Спасти империю! - Алексей Фомин

Последние слова она договаривала, уже ухватив Валентина с Ерохой под руки и чуть ли не силком ведя их в одном только ей ведомом направлении. Теперь до Валентина дошло, кто это. За жуткими событиями последнего получаса он совершенно позабыл и о женщине в мехах, и о назначенном ею свидании.

– Далеко ли идти? – кратко осведомился он у провожатой.

– Не-а, недалече. Почитай, пришли уже.

Валентин подумал, что надо бы отправить недоумевающего Ероху обратно во дворец. Ну не куковать же ему на морозе под чужим забором, дожидаясь Валентина. Ведь он ни сном ни духом о том, куда их ведут и зачем. Просто, раз Михайла идет, значит, и он, Ероха за ним следует.

– Слушай, Ероха, – начал Валентин, – Тут такое дело… Короче, поиски злодея на сегодня отменяются. А у меня еще дельце одно есть. В гости меня пригласили, а за всеми этими делами – и из головы вон. Она же, – он кивнул на провожатую, – напомнила вовремя. Ты отправляйся домой. Ребят предупреди, что ночевать сегодня не приду.

– Ага, понятно, – прореагировал на его слова Ероха. – Помощь моя не понадобится?

– Нет, сам справлюсь. Ты иди…

– А чего ты его отправляешь-то, сударь мой? – перебила их диалог женщина. – Раз уж пришли вдвоем, так и в гости идите вдвоем. Оно и правильно. У каждого доброго господина должен быть сопровождающий. Без стражи-то оно и неприлично. Ты иди смело, сударь. Не придется ему тебя на морозе ждать. Я уж позабочусь.

Самое комичное в этом разговоре было то, что происходил он в движении, причем эта пушистая, похожая то ли на копну, то ли на матрешку баба, ухватив слегка упирающихся Валентина и Ероху за рукава, энергично тащила их вперед, словно полицейский, доставляющий в участок двух пойманных им хулиганов.

– Ладно, Ероха. Не уходи никуда. Раз она говорит, что в тепле подождешь, то ты уж лучше со мной иди.

Некоторая заторможенность Ерохи объяснялась просто. Он ждал реакции друга. Михайла явно что-то знал и об этой бабе, и о том, куда они идут, но почему-то предпочел пассивное соглашательство активному действию. Уж он-то, во всяком случае, был куда больше Ерохи осведомлен обо всех обстоятельствах сегодняшнего происшествия. Потому-то Ероха, внимательно наблюдая за Михайлой, вел себя в точности как он. Валентин же, стараясь потянуть, насколько это возможно, время, просто просчитывал в уме возможные варианты.

Ведь о том, что Валентин уйдет сегодня с пира около восьми часов, и уйдет один, знал не только князь Черкасский, но и эта баба, назначившая ему свидание. Так что быть причастным к покушению мог не только Черкасский, но и она. С другой стороны… Если она или стоящие за ней люди организовали покушение, то почему она ждала его в назначенном месте? Зачем ждать того, кто должен быть убит по твоему приказу? А может… Может, ее уже успели известить, что покушение на Валентина сорвалось и необходимо все-таки добить клиента? Что может быть лучше в такой ситуации, как заманить его в ловушку? Но кто успел сообщить ей о том, что покушение сорвалось? Одного из убийц Валентин прикончил. Второй? Но из сада он не выходил. Однако он мог выйти из дворца, а не через сад. Она сама говорила, что ходила к главному входу во дворец. Убийца все же был в таком состоянии, что стража наверняка остановила бы его. Нет. Вряд ли он покинул дворец. Всего безопасней для него – спрятаться внутри дворца, в одном из покоев. Тогда кто же предупредил эту бабу?

И тут Валентин понял свою ошибку. До сих пор он рассуждал, подозревая либо Черкасского, либо бабу. А что, если они действовали совместно? Тогда все сходится. Черкасский вышел через сад, предупредил ее, что покушение провалилось, и она побежала встречать Валентина в условленном месте. И встретила, кстати, не в начале второй улицы, как говорилось в ее послании, а прямо у ограды дворцового сада.

С третьей стороны… Что, если баба эта не имеет к покушению никакого отношения, а просто все так совпало? Черкасский случайно узнал, что Валентин сегодня покинет царский пир и отправится на свидание к женщине. Прекрасный случай, чтобы подготовить засаду. На всякий случай Черкасский сбегает с пира вслед за Валентином и ждет дома донесения об успешном выполнении его задания. Баба же эта действительно послана незнакомкой в мехах, и Валентина сегодня ожидает ночь страстной любви. Возможно? Возможно. И отказываться от такой возможности Валентину страсть как не хотелось.

Рассуждая таким образом и взвешивая варианты и возможности, Валентин так и не успел прийти хоть к какому-то выводу, когда баба-«матрешка» вдруг объявила:

– Пришли, однако, уже. Говорила же – идти недалече.

Они остановились перед небольшим с фасада домиком, выглядевшим в неверном свете фонаря, висевшего на углу, как резная, сложной затейливой формы шкатулка. К дому примыкал длинный забор, огораживающий участок. В заборе имелась калитка, но провожатая подвела их к самому дому, к красному крыльцу. Окна в доме были темны, и лишь сквозь одно из них вроде бы пробивался слабый красноватый отблеск.

От неизвестности, от нехороших мыслей у Валентина по спине пробежала мелкая дрожь. «Не дрейфь! – подбодрил он сам себя. – Ероха с тобой, у нас два кинжала и недурная школа, пройденная у дона Альбы и Силкиного бати. Еще посмотрим, чья возьмет. Четверых-то мы точно уложим, а их там вряд ли больше. Ведь того, что со мной будет еще и Ероха, они никак не могли ожидать». Баба поднялась на крыльцо, звякнула ключом о замок и уверенно потянула на себя отпертую ею дверь. В проеме, кроме темноты, ничего не было видно.

– Милости просим! – пригласила она. – Ну… Идите же!

Валентин в два прыжка взлетел на крыльцо, обхватил бабу-«матрешку» одной рукой поперек необхватного туловища и, неожиданно легко оторвав ее от пола, прижал к себе. Второй рукой он выхватил из ножен кинжал и, выставив его вперед, прикрывшись бабой, шагнул в темноту. Ерохе и секунды не потребовалось, чтобы понять маневр товарища, поэтому в доме он был одновременно с ним и, обнажив свой кинжал, прикрывал Валентина справа.

От столь неожиданного поведения гостей баба вначале взвизгнула, но, будучи, судя по всему, особой неглупой, тут же сообразила, что гости опасаются ловушки. В таком веселом месте, как Александровская слобода, где народ живет все больше лихой и отвязный, это не так уж и глупо. И во всяком случае, совсем не смешно. Поэтому, перестав брыкать ногами в воздухе, она спокойно сказала:

– Дверь закройте входную, прихожую всю выстудите. И на пол, сударь, будь добр, поставь меня. Я свет зажгу. А чтобы не убежала, можешь меня за ворот тулупа держать.

После этих слов Валентин, устыдившись собственного малодушия, выпустил «матрешку» из объятий, но кинжала в ножны не спрятал на всякий случай. Ероха, захлопнув ногой дверь, встал плечом к плечу с товарищем, готовый ко всяким неожиданностям.

Ко всяким, но только не к такой. Запалив светильники, «матрешка» сбросила с себя тулуп, толстый пуховый плат и, сняв, как листы с капусты, одну за другой три душегрейки, превратилась в прекраснейшую женщину лет двадцати пяти от роду. И даже пухлые чувственные губки у нее оказались накрашены, и большие выразительные глазки умело подведены. А уж румянец на щеках у нее горел естественный, от мороза. Ероха от такого чудного преображения даже рот раскрыл. Нет, все-таки она была чуть полновата, но это даже и к лучшему. Не любил Ероха поджарых баб, таких как несчастная Юлька-гимнастка.

– Пойдем, сударь. Хозяйка уж заждалась, – молвила женщина. – Да спрячьте вы свои кинжалы. В доме, кроме хозяйки и меня, никого нет.

Она заперла входную дверь, взяла в руки светильник и вышла из прихожей. Валентин, как околдованный, послушно последовал за ней, за Валентином – Ероха. Так гуськом они изрядно попутешествовали по дому (дом, несмотря на игрушечный фасад, оказался немаленьким). Наконец остановившись перед одной из дверей, она сказала:

– Здесь. Иди, сударь. А человек твой тебя со мной подождет. Мы рядом будем.

Окончания фразы Валентин уже не расслышал из-за того, что сердце его вдруг застучало, как отбойный молоток, и кровь ударила в голову. Он открыл дверь и шагнул в комнату. В золотистой полутьме возле пузатой печи, в открытом зеве которой с полена на полено перебегали язычки оранжево-красного пламени, на низком широком топчане, покрытом меховой полстью, лежала та самая незнакомка. То ли от печи, то ли от меха ей стало жарко так, что, сбросив с себя меховое покрывало, она лежала абсолютно обнаженной, а ее матово-белая кожа отсвечивала золотистыми отблесками пламени.

– Ох и умеешь ты помучить женщину, Михайла, – усмехнувшись, произнесла она. – Никого бы не ждала столько, а вот тебя, видишь, жду.

Этот нежный, звучащий серебряными переливами голос вывел Валентина из нахлынувшего на него оцепенения, и он бешено принялся рвать с себя одежду. «Матрешка» прикрыла за ним дверь и шепнула Ерохе:

– Пойдем вниз. Как раз под ними будем. Так что, если господин твой позовет тебя, услышишь сразу.