Чингисхан. Тэмуджин. Рождение вождя - Алексей Гатапов

Потоптавшись на месте, Хасар пошел к своему каурому, отвязал от тороков волосяной аркан и вернулся на берег, ведя коня за поводья. Отцепил конец веревки от коряги, связал с арканом и долго, старательно приплетал к конскому хвосту.

Успокаивающе потрепав саврасого за гриву, взял его за недоуздок и осторожно потянул, выбирая дорогу среди кустов. Конь дернул раз, другой и, недоуменно кося на него глазом, с натугой шагнул вперед. Аркан натянулся струной, и узел над водой медленно пополз к берегу. Мокрая волосяная веревка долго выбиралась из темной глубины, чертя по воде короткими рывками.

Хасар прошел вместе с конем шагов десять, когда на воде, наконец, показалась узкая горловина ловушки. Конь сделал еще два шага, и тут сзади вдруг резко и шумно заплескало, как будто по воде разом забила крыльями стая взлетающих гусей. Хасар, удивленно выпучив глаза, подбежал к наполовину вылезшей на берег ловушке. Внутри нее в белой пене бились темные туловища крупных рыбин. Хасар просунул руку в горловину и одну за другой выволок за жабры извивающихся тайменей. Он выхватил из прибрежного ила тяжелый округлый камень и, с широким размахом разбивая толстые тайменьи лбы, оттаскивал их от берега. Рыбин было пять, самая большая длиной почти сравнялась с ним самим.

Хасар вынул старательно отточенный вчерашним вечером свой нож и наскоро распотрошил рыбу. Над ним отчаянно кричали чайки, слетаясь со всех сторон. Снижаясь почти до верхушек кустов, они угрожающе требовали дани, оглушая его своими противными голосами. Не обращая на них внимания, Хасар разделывал туловища тайменей на части. Уложив коня на землю, прикрепил к торокам наполненные рыбьим мясом сумы. Сверху, поперек конского крупа, он положил пустую ловушку и крепко привязал веревками к седлу. Заставил коня встать и, еще раз оглядев поклажу, тронул его, ведя в поводу за собой.

Еще в кустах, не доходя до открытого места, Хасар услышал конский топот. Сквозь просветы в зарослях он увидел взрослых мужчин, проезжающих мимо верхами. Их было трое, ехали они с восточной стороны, в шагах двадцати от кустов. Все были при луках и колчанах.

«Охотники с озер возвращаются, – решил Хасар, успев рассмотреть полупустую переметную суму у крайнего. – Видно, не очень удачливые».

Обрадовавшись, что можно будет присоединиться к ним, послушать взрослые разговоры, заодно и свою добычу показать, он уже хотел выйти к ним навстречу, как тут же опомнился: так он свое рыбное место выдаст.

«Э, не-ет, – мысленно проговорил он и улыбнулся. – Я вам не такой глупец, чтобы свои места показывать».

Передумав, он завел коня в тень, прислушался. Всадники приближались. Укрытый за низко склонившейся ветвистой ивой, Хасар одной рукой осторожно отодвинул ветку, другую руку положил на морду саврасому, чтобы не заржал сдуру.

Всадники о чем-то возбужденно переговаривались между собой. Хасар замер, напрягая слух.

– Убить его надо было! – приглушенно вскрикивал ближний, с силой ударяя в воздух кулаком. – Какой случай упустили! Таргудай нам этого не простит.

– Говорить всегда легко, – сердито возражал ему другой всадник. – Убили бы мы его, а потом двадцать его нукеров нас на мелкие куски раскромсали бы?

– Не раскромсали бы, если бы по-умному сделали: из-за холма пустили бы три стрелы, а сами прочь по низинам. Пока они разбирались, что да откуда, мы уже далеко были бы.

– Чего же ты тогда не стрелял, – насмешливо смотрел на него третий, с краю. – Если это так легко делается?

– Ума не хватило, как и у вас, баранов с колчанами!

– Ладно, давайте думать, что мы Таргудаю скажем.

– Уж лучше ничего не скажем. Никого не видели, и все.

– Правильно, а то в новую опалу попадем.

– Он потом всю жизнь нас этим помыкать будет.

– Вы его знаете, если уж начнет, то все…

Всадники скрылись из виду, голоса их еще доносились некоторое время, удаляясь, пока не растворились в шуме листвы. Озадаченный Хасар долго стоял на месте, туго обдумывая услышанное.

«Кого они хотели убить? – он вопрошающим взглядом уставился на саврасого. – Разве тут есть враги?… Татары, меркиты далеко, значит, они своего хотели убить? и что это за люди? Видно, что не нашего куреня, чужие…»

Хасар вспомнил лицо ближнего – одутловатое, с толстыми, темными веками, – и вдруг оно показалось ему знакомым. И голос его, сухой, трескучий, он тоже будто когда-то слышал.

«Где же я его видел? – он сжал от нетерпения кулаки и изо всех сил напряг память, с надеждой перебирая в уме давние, полузабытые случаи. – У кого, в каком курене?»

Вот-вот, казалось, в голове что-то откроется и он увидит, что и где было. Но вместо этого лицо того человека в памяти стало понемногу размываться, ускользая, уходя куда-то в сторону, и Хасар теперь уже не был уверен, видел ли его когда-нибудь.

«Показалось, – наконец, решил он и рассердился на себя: – Стою здесь, как тронутый умом, раздумываю, а рыба портится. Лучше расскажу брату Тэмуджину, он и решит к чему все это».

Домой Хасар приехал понурый. Мать Оэлун, увидев рыбу, ахнула.

– Сколько рыбы! Одну я сейчас же сварю в котле, на всех вас хватит, а остальные сейчас же иди и раздай по айлам, а то протухнут, – говорила она, сильными руками выбирая тяжелое тайменье туловище. – Дядю Бури Бухэ не забудь, говорят, его до сих пор от вида мяса тошнит. Хачиун, Бэлгутэй, помогите ему отнести.

– А где брат Тэмуджин? – спросил Хасар.

– В курень генигесов уехал.

– Зачем?

– Отец приказал ему съездить за топорами к их кузнецу.

– А когда вернется?

– Должно быть, к вечеру.

Бури Бухэ, только сегодня отошедший от беспробудного пьянства в честь праздника, страдал с похмелья.

– А, Хасар… – голый по пояс, он лежал на крепких, гладких досках китайской кровати у правой стены, беспорядочно увешанной разным оружием. Искоса глядя на него, он хмуро спросил: – Ты чего пришел?

Измученный взгляд его опухшего, почерневшего лица застыл в тяжелом безразличии.

– Проведать вас, – Хасар восхищенно уставился на огромные, будто из камня высеченные мышцы на руках и плечах дяди. – А вы что, дядя Бури, заболели?

– Да, вот, заболел, – тяжело проворчал Бури Бухэ и перевел тоскливый взгляд на потолок. – Сильно я заболел, Хасар.

– А я вам рыбу принес.

– Рыбу? – голос дяди дрогнул и чуть оживился. – Какую рыбу?

– Тайменей сегодня поймал.

– Тайменей? А где же они? – на измученном лице Бури Бухэ выступила недоверчивая улыбка. – А?

– Хачиун с Бэлгутэем за дверью держат.

– Что же ты молчал! – обрадовался дядя. – Какой молодец! Зови их сюда, нет, погоди… Эй!!! – вдруг раненым зверем заревел он в дымоход.

Оглушенный криком Хасар испуганно смотрел на него:

– Что, дядя, вам больно стало?

– Нет, – ожившим голосом сказал Бури Бухэ. – Наоборот, теперь-то уж я выживу. Рыбий суп меня всегда спасает… Да где она там ползает!

В дверь вошла жена Бури Бухэ, такая же толстая, мощная баба с широкими плечами, тетушка Балбархай. Неприязненно оглядев мужа, низким, мужским голосом сказала:

– А-а, Хасар пришел? Что он, живой еще?

– А ты хотела, чтобы мертвый был? – подал голос Бури Бухэ. – Племянник мне рыбу принес, а ты в какую бездну провалилась? Давай мне побыстрее уху, а не то возьму вот эту палицу, – он показал на длинную, толстую дубину с железной колотушкой на конце, висевшую на стене, – и снесу твою круглую голову как болотную кочку.

– Человек, не знающий стыда, – покачала головой тетушка Балбархай. – Хоть племянника постеснялся бы. К нему гость пришел, а он лежит на китайской кровати вверх животом и ругается последними словами.

Но скоро она взяла туесок с солью, прихватила деревянный черпак и вышла из юрты.

– Правду сказала безумная, не годится лежать, когда пришел в гости племянник, – Бури Бухэ тяжело приподнялся на кровати, сел, скрестив ноги. – Достань-ка мне вон тот медный кувшин на полке. Ты будешь пить архи?

– Нет, я еще не пью.

– Правильно делаешь, еще успеешь настрадаться. Я в твои годы совсем не пил, веришь? – Бури Бухэ налил в широкую бронзовую чашу до краев и осушил большими гулкими глотками, замотал головой. – Говорят, пить архи людей научили восточные боги.

– А зачем?

– Чтобы напивались и, опьянев, ссорились, дрались и убивали друг друга… А-а, – прислушался он к чему-то. – Ф-фу, кажется, немного полегчало. Ну, расскажи мне, где тайменей поймал.

– Я никому не показываю свои места, но вам, дядя Бури, я расскажу. Ведь вы никому не скажете?

– Ты что, меня не знаешь? – округлил глаза Бури Бухэ. – Пусть Ясал Сагаан Тэнгэри пронижет небесной стрелой, если проболтаюсь. Чтобы я чужие тайны разбалтывал? Никогда!..

– За Кривой излучиной.

– Что за Кривой излучиной?

– Тайменей там поймал.

– А-а, – тяжело вздыхал дядя. – А почему так далеко?

– Ближе таких не поймаешь, – Хасар развел руки в стороны. – Вот такие.

– Такие? – Бури Бухэ недоверчиво улыбнулся. – А ты не врешь?