Обычные приключение «олимпийца» Михаила Енохина - Альберт Иванов

Компания Бориса настороженно переглянулась.

— Я в школе пытался угадывать, — продолжал Михаил. — Вот взглянешь на кого-нибудь и сразу понимаешь: уроки не выучил или с уроков в кино удрать хочет.

— Точно говорит, — беспокойно прошептал Хихикало Борису.— Со мной сколько раз бывало. Учитель на меня взглянет, а я сижу спокойненько, на него гляжу, всю волю в кулак соберу. А он мне: «Опять домашнее задание сделать не успел?»

— Случится буря, — вдохновенно говорил Михаил. — Все мы держимся крепко, ревет кругом, голоса не слышно, и внезапно... смывает Женьку за борт. Уносит его волна, смотрит он в отчаянии на нас, слова сказать не может, а мы читаем его мысли: «Спасите! Мама-а... Ау-у!» Угадал?

— Ни за что не угадаешь! — обиженно сказал Женька.

— Ну, а если серьезно: вдруг заклинило руль, смотришь ты рулевому Молчуну в глаза, — Михаил посмотрел на Молчуна, тот поспешно отвел взгляд. — И все понимаешь: срочный ремонт необходим! Можем взглядом переговариваться. Давайте попробуем? Кто первый?

— А хоть бы я, — Хихикало смело шагнул вперед. Михаил свел брови, уставился прямо в его глаза.

— Ну, о чем я думаю? — спросил Хихикало. Михаил опять свел брови и безнадежно сказал:

— Ни о чем.

— Правильно, — ахнул Хихикало.

Михаил взглянул было вновь на Бориса, но тот снова отвернулся, делая вид, что отряхивает плечо.

Теперь настала очередь Молчуна — Михаил уперся взглядом в его глаза. Широко раскрытыми круглыми глазами Молчун заворожено смотрел на Михаила.

— А ты что-то скрываешь, — шутливо произнес Михаил.—Сейчас угадаю, лучше сам признавайся.

И неожиданно, словно загипнотизированный пронзительным Мишкиным взглядом, Молчун внезапно... заговорил:

— Это не я... Это Борька придумал: вашу шлюпку захватить! Борька нас подговорил, — торопливо раскрывая рот, бормотал он, будто боясь остановиться и умолкнуть навсегда, — в плаванье... без вас... и не в Таллин, а вокруг света... И не вокруг света!.. Захватим шлюпку... Уйдем... В бухте спрячемся, там жить будем, а по ночам письма в почтовые ящики носить, у Борьки всякие марки заграничные, все поверят, что вокруг света плывем, а мы не поплывем, полгода пройдет, приплывем к пристани, и всю шлюпку по кусочкам менять будем ребятам, а они нам — ружье духовое, удочки, все, что хотим.

Он умолк.

Было тихо. И никто вообще не смотрел друг на друга.

— Уходите! — твердо сказал Михаил.

— Тоже мне мысли читает, — убито сказал Борис. — Ну, если честно, собирались мы захватить шлюпку! Так когда это было! А этот Молчун разговорился! Мало ли что думали! Думали да передумали!

— Мы им еще устроим! — подобострастно сказал Хихикало.

— А ну тебя! — вскипел Борис.

— Предатели! — тихо сказал Михаил.

Борис медленно пошел прочь. Хихикало и Молчун поплелись за ним. Хихикало дал Молчуну подзатыльник.

— Трепло.

Молчун остановился, тоскливо посмотрел приятелям вслед и пошел в другую сторону. А Борис шел, не оборачиваясь, и бросал гальку в полосу прибоя.

— Боря, ты не бойся, — хихикнул сзади Хихикало. — Никуда они не поплывут.

— Отстань, — замахнулся на него Борис. Хихикало отскочил и побежал в город.

Михаил, Женька и Мошкины грустно стояли возле шлюпки.

— Ловко ты все узнал, — сказал Женька Михаилу. — Их надо было давно проверить!

— Да нет... Я и не думал...Я просто хотел потренироваться,—растерянно пробормотал Михаил.

Предательство

— Пусть забирают!—Михаил яростно выбрасывал из шлюпки все, добытое «снабженцами»: запасные доски, скобы, корзины, мотки веревок, спасательные круги. Паруса: фок и кливер. И даже мачту — фибергласовый шест — выбросил.

— И трос нам не нужен! — вгорячах заявил он. Но Женька схватил бухту троса и сел на нее:

— На наши деньги куплено.

Они не знали, что над ними сгущаются еще более мрачные тучи...

Хихикало развил бурную деятельность! Он прибежал на стадион. Он заискивающе спросил у спортсмена, уныло стоявшего под планкой со сломанным бамбуковым шестом:

— Это у вас недавно что-то пропало?

— Где он??? — вскричал спортсмен.

— Там, — показал рукой Хихикало, — где пляж заброшенный. Шестик ваш мальчишки на мачту себе унесли.

Затем он примчался в приемный пункт вторсырья. Он заискивающе сказал подслеповатому приемщику:

— Тут к вам недавно мальчишки приходили, металл сдавали. Помните?

— Разве все упомнишь.

— Ну, они по пять раз вам одно и то же сдавали. Купили вас.

— Купили! — взвился приемщик. — Они меня надули!

— Ага, — подтвердил Хихикало. — Они себе из ваших денег парус на шлюпку купили. Вон там они окопались — на заброшенном пляже.

Он ринулся к родителям Мошкиных. Он заискивающе сказал:

— Они утонуть могут. Маленькие еще! Жалко!

К тете Клаве:

— Это Мишка ваш — заводила! Кругосветного капитана из себя строит! В опасное плавание Женьку заманивает!

К отцу Молчуна:

— Я знаю, где ваш тигр прячется.

К отцу Бориса:

— А хотите скажу, где ваша тележка стоит? Только никому не говорите, что я сказал. Сами узнали, ладно? — предупреждал он его, как и всех.

Но Борисов отец был кремень человек. Он цепко схватил Хихикало за руку:

— Веди. Ты не рвись, не рвись! Пусть только тебя потом тронут! Расхитители! И отца своего зови! Идем, идем! А мой где? Отвечай!

Первым на причал со стадиона прибежал спортсмен-разрядник. Он схватил мачту — свой фибергласовый шест, угрюмо взглянул на путешественников, топнул ногой и убежал.

Михаил сидел на борту шлюпки, опустив голову.

Старичок из пункта вторсырья аккуратно скатал в рулон паруса в счет компенсации убытков, покачал головой: «Стыдно обманывать!» — и засеменил прочь.

— Вон они, — послышался голос Славки Хихикало. — Вон!

Показалась толпа родителей и родных. Трое отцов влекли за руки своих сыновей: Славку, Бориса и Молчуна.

— У вас что, уже погрузка? — испуганно спросил кто-то из родителей.

— А если бы вы утонули? — бросилась к Мошкиным мать.

— А я не утону!—твердо сказали Мошкины.

— Нет, если бы вы утонули? — настаивала она.

— А Евгений где? — тревожно спросила тетя Клава. — Жив?

— Здесь я, — высунулся над бортом шлюпки Женька.

— Так, — грозно сказала она, сразу успокоившись. — Куда вы собирались плыть? Молчишь, да? Я кого спрашиваю, Михаил? — Она обернулась к Хихикало.— А ну-ка, сообщи ему, куда они собирались плыть?

— Скажи, деточка, — попросил его отец.

— В Таллин, — пробурчал Хихикало. — А потом вокруг света!

Борис мрачно взглянул на него.

— Так куда же вы все-таки собирались плыть? — повторила тетя Клава.

— Нет, это потом вокруг света. Еще не скоро, — зачастил Женька.— А пока поучиться. А через два лета — на Олимпиаду. На парусную регату в Таллин.

— Интересно, кто придумал этот кошмар? — сурово спросил отец Бориса, заботливо осматривая свою тележку.

— Я, — твердо ответил Михаил, подняв голову.

— Мы все придумали, — заголосили Мошкины, стараясь его хоть как-то выручить.— Он так говорит, потому что он капитан. А мы все сами хотели в плавание!

— Тихо,—строго сказала им тетя Клава. — Послушай, Михаил, давай договоримся по-хорошему! Можешь ты все это выбросить из головы?

— Не могу, — решительно ответил Михаил.

— Не можешь... — с сожалением сказала тетя Клава.—Тогда собирай вещи.

— Правильно, — поддержал ее отец Хихикало.

— А вы лучше за своим присматривайте, — оборвала его тетя Клава.— Ваш тоже хорош!

— Ну, знаете ли!—возмутился он.— Если на то пошло, из всех только мой честный! Кто нам глаза раскрыл? Он!

— Расхитители, — ворчал отец Бориса. — Понатащили!

— Да при чем тут они? — уныло сказал Борис. — Я сам все принес. И никто меня не просил. И шест, и доски. И приемщика обманул. И тележку твою прикатил...

— Вот видите,—торжествующе показал пальцем отец Хихикало на Михаила и Бориса.—Два сапога пара. И моего сынулю сюда замешать хотели!

А отец Молчуна вдруг весело сказал Михаилу:

— Большое тебе спасибо. Мой-то заговорил, наконец. И как тебе это удалось? Шокотерапия?

— Я с перепугу, — пробасил Молчун. — А разве так уж плохо на шлюпке плавать, папа?

— Конечно, хорошо, — ответил отец. — Но... — взглянул он на других родителей, — взрослых надо слушаться, — уклончиво заметил он.— Иди играй.

Все возвращались домой. Гомонили Мошкины, ссорились и что-то доказывали друг другу родители.

Михаил, Женька и Молчун шли рядом.

Тетя Клава, отчетливо понимая, что роковые слова произнесены и что бесполезно больше толочь воду в ступе, отстала от них. Не хотела мешать прощанию.

— Ты не волнуйся, что мы этим летом не потренировались, — тихо говорил Женька. — Следующим летом приедешь и наверстаем, а?