болтались в промозглом воздухе. Заметив на пути двух граффов, она отвлеклась от своего письма и мимолетом их оглядела; глаза девушки остановились на Августе, отчего она немного засмущалась, а после одарила левитанта несмелой улыбкой. Август обратил к ней лицо и подмигнул в ответ, заставив девушку покрыться ярким румянцем и в спешке полететь дальше.

Ирвелин обернулась на Августа. Не нужно быть выдающимся телепатом, чтобы понять, что небрежный облик левитанта во главе с его обаятельностью привлекали к себе много внимания. При этом такого точеного, благородного лица, как у Августа, Ирвелин раньше не встречала; над гравировкой его черт трудился не один природный скульптор. Если в мире и существовала очевидная красота, то это была именно она. Август, разумеется, знал об этой своей особенности, принимал и умело пользовался.

– Когда ты ушла от нас, мы еще долго не могли принять решение более-менее вразумительное, – начал рассказывать Август в приподнятом настроении. – Было и страшно, и интересно, настоящий ли Белый аурум лежал перед нами. Интересно было в первую очередь мне, Мира же от негодования беспрерывно плевалась слюной, но эти подробности мы опустим. В итоге ближе к вечеру Мира позвонила в полицейский участок. Она сказала им, что обнаружила у себя посторонний предмет, смутно напоминающий Белый аурум. Со словом «смутно» она, конечно, погорячилась – перед нами лежала его точная вибрирующая копия. Они прождали желтых плащей не дольше пяти минут…

– Они? – уточнила Ирвелин.

– Да, Филипп и Мира. Я ушел. Так Филипп решил. Он посчитал, что раз первая группа полицейских меня в квартире Миры не видела, так пусть и вторая не видит. Чем меньше народу задействовано в этой тайне, тем лучше. На этом и сошлись, и с Мирой остался только Филипп.

– А к Мире пришел тот же детектив? Ид Харш?

– Нет, во второй раз пришла женщина. По словам Филиппа, она не сильно надеялась на успех, но когда Мира показала ей белый камень, то женщина, ха, оживилась. Посыпались распоряжения. Белый аурум спрятали в какой-то ларец, а Мире и Филиппу сказали ехать вместе с плащами в участок. В тот же день была проведена экспертиза.

– И что же? – В предвкушении ответа Ирвелин остановилась.

Август, нагнувшись к ней поближе, прошептал:

– Подлинник. В квартиру Миры кто-то подкинул настоящий Белый аурум.

Ирвелин открыла рот, потом закрыла, потом снова открыла и застыла в таком нелепом положении. Что же получается? Она вот этими руками держала настоящий Белый аурум?

– Миру и Филиппа пригласили на допрос, к той женщине-детективу. Там же присутствовала и телепат, которая сканировала нас в Мартовском дворце. Нет, – заранее отвечая на вопрос Ирвелин, вставил Август. – Сканированию их больше не подвергали. Телепат вспомнила и Миру, и Филиппа, и их показания приняли за чистую монету, однако обоих обязали не пересекать границ Граффеории до конца расследования и попросили записать имена граффов, которые имели доступ в квартиру Миры. Вот