История Масуда. 1030-1041 - Абу-л-Фазл Бейхаки

лазутчиков и осведомителей. Эмир уединился с везиром и Бу Насром Мишканом и выработал с ними порядок действия. Ахмед, сын Абдассамада, сказал: “Да будет долгой жизнь государя! Никто никогда не думал, что из-за этого несчастливчика произойдет подобное. Сыновья Алтунташа все вышли распутные, а сей подлый неудачник всех превзошел. Однако никогда ни один раб не шел по неправедному пути и не выступал против своего господина с пользой для себя. Государь увидит, что достанется этому неблагодарному. Слуга [государя] в ход пустил хитрость: Бу Са'иду Сахли, в доме коего скрывается мой сын, сообщено тайнописью, чтобы он, куда рука дотянется, раздавал деньги и подкупил какую-нибудь шайку, не сумеет ли она убить этого горемыку. Он ревностно взялся за дело и пишет, что соблазнил восемь из самых близких к Харуну гулямов, как-то: оруженосца, зонтоносца и знаменосца, и порешили на том, что в день, когда Харун выедет из города, они, быть может, в дороге сумеют его убить, потому что в городе невозможно из-за Шукр-Хадима, который принял все меры предосторожности. Будем уповать на господа, велик он и всемогущ, что это дело сбудется. Когда этого пса убьют, все дела переменятся, их войско рассеется и не соберется”. “Это весьма доброе мероприятие и решение, — произнес эмир, — надобно поддержать; а от нашего имени подавать надежды этому старому /685/ волку, покуда дело его не будет прикончено месяцев через четыре-пять”.

Когда Харун освободился от дел, и подошло время выступления в поход, его злосчастное сераперде с прочими принадлежностями вывезли и поставили в трех фарсангах от города, а он в недобрый час сел верхом и выехал из города в воскресенье, второго числа месяца джумада-л-ухра четыреста двадцать шестого года[1569], и с весьма значительным военным припасом пошел воевать Хорасан. Но судьба над ним посмеялась, ибо уже через два дня он помирал. С теми гулямами вступили в заговор другие дворцовые гулямы. Когда человек приблизился к сераперде, он остановился на холме. Шукр-Хадим занялся размещением на стоянке. Дворцовые же гулямы и какое-то числа непобедимой пехоты отстали. Эти дворцовые гулямы пустили в ход мечи, секиры и булавы и повергли наземь Харуна. В нем еще держалась душа, когда они удалялись, а вместе с ними и гулямы-телохранители. Явился словно потерявший рассудок Шукр-Хадим, чтобы унести Харуна. Объявили во всеуслышание, что Харун жив, положили в балдахин на слоне и направились в город. Поднялась большая суматоха и сумятица. Каждый занялся самим собой, дабы броситься в город, сильному пожрать слабого и пограбить. Порядок расстроился, и все пошло прахом.

Харуна доставили в город. В погоню за убийцами отправились конные. Харун прожил еще три дня и в четверг получил повеление [переселиться в иной мир], да смилуется над ним господь всевышний, ибо был он хороший, но совершил большую ошибку, что сел на престол государя. Нелепо воробью домогаться гнезда сокола! Со времен Адама, привет ему, и до наших дней закон таков: каждый раб, посягнувший на жизнь господина, теряет жизнь дорогую. Ежели а подымется ненадолго ветерок, то пройдет без пользы и уймется. Прочитать надобно внимательно летописи, чтобы стало ясно, что подобное бывало очень часто в любые времена и в любом царстве. Поглядите на судьбу презренного, тщеславного Тогрула[1570], покусившегося на сей царский дом и севшего на престол эмиров Махмуда, Мас'уда и Мавдуда, что сталось с ним и что серхенг Тогрулкуш[1571] сделал с ним и его приверженцами. Да ниспошлет господь бог, велик он и славен, счастливый конец!

Когда по городу разнесся слух, что Харун помер, поднялся большой беспорядок. Шукр-Хадим сел верхом /686/ со всеми гулямами умершего господина, поставил во главе брата Харуна — Исмаила, прозванного Хендан[1572], и выступил из города в пятницу, двадцатого числа месяца джумада-л-ухра[1573]. Город волновался. Абдалджаббар поторопился, — его смертный час тоже настал, — когда Хендан, Шукр и гулямы ушли, он покинул потайное место и направился в эмирский серай. Сахли убеждал, дескать, выезд этот преждевременный, надо обождать, покуда Шукр, Хендан и гулямы не отойдут на два-три перехода и покамест к тебе не придут алтунташевцы и султанские войска, потому-де, что город разделился на два лагеря, возбужден и приказам не повинуется, но Абдалджаббар не послушался и погнал на двух слонах. Вокруг него собрались горлодеры, как сказывается в пословице: *когда собрались — победили, а когда разбежались — не знают*. Он доехал до площади и там остановился.

Стали трубить в рог и бить в барабан. Отовсюду, где кто прятался, начали появляться люди Абдалджаббара. Поднялся шум и превеликая суматоха. Шукр с окраины города помчался обратно с пятью сотнямк гулямов, снаряженных и готовых к бою. Он подъехал к Абдалджаббару. Ежели бы Абдалджаббар обошелся с ними вежливо, то установилось бы спокойствие, но он [этого] не сделал и закричал на Шукра: “Ах ты такой-сякой!” — “Дайте [ему]!” — приказал Шукр гулямам. Слева и справа начали пускать стрелы по слону, покуда человека не изрешетили; никто не отважился подать ему помощь, он упал со слона и отдал душу. Бездельники и крикуны привязали к его ногам веревку и стали волочить его по городу и кричать: “Исмаил Хендан и алтунташевцы снова взяли верх!” А люди Абдалджаббара, убитые и избитые, пропали. К Исмаилу послали с доброй вестью, что произошло этакое событие, воротись скорей обратно и приезжай в город.

Исмаил очень обрадовался, много чего подарил вестникам, рассыпал монеты и принимал пожертвования. Он приблизился к городу поздним утром в субботу, двадцать седьмого числа месяца джумада-л-ухра[1574]. Шукр с гулямами и горожанами вышли навстречу, и он вошел в город и остановился в кушке. В городе навели порядок и назначили джанбашиев. В тот день занимались этим, покуда к полночи не разрешили с Исмаилом все, что надлежало разрешить. Заключили обязательства и раздали деньги за признание[1575]. На следующий день, в воскресенье [двадцать] девятого числа месяца джумада-л-ухра четыреста двадцать шестого года, Исмаил сел на престол царства и открыл прием. /687/ Явились все военные и вельможи и утвердили за ним эмирство, совершили обряд поклонения, осыпали монетами и удалились. А он сел и успокоился. Когда весть [о случившемся] дошла до эмира Мас'уда, он выразил соболезнование везиру по случаю несчастья, кое приключилось, и что большая часть его людей пала. “Да будет долгой жизнь государя и да здравствует он! — ответил везир. — Слугам и домочадцам подобало жертвовать своей жизнью, повинуясь и служа государю. Что прошло, то прошло, [теперь] надобно придумать иной