Эль Дьябло - Георгий Зотов

Я заканчиваю. Скоро идти в ночь – сквозь взрывы снарядов и очереди трассирующими пулями. Не знаю, будет ли лучше в следующем мегаполисе. Тут хотя бы нет рекламы».

Боец откладывает карандаш. Камера крупным планом показывает поленья в очаге: согласно традициям на них крупная смола – как слеза. Затем идёт панорама масштабного поля боя в дыму разрывов, причём дым достаточно жиденький, ибо бюджетно нарисован на компьютере. Высоко в небе парит свинцового цвета «цеппелин» со свастикой. Зачем он в принципе тут нужен и для чего, никто не спрашивает: просто так, для картинки, достаточно эффектно смотрится. Слышны автоматные очереди, видны цепи наступающих немцев с овчарками на поводках. Камера перемещается на окраину города. Среди развалин домов, нервно оглядываясь, шагает крепко сбитый офицер в форме вермахта, в фуражке с высокой тульей, – на серой ткани смотрит влево серебряный орёл. В одной руке у немца – пистолет «вальтер», другая сомкнута на шее хрупкой молоденькой женщины. Внезапно спутников останавливает патруль – двое жандармов на мотоцикле с латунными бляхами на груди. Офицер показывает сначала в сторону женщины, затем машет по направлению выхода из города. Жандарм мотает головой, прислушавшийся зритель разбирает слова «бригадефюрер», «бефель» и «найн»[16]. Офицер пожимает плечами и стреляет одному жандарму в голову, второму – в грудь. Девушка широко раскрывает рот, но зритель не слышит её крика. Пара исчезает среди развалин. Камера фиксирует мёртвого жандарма, свесившегося с мотоцикла, – по пальцам правой руки течёт кровь, капая на «шмайссер». Зрители мрачно перешёптываются и прижимают к груди бумажные ведёрки с попкорном.

Им очень хочется узнать, что же будет дальше.

Глава 4

Подмастерье

(Лима, Республика Перу, 24 октября 1931 года)

…Святые угодники, как же он чертовски устал. Грустно осознавать, но ничего не поделаешь: быть на вторых ролях ему с рождения предначертано судьбой. Красавчик – пышущий энергией изобретатель, творческая машина, созидатель идей, а он всего лишь орудие воплощения волшебства в жизнь, исполняет откровенно грязную и неприятную работу. Найти симпатичных моделей, выбрать запасные части для кукол, избавиться от кровавых отходов, замести следы – всё на нём. Не, он не жалуется. Буквально с детства Красавчик просто верхом на нём ездил, их отношениями в гимназии заправлял именно он… Зато сейчас в трущобах все завидуют, кто у Подмастерья друг, – ну надо же, самолично приезжает, вежливо здоровается с соседями из грязных халуп, не гнушается обществом старого знакомца. И действительно, тут к Красавчику просто при желании не придерёшься: хоть паренёк и «белая кость», он никогда не воротил от приятеля нос. Случалось не раз платил взятки легавым после поножовщины в переулке и родителям деньжат подкидывал, пока Подмастерье время от времени прохлаждался в кутузке – то за драку, то за мелкую кражу. Он не упускает случая отпустить шутку по поводу аристократизма дружка, но в их отношениях всё честно: Красавчик от природы заводила, а он не смог бы стать команданте. Главное – несмотря на разницу в положении и росте, они до сих пор отлично ладили. Первое и единственное разногласие у них произошло три года назад – в тот момент, когда они окончательно поняли, что не смогут поделить одну любовь. Вот не смогут, и всё тут. Крайне тяжёлый случай, и общие знакомые в трущобах смеялись над их увлечением… недолго. Парочке особенно активных Подмастерье с удовольствием начистил рыла, остальные вежливо заткнулись сами.

Любовь поразила обоих, как молния с небес.

Красавчик с высоты своей образованности брезгливо счёл бы такой словесный оборот банальностью, но Подмастерье любил выражаться цветисто и пафосно. Целыми ночами напролёт они бродили, напрочь упоённые своей любовью, сочиняли стихи и распевали серенады (приземлённые соседи жаловались в полицию, что кто-то мучает кошек). Ревности не было. Оба прекрасно отдавали себе отчёт: любовь никогда не обратит на них внимание. Они – лишь пыль на носках её туфелек, два ничтожества, возомнившие себя равными венцу творенья. Приятели страдали молча: ни один человек в их окружении не замечал боли истекавших кровью сердец и скупых мужских слёз на подушках.

До тех пор, пока Красавчику не пришла в голову ИДЕЯ.

Откровенно говоря, Красавчик и раньше увлекался подобными штуками. В нём по складу характера, если так можно выразиться, всегда имелось нечто авантюристское. Нет-нет, вовсе не желание резать бабёнок и набивать их животы пахучими травами, – девицами, собственно, парень совсем не увлекался. Зато был просто помешан на древних ритуалах. Например, много раз подряд пытался вызвать Дьявола. Всё честь по чести, начертил пентаграмму, зажёг свечи, прочитал наоборот «Отче наш», залил пол кровью жертвенных кошек и кур, а Дьявол и не подумал являться. Другой бы плюнул и успокоился, но… не таков уж наш Красавчик. Он собрал группу единомышленников и занялся другим – археологическими раскопками. Скучное хобби, сугубо для барчуков, не брезгующих пачкать в грязи свои нежненькие ручки. Подмастерье все эти тёмные подземелья, разрушенные храмы и старинные инкские дворцы в принципе не интересовали, – до дворцов ли тут, когда ты с утра горбатишься, чтобы к вечеру наскрести три четверти соля и купить себе маисовых лепёшек? А вот Красавчика-то кукурузой не корми – дай повозиться в земле да поглядеть на запылённые осколки статуй богов. понятно, чей он сын, – яблочко от яблони недалеко падает. Тогда-то нашему аристократу и стало любопытно: а с чего это вдруг испанский вице-король в одночасье приказал завалить все расщелины с пещерами, а кое-где и ручьи осушить? Как узнал про судьбы инкских императоров да конкистадоров Писарро, ну прям захватило парня. Три месяца на раскопках пропадал, вернулся сам не свой, вызвал Подмастерье на беседу и говорит эдак серьёзно, без обычных ухмылочек господских: я, мол, точно знаю, как решить наш вопрос. Сели, выпили по стаканчику, Красавчик поведал свою точку зрения: весь спокойный, ледяным тоном, без сомнений. Подмастерье сперва-то Красавчика на смех поднял, но тот предложил взять да проверить… Вот только способ проверки слегка смущал. Причём Красавчик с ходу отрезал: без этого никак. Те, кто преподнесёт им любовь на блюдечке, способны выполнить абсолютно любое желание. Однако, в отличие от чёрных месс сатанистов, коты и петухи в оплату не принимаются: нужна человеческая жертва, и обязательно женщина. Про женский пол Подмастерье не сильно и удивился – понятное дело, и утка вкуснее селезня, и курица лучше петуха, и овца помягче барана. А вот убийство… Сам Красавчик, как обычно, пальчики свои беленькие заляпать не пожелал, возложил проведение процедуры на него. И опять Подмастерье согласился, хотя отнёсся к ритуалу, так сказать, скептически… Убивать впустую не хотелось, но Красавчик наседал, а Подмастерье не то чтобы и противился. Ответственности тоже не страшился: в Лиме душегубов арестовывали не так часто, для этого надо сначала труп найти, а уж прятать покойничков уроженцы трущоб чуть ли не с детства научены. Полиция Города Королей создана, чтобы служить эль президенте и по забастовщикам стрелять. Одной девкой больше, одной меньше – кто заметит? Особенно ежели выбрать квартальчик потемнее, а девку пострашней. Ну, так они и сделали. Пошли вечерком к Плаза де Майор, там Подмастерье быстро первой попавшейся шлюхе рот заткнул тряпкой с эфиром и привёз туда, куда Красавчик указал. А дальше… дальше уже начались такие вещи, от которых видавший виды Подмастерье и то едва не сблевал. Мало того, что пришлось перерезать девке горло, Красавчик потребовал разделать её, как поросёнка. Рядом стоял, руководил, личико тряпочкой прикрыв. Объяснял: кровушку спусти в ведёрочко, сердечко клади сюда, косточки туда… Тут уж самого Подмастерье замутило, а Красавчику – да хоть бы что. Не пожалел для такого дела ножи, которые привёз с раскопок. Удивительно было на них смотреть: ишь ты, красотища, дымчатые от лезвия до рукояти! Как шепнул старый приятель, откопал на руинах храмов в Куско… Сделаны из вулканического стекла, ибо только его можно отточить до небывалой остроты лучше любой стали. Именно такими ножичками жрецы инков взрезали тела пленников, принося их дымящиеся сердца в жертву великому богу Виракоче. Один взмах – и грудь распорота, а сердце бьётся на блюде. Но друзья собирались разговаривать не с Виракочей… Красавчик сразу сказал: проси что угодно, они всё сделают. Ну, хорошо. Распотрошили девку по ритуальным правилам, труп утопили в ручье, Подмастерье загадал желание… Утром встаёт ни свет ни заря – родителям помочь перед работой, огород вскопать, тут раз – лопата на что-то натыкается… Старый кувшинчик, а в нём – три десятка золотых испанских дублонов, ещё времён богобоязненного вице-короля Фернандеса де Кастро, упокой господь его душу[17]: ужас сколько деньжищ, если в современные соли перевести. А на самом сосуде глиняном – эмблема: чёрная морда с горящими глазами и два больших рога. Подмастерье обнял этот кувшин обеими руками да так и сел, прямо на грядку. Поначалу мелькнула мысль: небось разыграл его подлый Красавчик, сам это золото зарыл, знал ведь про огород! Но нет-нет-нет-нетушки. Не стал бы наш барчук в живого человека ради дешёвых шуток кинжал втыкать. Тогда и убедился Подмастерье, что всё получится… Свяжутся они с грозными силами Уку Пача, и те помогут им завоевать любовь. Относительно своей дальнейшей судьбы Подмастерье не особенно волновался… Любовь сама выберет, с кем из двоих ей быть, а проигравший уедет из страны, дабы не мешать сказочному счастью. Окончательно Подмастерье поверил в подземную страну, когда через два дня повозка, где ехал его отец, сорвалась в пропасть. Папа чудом выжил, зацепившись за дерево на склоне, но сломал обе ноги. Всё стало на свои места: обитатели Уку Пача намекнули, что, пусть испанцы и заперли их намертво в недрах Земли, они по-прежнему принимают жертвы. Нерождённые охотно выпьют дарёной крови и честно выполнят заказ. Ему ещё повезло. Как правило, триумф того, кому помогли подземные жители, недолог, – скоро нерождённые утащат душу к себе, в скалистые разломы Уку Пача… Как императоров Атауальпу и Манку, как великих конкистадоров Писарро и Альмагро… Однако, следует отдать должное Красавчику, умный сукин сын и это предусмотрел. Он предупредил: проигравший добровольно берёт на себя обет «мутэльма» – несчастья, а там уж пусть обитатели подземелий разыскивают беднягу по всему свету. Подмастерье согласился без лишних экивоков – предложение честное, чего уж там. Если любовь выберет Красавчика, ему всё равно такое не пережить, а драться за неё с другом он не станет: выбор любви священен, насильно мил не будешь. Уедет в Чили или в Боливию, а то и, того гляди, подастся в Северо-Американские Штаты, пока час расплаты не пробьёт. В том, что он пробьёт, Помощник не особо сомневался. Но… Впрочем, ещё не вечер. Очень может быть, фортуна изменит своему баловню Красавчику. Барчук слишком сахарный, слишком изнеженный, слишком беспомощный без своих денег… Случись неприятность, разве он заработает на горсточку риса? Ведь любовь привыкла к определённому стилю существования, более того – к богатству, и не захочет жить иначе. Подмастерье парень надёжный. Он будет грабить за неё. Убивать. Мучить. Сделает всё, что угодно, – но любовь продолжит купаться в роскоши. И, если уж откровенно, девки вешаются на него куда охотнее, нежели на Красавчика, так и не познавшего сладость бабской конфетки. Что такое деньги? Мятая бумага, амиго. В Подмастерье женщины чувствуют горячего мачо, самца, способного вцепиться зубами в загривок и поволочь спариваться в логово. Именно это девочки по-настоящему ценят в мужчинах, а не какие-то вшивые фантики с солнцем[18]. Пусть, пусть Красавчик радуется своей грядущей победе, – всё ещё не так однозначно: финальная битва впереди. Одержав верх, Подмастерье встанет на колени и подаст любви на ладонях своё сердце. Ох, но всё-таки тяжело. Кто бы раньше сказал, через какие муки придётся пройти. Нет, девок ему не жалко. Его самого не очень-то жалели, так почему он должен сострадать незнакомым людям? А вот вся эта суета: выпотрошить, слить кровь, омыть, поместить в соляной раствор – семь потов сойдёт, пока справишься. Красавчик, разумеется, помогает по мере сил, иногда полностью берёт на себя разделку, как во время отъезда сообщника за лепестками магнолии… Однако толку-то с этих белоручек – больше вреда, чем пользы. Правда, как чучельнику ему следует отдать должное, Красавчик настоящий мастер. У него природный талант создавать великолепие: обволакивает всей душой, иначе не скажешь. Подмастерье отошёл и, откинув голову, откровенно залюбовался последним творением своего приятеля. Тереза стояла как живая. Она глядела на него с холодной улыбкой, неприступная, подобно снежной королеве, щёки отсвечивали ледяной синевой: дабы выкрасить кожу, Красавчик смешал кровь с толчёными фиалками – эстет, ну просто куда деваться. Впрочем, Подмастерье согласен: надо не бояться экспериментировать, в Уку Пача не терпят однообразия… Требуется лишь одно – кукла обязана быть безумно красива, пуста внутри и ароматизирована… По слухам, магнолию в подземельях любят больше всего. Надо же, сколь много сходства у испанцев и кечуа, недаром оба верования так быстро смешались. Культ Девы Марии – это Пача Мама, мать всего живого у инков, воскрешённый из мёртвых Виракоча – Иисус, ну а Уку Пача – разумеется, ад. С той разницей, что у христиан про нерождённых вообще не сказано ни слова (умершие младенцы становятся ангелами), а вот у инков – довольно много. Нерождённые вечно остаются в подземельях, никогда не видя солнечного света, они слепы и всю жизнь обитают во тьме. Эти создания – самые страшные демоны, каких только можно себе представить. Напрямую к существам тьмы Красавчик и обращался, они уже доказали своё могущество Подмастерью с помощью золотых монет. Скоро, даже очень скоро демоны разрешат давний спор двух безнадёжных романтиков и подарят любовь одному из них. А большего и не надо. Золото хорошая штука, и дублоны Подмастерью пригодились, однако продаваться за деньги – неразумно. У нерождённых жёстче, чем у банкиров: они всегда возьмут свой процент. Несмотря на условия сделки, в клиентах у демонов недостатка не было: и тогда, и сейчас люди готовы расстаться со всем, что имеют, ради сиюминутного триумфа. Разве не так, сеньоры? Любой заплатит жизнью за соблазн хоть два-три месяца побыть властителем страны… Эх, не зря испанцы завалили ходы в Уку Пача. По сути, оно и есть сущий ад.