За чертой милосердия. Цена человеку - Дмитрий Яковлевич Гусаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4
Близко к полуночи в дверь постучал лейтенант Кармакулов и доложил, что прибыл подполковник Котляров и просит срочно принять его. Вершинин быстро поднялся, привел себя в порядок и вышел в кабинет.
Подполковник Котляров должен был с двадцати двух часов находиться в штабе ВВС фронта до получения подтверждения, что выброска продуктов бригаде произведена. Вершинин сразу почувствовал, что случилось что-то неладное.
— В чем дело? — встревоженно спросил он.
— Вылет на сегодня отменен.
— Почему? Кем отменен?
Сбивчиво и торопливо, как бы заранее отводя возможные обвинения комбрига, Котляров начал жаловаться, что все было готово, но на полевой аэродром неожиданно прибыл командир особой авиагруппы майор Опришко, осмотрел партизанский «багаж», попинал его ногой, пощупал и отменил вылет.
— Почему? Ты можешь говорить точней? — повысил голос Вершинин.
— Слушаюсь. Он сказал, что багаж требует переупаковки.
— Кто тебе сообщил это?
— Только что звонил Филатов.
Первым порывом Вершинина было — сразу, немедленно звонить командующему ВВС фронта, просить не только отмены неожиданного распоряжения командира авиагруппы, но и наказания его за своеволие. Он нисколько не сомневался, что со стороны авиаторов это был какой-то каприз. Комбриг уже подошел к столу, сел в кресло и потянулся к аппарату ВЧ, но тут же сдержал себя, и через мгновение не пожалел об этом, ибо ни объяснить, ни доказать командующему он ничего не мог, он мог только пожаловаться, а никто из начальников не любит жалоб на непорядки в своих войсках.
Можно бы попробовать действовать через Куприянова, он охотно вмешается, но как знать — чем обернется дело, если вдруг выяснится, что у авиаторов есть серьезные доводы.
— Что конкретно сообщил Филатов? — строго посмотрел Вершинин на Котлярова.
— Он сказал, что багаж требует упаковки в более плотный материал.
— Ступай к связистам, и пусть они немедленно соединят меня с командиром авиагруппы. Немедленно, слышишь?!
Прошло не менее получаса, прежде чем Кармакулов доложил, что майор Опришко на проводе.
Они были знакомы. Авиагруппа зимой много раз выполняла просьбы партизан по эвакуации раненых. Вершинин начал разговор так, как будто бы ничего не случилось.
— Как дела, Николай Александрович? Как летается?
— Все в порядке, товарищ комбриг.
— А погода? Надеюсь, хорошая?
— Не совсем. С запада приближается грозовой фронт, так что отдыхаем пока, товарищ комбриг.
— Вот как?! И надолго?
— Синоптики обещают, что часа через три-четыре все будет в порядке.
— Ну и отлично. Значит, нашу «посылку» скоро отправите?
— Нет, товарищ комбриг, сегодня ничего не получится.
— Вот тебе и раз! Почему?
Вершинин и сам почувствовал, что его удивление получилось уж слишком деланным, но поправляться было поздно, и он, слушая, как в трубке вроде бы действительно потрескивают грозовые разряды, терпеливо ждал ответа, чтобы сразу же при случае перевести разговор в более официальный тон.
Но Опришко и тут оказался на коне.
— Товарищ комбриг, вы хотите, чтобы адресат получил груз?
— Странный вопрос!
— Тогда прикажите немедленно переупаковать его в более плотный материал. От ваших сухарей, завернутых в дерюгу, останется одна пыль, если мы будем сбрасывать их даже с бреющего полета.
— Почему же ваши люди не могли предвидеть это вчера или позавчера?
— Своих разгильдяев я уже наказал. Советую вам сделать то же в отношении ваших. Тут не нужно быть большим специалистом, чтоб понимать, что к чему… Ведь не первый раз продукты сбрасываем, товарищ комбриг.
— Наказание наказанием, а адресат ждет посылки.
— Значит, надо поскорей разворачиваться. Я приказал выделить вам старый брезент и парашютное полотно…
— Если мы все закончим к утру, вы сможете начать полеты сразу же?
— А вы разве не боитесь, что дневные полеты демаскируют ваших?
— Но адресат не может двое суток находиться без движения. Это — не менее опасно, не говоря уж о срочности груза.
— Если будет приказ, мы полетим в любое время…
Положив трубку, Вершинин еще раз порадовался, что удержался от звонка в штаб ВВС, уберег и себя, и свое «хозяйство» от неминуемого конфуза, который наверняка получился бы при выяснении дела. Он начал было успокаиваться, обдумывать, как быстрее и проще найти выход — просить ли дневных полетов или отложить их до следующей ночи, но, увидев молча стоявшего перед ним Котлярова, чуть ли не вскипел от негодования. Как видно, подполковник все еще надеялся, что комбриг примет его сторону, позвонит высокому начальству и уж оно-то наверняка даст нагоняй несговорчивым авиаторам. Как же иначе? Командиров полков много, а партизанское «хозяйство» одно на весь фронт, да и не службу несет, а воюет. И не где-нибудь, а во вражеском тылу. А кто воюет, тот не может быть ни в чем виноватым, он нуждается в исключительном внимании.
Эта партизанская «болезнь» была знакома Вершинину. Он мирился, когда замечал ее у командиров отрядов, которые иногда не прочь были покичиться своей лихостью и независимостью перед армейцами. Но видеть такое у штабиста было просто невыносимо. По сути дела, человек провалил весьма несложное задание и стоит с невинно-оскорбленным видом. Не хотелось даже тратить слов на выговор.
— Значит, Филатов сказал тебе, что майор Опришко пинал наш багаж ногой? Говорил он тебе это?
— Не то, чтобы пинал… — смешался Котляров. — Он, наверное, на прочность пробовал.
— Так какого же черта ты сочиняешь? Тоже мне художник слова нашелся! Стыдно! Немедленно отправляйся на вокзал, садись в первый же грузовой поезд на юг, поднимай людей из отряда Введенского и сам, собственными руками упаковывай тюки. Понятно? Сам, собственными руками! И пока груз не будет доставлен по назначению, сиди там. Здесь справятся без тебя!
— Слушаюсь!
«Это не работник для нашего ведомства, — подумал Вершинин, провожая Котлярова взглядом. — От таких надо поскорей избавляться…»
Было уже за полночь. Вершинин позвонил Куприянову, коротко доложил обстановку. Было в этом звонке что-то неловкое, похожее на перестраховку, ибо сам Вершинин еще не принял определенного решения, когда просить полеты — утром или ночью, но так уж повелось, Куприянов никогда не обижался на подобные звонки, охотно вникал в партизанские заботы и даже не любил, если ему чего-либо не докладывали.
— Демаскировать бригаду дневными полетами не следует, — сказал Куприянов, понимая, что Вершинин ждет от него совета. — Это ведь здорово, что Григорьев до сих пор не обнаружен.
Они попрощались и положили трубки.
Оба еще не знали, что два часа тому назад
