Сталин. По ту сторону добра и зла - Александр Ушаков

Ответа на все эти вопросы нет, и их можно занести в извечные тайны. Как сталинские, так и мироздания. И можно быть уверенным только в одном: как только Россия заживет той жизнью, какой живет современная Швейцария, в ней очень быстро забудут и Сталина, и его империю. А если и будут вспоминать о ней, то только в фильмах, наподобие тех, которые теперь ставятся о Наполеоне или Александре Македонском...

ГЛАВА ПЯТАЯ

Сталин подобными вопросами не задавался. Потому и снял весной 1946 года с МГБ В.Н. Меркулова. Дворянина, либерала и автора нескольких пьес сменил начальник главного управления армейской контрразведки «СМЕРШ» B.C. Абакумов. Что само по себе говорило о многом. Хотя бы потому, что уже очень скоро Абакумов добился создания Особого совещания при себе самом, которое, как и его предшественницы в ЧК и ОГПУ, являлось, по сути, внесудебным органом.

Едва новый министр успел вступить в должность, как Сталин приказал ему организовать «централизованный учет антисоветских элементов, проходящих по агентурным разработкам, а также централизовать учет массового осведомления». Министр так и сделал, и все чаще на стол Сталина ложились донесения из ведомства Абакумова о «разболтавшейся интеллигенции», которая то и дело посматривала в сторону Запада, с которым у него сложились столь напряженные отношения.

Как и всегда, нужен был повод для атаки на заблудших, и теперь этот повод у него был. В виде «Приключения обезьяны» и стихов А. Ахматовой. Сложно сказать, как обстояло дело с самим М. Зощенко, а вот поэтесса, чью поэзию А. Жданов назвал «блудом с молитвою во славу божию», а ее саму «помесью монахини и проститутки», была уже у Сталина на заметке. Да и как не быть, если она осмелилась принимать у себя «важных иностранцев»! Конечно, ему говорили о профессиональном характере ее встреч, но он только скептически усмехнулся и злобно воскликнул: «А, так нашу монашку теперь навещают иностранные шпионы!»

Какая там могла быть еще поэзия, если одним из посещавших поэтессу «важных иностранцев» был второй секретарь английского посольства И. Берлин, которого гэбисты «засекли» у дома Ахматовой в обществе сына бывшего премьер-министра Великобритании Р. Черчилля!

Надо ли говорить, что это восклицание вождя послужило указанием к действию, и пребывание Л. Берлина в СССР обернулось несколькими политическими делами, а затем и раскрытием очередного «антигосударственного заговора». В декабре 1950 года в МГБ как-то очень своевременно вспомнили, что Берлин родился в России и в конце 1945 года встречался в Москве с жившими там братьями. Для кудесников с Лубянки столь сокрушительных компроматов оказалось достаточно для их ареста и обвинения в разжигании еврейского буржуазного национализма. Ну а заодно и в распространении через своего родственника клеветнических измышлений о жизни в Советском Союзе.

Однако чекистам и этого показалось мало, и в декабре 1952 года они этапировали Берлина из Тайшетского лагеря (он получил 25 лет) для предъявления насколько нелепого, настолько и чудовищного обвинения. И как с несказанным изумлением узнал сам Берлин, именно он являлся посредником между своим родственником-шпионом и личным врачом Сталина В.Н. Виноградовым, который решил убить вождя. И все же ему повезло. Несмотря на данные им под пытками признания, его почему-то не расстреляли, и в феврале 1954 года он был освобожден.

Но все это будет потом, а пока Сталин провел заседание Оргбюро ЦК, на котором шла речь о Зощенко и Ахматовой. Его проводил вырвавший это право у Маленкова Жданов, который и не предполагал, чем оно для него кончится. И когда беседовавший с членом редколлегии журнала «Звезда» поэтом Прокофьевым Сталин замолчал, Маленков вдруг громко крикнул, обращаясь к поэту: «И обиженных приютили. Зощенко критиковали, а вы его приютили».

Что ж, все правильно, бороться так бороться до конца! Изгнанный из Секретариата ЦК Маленков не собирался сдаваться, и так вовремя брошенная им реплика стоила дорогого. Со времен борьбы с оппозициями «колыбель революции» стала для Сталина приблизительно тем же, чем в свое время был для Ивана Грозного Нижний Новгород.

И он делал все возможное, чтобы до вождя доходили столь неприятные для него слухи о Ленинграде, как о будущей столице РСФСР, а о его партийном руководстве как о будущих республиканских (если не союзных) правителях. Как вспоминал Хрущев, сам Жданов однажды с болью в голосе сказал ему: «Знаете, Российская Федерация... такая несчастная, в каком она положении!.. Надо создать Российское бюро ЦК ВКП(б)». Что, конечно же, было учтено Сталиным при организации «ленинградского дела».

Но «дело» будет потом, а пока Маленков выбрал-таки удобный момент для нанесения удара. В чем ему очень помогли «ленинградские товарищи», которые без ведома ЦК включили опального Зощенко во вновь созданную редколлегию «Звезды».

Над залом повисла зловещая тишина. Сталин недовольно спросил, кто те смельчаки, которые осмелились на подобное, и Маленков с готовностью ответил: «Это Ленинградский комитет разрешил!» Сталин был обозлен и... очень недоволен Ждановым, поскольку именно его подопечные бросали вызов ЦК и ему самому. Потому и включил Маленкова в состав комиссии по подготовке решения ЦК по опальным журналам.

Постановление ЦК «О журналах «Звезда» и «Ленинград» появилось 14 августа. Никого из литераторов в антипатриотизме не обвинили, а вот за «дух низкопоклонства по отношению ко всему иностранному» покритиковали. Но это было только началом, джинн был выпущен из бутылки, и назад его вгонят только после смерти Сталина. Вслед за опальными Зощенко и Ахматовой наступил черед очень многих художников, поэтов и композиторов, среди которых были такие величины, как Шостакович и Прокофьев.

Начало борьбы с низкопоклонством перед Западом совпало с разгулом шпиономании. И дело было не только в самом Сталине, который быстро старел, а его характер становился все хуже. «Холодная война» была в самом разгаре, да и отношения с США оставляли желать много лучшего. Страны относились друг к другу с крайней подозрительностью, и ее правителям повсюду мерещились заговоры и шпионы.

В ноябре Г. Трумэн создал президентскую комиссию по проверке лояльности государственных служащих. Начала свою работу и комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, обвинявшая в пособничестве СССР дипломатов и военных, писателей и госслужащих. В результате с работы были уволены многие тысячи ни в чем не повинных американцев, а особо подозрительные оказались в тюрьмах за «подрывную деятельность против американской демократии». Размах шпиономании был настолько велик, что население США и на самом деле начинало верить, что их страна наводнена советскими шпионами.

Так что же было говорить о СССР, правитель которого и в не очень здоровой молодости видел вокруг себя множество шпионов и предателей и в котором начиная с 1917 года проводилась «охота на ведьм».

Монархисты, эсеры, белогвардейцы, священники, просто недовольные — все они безжалостно преследовались и уничтожались. На смену им пришли кулаки, буржуазные спецы, троцкисты, бухаринцы и прочие оппозиционеры. Когда же и с ними было покончено, началась борьба не на жизнь, а на смерть с террористами всех мастей и марок, с предателями-военными и прочими агентами абвера и гестапо.

Не успокоился ставший еще более подозрительным Сталин и после войны, когда снова начались чистки всех и вся, и обвинение в сотрудничестве с западными спецслужбами стало трафаретным. Теперь со шпионами боролось Министерство государственной безопасности, именно так стал называться созданный в 1943 году Народный комиссариат государственной безопасности. Чекисты оправдывали оказанное им высокое доверие и брали людей даже за анекдоты.

Конечно, размах послевоенных репрессий был уже не так велик, и с 1946 по 1953 год к расстрелу были приговорены «всего» 7895 человек. И значительную часть из них составили участники бандформирований в Прибалтике, на Украине и в Белоруссии.

Немало среди приговоренных было и лиц, на самом деле сотрудничавших с немцами, и деятелей белогвардейского движения. Хватало среди них и уголовников. Страдали и военные. Чаще всего они сами доносили друг на друга из-за зависти, заслуженных или незаслуженных наград. Нередко обвинения шли и по линии сотрудничества с англичанами и американцами в том же Берлине и на Эльбе. Причиной доносительства стали и те огромные военные трофеи, которые практически все офицеры вывезли из Германии.

Ничего удивительного в этом не было. Во все времена на поле боя появлялись мародеры, и чаще всего в них превращались те, кто только что стрелял и рыл на этом самом поле окопы. Как и в любой группировке, каждый брал «по штатному расписанию», и если какой-нибудь старшина вез домой патефон и иголки к нему, то маршалы и генералы вывозили картины Тициана, коллекционные гобелены и часы.