Никогда_не... (СИ) - Танич Таня

Ведь сколько людей — столько и любовей. Я так сильно привязалась к Артуру ещё и из-за того, что он никогда не требовал от меня измениться и бросить что-либо ради него. Никогда не ставил ультиматумов, никогда не пытался исправить, внушить, что я хорошая, но вот если бы изменилась, то стала бы ещё лучше. А, наоборот, так естественно и гибко встроился в мое настоящее, что я стала без опасений и страха смотреть в наше с ним будущее.

И пусть прошло совсем немного времени, его достаточно, чтобы понять: такая гибкость — как его талант в спорте. Или есть, или нет. Если проявилось сразу — значит, никуда не денется потом. Потому что, как говорится в присказках, которые здесь, на хуторе так любят — мастерство не пропьёшь.

Но этого я, конечно, не говорю Гордею Архиповичу, который со своей властной категоричностью не воспримет мое мнение — сколько людей, столько и любовей. И среди них нет правильных и неправильных. Есть что-то уникальное, рождающееся в каждой паре, совсем как дети — ведь даже у одних родителей они часто бывают непохожи.

— Ну, так шо тогда, Поля? Порозумелись мы с тобой? Вопросов больше не осталось? Ты ж тепер наша, а своих за носа водить — грех та нечестивство.

Кажется, он что-то чувствует, а я не очень-то убедительно возражаю. Навешать ему на уши с три короба лапши со всем энтузиазмом, как я могу, мешает искреннее уважение — пусть мы с Гордеем Архиповичем из разного теста, но его честность, воля и характер, склонность решать вопросы открыто, без недомолвок вызывает во мне безотчётную симпатию, которая… Очень мешает мне сейчас. Мешает занять самую удобную позицию, закрыв этот разговор на удобной для него ноте, а самой тихо-спокойно сделать своё. Тайком, чтоб никто не узнал.

И в то же время, интуиция подсказывает, что честность может навредить сейчас, вплоть до того, что меня погонят из хутора, швырнув в спину рюкзак… ага, он всё-таки собран… я сделала это сегодня ночью, когда собиралась бежать с утра, а сейчас хотела сложить только вещи Артура… Это хорошо… Это очень хорошо.

Кажется, я знаю, что делать.

— Давайте так, Гордей Архипович…

— А от давайте без давайте, — тут же перебивает меня он, и я понимаю, что не зря осторожничаю. После того, как открыл мне все карты, хозяин не потерпит и слова возражения. Поэтому говорить надо ещё более обтекаемо, чтобы не было к чему прицепиться.

— Хорошо, тогда без давайте. Я правильно вас поняла — вы не запрещаете мне заниматься моей работой и не требуете идти на кухню к Глафире?

— Тю, та ты дурна, чи шо? — Гордея Архиповича так забавляет это предположение, что он снова смеётся в голос, даже ладонью по столу похлопывает. — Якшо тильки сама захочешь. Я про шо говорив, Полинка. Ты у нас натура деятельна, долго без дела сидеть не сможешь. Так работы в нас всегда знайдеться миллион й одна тележка, выбрать буде з чого. Даже фотография твоя — й то полезна окажется. А батрачить тебе никто не заставляе, в нас тут шо, рабство? Ты, Поля, ще себе не знаешь, може, когда Артурко тут всем заправлять почне сам-один, ты як во вкус увийдешь, такою хазяйкой станешь! А мы будем смотреть на вас з неба из Ларочкой и радоваться.

Видимо, что-то в моем лице выражает недостаточную радость, потому что Гордей Архипович тут же поправляется:

— А якшо не станешь, то й ничего страшного. Все одно будем за вас радить — шо ваше щастя таке ж справжне, як наше, але довге, не три роки, а все життя. Ну шо, Поля? По рукам? — и протягивает мне загорелую, испещрённую морщинами, но все ещё очень крепкую ладонь. Я не решаюсь жать ему руку в неправдивом обещании, поэтому говорю то, что он бы хотел услышать, но ни слова о себе.

— По рукам, Гордей Архипович. За то, чтобы счастье вашего внука было долгим и настоящим. Чтобы никто больше не смог его заставить отказаться от своих желаний. И чтобы он жил, как хочет, и делал, что любит.

— От и добре, — хозяин или не замечает моей словесной ловушки, иди делает вид, что не замечает. Глядя в его внимательные, с прищуром глаза, я все больше склоняюсь ко второму варианту. Просто он уверен, что знает Артура лучше меня, и что тот даже и не подумает о том, чтобы сбросить с себя долг преемника. Тут его кони, его воля, а, значит, и его счастье. А я соглашусь подстроиться под это, лишь бы не омрачать радость любимого человека.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

И в чём-то он прав. Я бы никогда не стала ломать желания Артура под себя, если бы они не совпадали с моими. Я бы просто уехала, на желая разрушать ни его жизнь, ни свою.

— Ты, главное, Поля, щас меньше на шо внимание обращай, — крайне довольный исходом нашего разговора, напутствует меня Гордей Архипович, когда мы с ним, оставив воспоминания в закрытой, особенной для него комнате, возвращаемся назад по коридору. — Шороху буде багато, мои девки галдеть умеют. Й на хуторе сначала балачок буде полно — не буду скрывать, тут багато матерей хотело б, шоб саме ее дочка стала мени снохою. А ты, як не крути, приезжа. Та не перший вже раз мы таке проходим, на своей, можно сказать, шкуре. Побалакають и вспокоятся. Пока я живий, против тебе открыто никто не встане тут. А потом — привыкнуть, та й Артур такий, шо рота каждому заткне. Так шо просто соби… живить та радуйтесь. Отаке для мене самой большою наградою стане. Так шо не волнуйся, приймуть вас люди, куда они денутся. В них, можно сказать, выхода другого немае. Ясно тоби?

— Я… ясно, — киваю я в ответ, чувствуя острый укол совести из-за того, что скоро случится. — Спасибо вам за все. За то, что не стали фыркать и поняли… Ну, хотя бы постарались понять…

— Слухай, та з чого ты взяла, шо я отаке чудище? Знаешь, Поля, я хоч и давно, але теж був мододий и теж боровся с такою дуростю — так нельзя, так неположено. А хто сказав, як положено саме по-правильному, Поля? Я одно знаю — якщо хтось Артура робить шасливим, отак, по-настоящему, шо не придумать, не изобразить специально — значить, це гарна людина. Так шо ты, Поля, гарна людина. А у кого мудрости не хватае сразу разглядеть, так потом поймуть. А якщо не поймуть — то ну их к бису, навищо нам до всяких дурнив прислухаться?

Он снова довольно смеётся, доведя меня до дверей в комнату Артура, к которым я прислоняюсь, нервно крутя входную ручку за своей спиной. То, что я собираюсь скоро сделать, вряд ли можно назвать поступком хорошего человека, но… Ситуация слишком сложная, чтобы я прямо сейчас разбираться в ее моральной подоплеке. Лучше просто делать то, что подсказывает интуиция. А она в который раз за этот неожиданный и удивительный разговор ярко сигналит мне: «Беги! Беги быстрее!»

— Гордей Ар… Все никак не привыкну… Гордей, — неловко переминаюсь с ноги на ногу от желания побыстрее закончить разговор. — Спасибо вам за то, что так отнеслись. Я очень ценю ваше доверие и мне… очень жаль, что не могу быть той, кого бы вы на самом деле хотели здесь видеть. Не возражайте, не надо! — резко останавливаю его. — Вы и так максимум понимания проявили тем, что сказали, что если Артуру со мной хорошо, значит и я хорошая. И не важно, кто там что думает. Мне важно было это услышать. На самом деле важно.

— Опять мудришь, Поля? Шось знов надумала? — вижу, что ему не нравятся эти слова, и останавливаю и себя. Хватит благодарить, Полина, заканчивай и улепётывай, пока не поздно.

— Нет, что вы. Ничего такого, — протягиваю руку и забираю ключи от комнаты, которые хозяин дома с какой-то заминкой протягивает мне. — Это я просто устала, ну и… не скрою, слишком много впечатлений после нашего с вами общения. Надо немного успокоиться и поспать.

— Ну, добре-добре, хто ж мишае… Ты, головне, шоб одно поняла — ще раз скажу. Ты на Артура щас велике влияние маешь. Дуже велике. Сам знаю, як це бувае — влада того, кого ты любишь, над тобою найбильша з усих. Й дурень той, хто не понимае та начинае влазить, мешать чи супротив идти. Лише обозлить, а там таких дров наломать можно, шо никому не поздоровиться, хто под гарячу руку попадеться. Так шо… Я с тобою договориться по-нормальному хочу и честно все кажу. Й от тебе того ж требую. Будь чесною. И не забирай у мене внука, про одне прошу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})