Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

«горю я, малыш, горю». Лучи подтолкнул кружку вдоль стойки в направлении альбиноса, и тут же быстро отодвинулся, натирая тряпкой деревянный прилавок. У него было такое чувство, что он потеет в жарком сиянии полуденного солнца.

На зелёном сукне бильярдного стола с хрустом столкнулись шары. Один из них вкатился в боковую лузу.

— Вот так, Вил, — протянул Метти. — Значит, должен ты мне теперь тридцать пять, верно?

— Верно-верно. Черт возьми, Лучи, выключи ты этот дерьмовый ящик. Человек не может сосредоточиться на игре!

Лучи пожал плечами и качнул головой в сторону стола, где играли в покер.

— Мне нравиться, чтобы громко! — сказал Бобби Хейзелтон ухмыляясь поверх своих королей и десяток. Он был наездником в сезонном родео, с короткой стрижкой и сверкающим золотым зубом. Три года назад он уже нацелился на первое место по Техасу, когда черный зверь, а не лошадь, по кличке Твистор, сбросил его и сломал в двух местах ключицу. — Музыка помогает думать. Вил, иди-ка сюда, я должен помочь тебе носить тяжелый бумажник, он тебе карман оттягивает.

— Ну, нет! — Метти и так слишком хорошо над ним успел за сегодня потрудиться.

Вил положил свой кий на полку, бросил быстрый взгляд на альбиноса, потом на Бобби. — Вы, парни, лучше присматривайте за стариной Бобби, — предупредил он. — В прошлую пятницу он нагрел меня на полсотни зелененьких.

— Просто мне везло, — сказал Бобби. Он раскрыл карты, разложил их на столе, и Слим Хокинс сказал мрачно: «дерьмо-о».

Бобби протянул руку к фишкам и забрал их.

— Чтоб мне так везло! — сказал Рей Коуп, наваливаясь на стол. Слим Хокинс опустошил бумажный стаканчик и снова сказал таким же мрачным голосом:

— Иисус Христос, ну и жара!

Взгляд его упал на красную кобру, нарисованную на спине мотоциклиста. «Чертов мальчишка, — подумал он, сузив свои голубые холодные глаза, обрамленные усталыми морщинами. — Небось не знает, каково зарабатывать себе на жизнь. Может, он из тех панков, что несколько дней назад грабанули магазин у Джеффа Харди в Пекосе. — Он смотрел, как альбинос подносит к губам кружку с пивом. — Ручки у него в перчатках, наверное такие же беленькие и мягкие, как бедра у Мери Руф Кеннон». У него самого ладони были большие и мозолистые, покрытые многочисленными ссадинами и шрамами после десяти лет работы на ранчо.

Голос Долли Партон постепенно затих. На диск опустилась новая пластинка, некоторое время шипела, как будто горячий жир на сковородке, потом Вейлон Дженнингс запел о том, как он отправится в Люкенбич, штат Техас. Метти крикнул Лучи, заказывая новую бутылку «Одинокой звезды» и свежую пачку «Мальборо».

Альбинос выпил свое пиво и сидел, глядя некоторое время на кружку. Он начал слегка улыбаться сам себе, словно вспомнил какой-то анекдот, но улыбка была жуткой и холодной, и Лучи повёл зябко плечами, когда случайно взгляд его упал на лицо альбиноса, альбинос развернулся на своем табурете, отвел назад руку с кружкой и запустил ею прямо в музыкальный автомат. Цветное стекло и пластик полетели во все стороны с таким грохотом, словно одновременно выпалила дюжина ружей. Голос Вейлона Дженнингса перешёл в пронзительный фальцет, потом прогрохотал басом, словно диск проигрывателя сошел с ума. Замигали лампочки, пластинка окончательно остановилась. В баре повисла мертвая тишина, нарушаемая лишь позвякиванием осколков стекла, падавших на пол.

Лучи поднял голову от кружки с пивом, которую он наполнил для Метти. Он уставился на искалеченный джу-бокс. «Мадре де диос! — подумал он. — Эта штука обошлась мне пять лет назад в триста долларов!». Потом он повернулся к альбиносу, который наблюдал за барменом с улыбкой, не более веселой, чем оскал черепа. Наконец Лучи обрел власть над своим голосом.

— Ты ненормальный?! — завопил он. — Какого дьявола ты это сделал?

У покерного стола заскрежетали отодвигающиеся стулья. В баре тут же, словно озоном, запахло опасностью и натянутыми нервами.

Глядя на мужчин своими ледяными, как цельные куски льда глазами, альбинос сказал:

— Мне не по вкусу ваша дерьмовая музыка.

— Ты ненормальный, да? — снова запричитал Лучи, на лице которого выступили капли пота.

Бобби Хейелтон, сжав кулаки, процедил сквозь зубы:

— За эту шутку ты заплатишь, урод.

— Черт меня побери, если нет, — добавил Рей Коуп.

Альбинос очень медленно развернул свой табурет. Теперь он сидел лицом к мужчинам. Его улыбка буквально заморозила всех, кроме Вила Джекса, отступившего на шаг.

— Нет денег, — сказал альбинос.

— Я вызову шерифа, ты, бастардо! — сказал Лучи, сунув руку под прилавок бара, где стоял телефон, но альбинос вдруг тихо и жутко сказал:

— Нет!

Лучи вернулся на место, где стоял, чувствуя, как колотится сердце.

— Нет, звонить не надо, — сказал Метти и взял с полки бильярдный кий. — Мы мирные люди.

— Были, — добавил Бобби. — Слушай, выродок, чего ты здесь ошиваешься? Думаешь кого-нибудь ограбить, да? Или позабавиться с чьей-то дочкой или женой, пока парень в отлучке? Ну?

— Я здесь проездом, еду в Лос-Анджелес.

Альбинос продолжал сидеть, улыбнулся каждому из них по очереди. Его взгляд заставил кровь в жилах Рея заледенеть, у Вила запульсировали виски, по позвоночнику у Слима пробежала дрожь.

— Я подумал, что неплохо заехать к вам и заправиться, как сказано на плакате.

— Будешь платить, — пригрозил Лучи, но в голосе его не было уверенности. Под стойкой лежало ружье с обрезанным стволом, но чтобы достать обрез, ему нужно было подойти ближе к альбиносу, а какой-то внутренний голос предостерегал его от этого.

— Тебя сюда никто не звал, уродина! — сказал Рей Коуп, успокоив себя и двинувшись в обход бильярдного стола к альбиносу. — Мы таких уродин-мотоциклистов не очень жалуем в наших краях.

— Я тоже не очень люблю г…едов! — заметил альбинос.