Пески Калахари - Уильям Малвихилл

Все разошлись от костра и пошли спать. Грэйс долго лежала, глядя на огонь. Но в душе у нее было пусто и тоскливо. Ей хотелось быть с О'Брайеном, он был нужен ей. Теперь она каждый день ждала возвращения охотника. Он всегда уходил рано, до того, как она просыпалась, и долгий день ожидания казался ей бесконечным. Грэйс представляла, как О'Брайен, большой и ловкий, одетый лишь в старые теннисные шорты, идет по каньону. Она видела, как мышцы играют на его сильной груди и крепком животе. Он был совсем не похож ни на тех парней, которых она знала в своей юности, ни на мужа, ставшего для нее теперь уже бывшим, доброго и нежного Эндрю Монктона, журналиста и маменькиного сынка.

О'Брайен подошел и остановился подле Грэйс, показал ей убитых ящериц. Это был их обычный ужин. Но не добыча охотника волновала Грэйс. Словно пытаясь получше рассмотреть ящериц, она прижималась к нему обнаженным плечом. О'Брайен склонился к ней, и она уже не могла да и не хотела слышать ничего, что он говорил. Грэйс мечтала об одном, чтобы он обнял ее, поцеловал и сказал, что любит…

О'Брайен относился к тому типу мужчин, которые выглядят более мужественно с бородой, чем без нее, и хороши своим атлетическим телосложением. Он напоминал Грэйс каких-то древних героев: победившего гладиатора, корсара или дикого кельта. Потом он ушел в пещеру, а она осталась одна и долго дрожала в своей постели от холода и обуявшей ее страсти.

И теперь, глядя на огонь, Грэйс поняла, что О'Брайен нужен ей больше всего на свете. В безжалостном мире скал и песков она была беззащитным хрупким созданием. Она не может быть здесь больше одна, ей нужен мужчина, такой, как О'Брайен, — живой, сильный и энергичный. Он привлекал ее и физически, как никогда не привлекал муж. В нем чувствовалась грубая сила, которой она страшилась, но к которой ее тянуло; неистовство, которым она грезила и которое заставляло ее вздрагивать в темноте от неуемного желания. Грэйс уже не могла жить без него.

На северном склоне пика, обращенном к пустыне, прилепилось орлиное гнездо. О'Брайен как-то наткнулся на него, разыскивая бабуинов. Гнездо было видно только с одного отрога короткой гряды, которую охотник назвал Большим Пальцем. Он увидел, как огромная птица камнем упала с высоты и исчезла в тени. Отойдя подальше, О'Брайен внимательно осмотрел утес, но сначала ничего не обнаружил. Потом заметил птичий помет — белые пятна на черных камнях. Он навел ружье. В оптическом прицеле показалась широкая трещина, в глубине которой что-то шевелилось. Позже появился и сам орел. Но вот он поднялся и улетел в пустыню. О'Брайен пристроил ружье среди скал так, чтобы можно было без помех рассматривать гнездо. Как добраться до этого недоступного места, вероятно глубокой пещеры, в которую еще не проникал человек? И как давно пещера стала жилищем орлов? Сколько их там, где в этом опустошенном мире, расстилающемся среди пустыни, находят они себе пропитание?

Несколькими днями позже на противоположной стороне пика О'Брайен обнаружил подходящий спуск. Идти было нелегко, но охотник двигался не торопясь и спустился на сотни футов вниз. Никто из его спутников здесь еще не бывал: они не рассчитывали найти ничего пригодного в пищу в этом ущелье. Однако О'Брайен все-таки решил обследовать местность.

Спустившись, он сел отдохнуть у подножья утеса в тени громадных обломков, составлявших некогда часть горного массива. На глаза охотнику попалась длинная желтая ящерица. Он убил ее и съел сырой. О'Брайен не испытывал угрызений совести. Ему необходимо больше пищи, чем другим, ведь он — охотник.

Орлиное гнездо находилось в двух-трех милях отсюда и на сотни футов выше. О'Брайен пошел к нему, огибая утес. Песок — измельченный гранит в смеси с большим количеством слюды — был на удивление мелок. Ноги охотника глубоко погружались в него, и через четверть мили он вынужден был отдохнуть и выпить немного воды. Местность вокруг стала еще более необитаема, чем самые заброшенные уголки каньонов; пустыня сжимала его в своих объятиях и подавляла все чувства, солнце палило без пощады, отвесные скалы были полны немой угрозы.

Но О'Брайен продолжал идти. Он говорил себе, что хочет только точно определить вход в пещеру, а сам останется внизу. Однако пойти туда стоит, даже если он убьет на это остаток дня и всю свою энергию… О'Брайен шел по глубокому песку, поэтому ему потребовалось немало времени, прежде чем он снова увидел и белые пятна птичьего помета на утесе, и громадную птицу, исчезнувшую вдали.

Теперь он ясно понял, что не совсем осознанное намерение добраться до орлиного гнезда больше никогда не придет ему в голову. Нет никакой возможности взобраться по блестящему, как стекло, утесу. Пещера была надежно защищена от любого нападения с земли.

Он подошел к подножью утеса и содрогнулся. Из твердого песка, удобренного орлиным пометом, поднимались какие-то странные неприятные растения. На одной из скал возвышался белый сталагмит помета. Рядом каким-то чудом сумело сохраниться в этой неплодородной почве растение с толстыми листьями. Повсюду были разбросаны кости и мусор, упавший сверху. На песке виднелись следы шакалов и гиен, этих мусорщиков земли, которые не брезговали подбирать объедки. По песку медленно ползали отвратительные белые муравьи. В воздухе висел ядовитый смрад, которым, казалось, пропитались даже скалы. И тем не менее среди помета, гниющих перьев и отбросов теплилась жизнь. Навоз удобрил бесплодную землю, и чужие для нее семена проросли здесь и живут теперь в гордом одиночестве.

О'Брайен повернулся и пошел прочь. В пустыне царило спокойствие, слышалось лишь тихое гудение насекомых. Окружавшая О'Брайена красота природы во всей ее первозданной дикости — остроконечные утесы, громадный черный пик, беспорядочное нагромождение скал, чахлая трава, растущая на жесткой почве среди глубокого песка, — чем-то тронула его душу. Здесь простирались обширные дикие пространства, напоминавшие ему фамильное ранчо в Калифорнии, где он провел первую послевоенную зиму. Оно расположено высоко в горах Сьерры-Невады, где снег выпадал рано и лежал до самой весны. Он провел там четыре месяца почти в полном одиночестве, охотясь на оленей или бродя по заросшим лесом склонам. Однажды О'Брайен увидел там горного льва, прострелил ему голову и принес домой шкуру, чтобы показать ее рабочим. О'Брайен любил снег, тишину и холодный ветер, бьющий в лицо.

После той зимы все изменилось. Он женился, но не на той девушке, которая была нужна ему. Жена невзлюбила его, оказалась жадной и все время изображала из себя святошу. Прошло два ужасных года после женитьбы с драками и примирениями, затем долгая процедура развода, о которой сообщили газеты, разрыв с семьей, с его степенными братьями и спокойными сестрами. Эта ошибка ожесточила и унизила О'Брайена. Он перестал доверять женщинам и стал рассматривать их как какую-то иную породу, готовую уничтожить даже себя во имя роскоши и положения в обществе.