Век веры - Уильям Джеймс Дюрант

взял на себя право освобождать крестоносцев от обязательств, мешающих крестовому походу; он освободил крепостных и вассалов на время войны от верности своему господину; Он даровал всем крестоносцам привилегию быть судимыми церковными, а не манориальными судами, и гарантировал им, на время их отсутствия, епископскую защиту их имущества; он повелел - хотя и не мог полностью принудить - прекратить все войны христиан против христиан; он установил новый принцип повиновения, стоящий выше кодекса феодальной верности. Теперь, как никогда раньше, Европа стала единой. Урбан оказался признанным господином, по крайней мере теоретически, европейских королей. Все христианство, как никогда ранее, лихорадочно готовилось к священной войне.

II. ПЕРВЫЙ КРЕСТОВЫЙ ПОХОД: 1095-99 ГГ.

Необычайные побуждения привлекли множество людей на службу. Тем, кто пал в войне, предлагалась пленарная индульгенция, отменяющая все наказания за грех. Крепостным разрешили покинуть землю, к которой они были привязаны; граждане были освобождены от налогов; должники получили мораторий на выплату процентов; заключенные были освобождены, а смертные приговоры были заменены, по смелому расширению папской власти, на пожизненную службу в Палестине. Тысячи бродяг присоединились к священному походу. Мужчины, уставшие от безнадежной нищеты, авантюристы, готовые к смелым предприятиям, младшие сыновья, надеющиеся отвоевать для себя вотчины на Востоке, купцы, ищущие новые рынки для своих товаров, рыцари, чьи крепостные остались без работы, робкие духом, избегающие насмешек о трусости, объединились с искренне религиозными душами, чтобы спасти землю, где родился и умер Христос. Пропаганда, обычная для войны, подчеркивала инвалидность христиан в Палестине, зверства мусульман, богохульства магометанского вероучения; мусульман описывали как поклоняющихся статуе Магомета,7 а благочестивые сплетни рассказывали о том, как Пророк, упавший в эпилептическом припадке, был заживо съеден свиньями.8 Рассказывали сказочные истории о богатствах Востока и о том, что темные красавицы ждут, когда их возьмут смельчаки.9

Такое разнообразие мотивов вряд ли могло собрать однородную массу, способную к военной организации. Во многих случаях женщины и дети настаивали на том, чтобы сопровождать своих мужей или родителей, и, возможно, не без оснований, поскольку проститутки вскоре стали прислуживать воинам. Урбан назначил август 1096 года как время отправления, но нетерпеливые крестьяне, которые были первыми новобранцами, не могли ждать. Один такой отряд, насчитывавший около 12 000 человек (из них только восемь рыцарей), отправился из Франции в марте под командованием Петра Отшельника и Вальтера Бескопейного (Готье сан-Авуар); другой, численностью около 5000 человек, выступил из Германии под командованием священника Готшалька; третий двинулся из Рейнской области под командованием графа Эмико Лейнингенского. Именно эти беспорядочные группы нападали на евреев Германии и Богемии, отвергали призывы местного духовенства и граждан и на время превращались в грубых людей, прикрывавших свою жажду крови благочестием. Новобранцы принесли с собой скромные средства и мало еды, а их неопытные лидеры не позаботились о том, чтобы их накормить. Многие из участников похода недооценили расстояние, и, когда они продвигались вдоль Рейна и Дуная, дети нетерпеливо спрашивали на каждом шагу: "Разве это не Иерусалим?10 Когда их средства закончились и они начали голодать, им пришлось грабить поля и дома на своем пути; вскоре они добавили к грабежам еще и изнасилования.11 Население яростно сопротивлялось; некоторые города закрывали перед ними свои ворота, а другие без промедления провожали их крестным ходом. Прибыв наконец в Константинополь без гроша в кармане, истребленные голодом, чумой, проказой, лихорадкой и сражениями на пути, они были приняты Алексием, но не накормлены; они ворвались в пригороды и разграбили церкви, дома и дворцы. Чтобы избавить свою столицу от этой молящейся саранчи, Алексий снабдил их судами для переправы через Босфор, послал им припасы и велел ждать, пока не прибудут более хорошо вооруженные отряды. То ли от голода, то ли от беспокойства крестоносцы проигнорировали эти инструкции и двинулись на Никею. Дисциплинированные силы турок, все искусные стрелки из лука, вышли из города и почти уничтожили первое подразделение Первого крестового похода. Среди убитых был и Вальтер Бескопейный; Петр Отшельник, испытывая отвращение к своему неуправляемому воинству, вернулся перед битвой в Константинополь и благополучно дожил до 1115 года.

Тем временем феодальные вожди, принявшие крест, собрали каждый свое войско в своем месте. Среди них не было ни одного короля: и Филипп I Французский, и Вильгельм II Английский, и Генрих IV Германский находились под отлучением от церкви, когда Урбан проповедовал крестовый поход. Но многие графы и герцоги записались в армию, почти все они были французами или франками; Первый крестовый поход был в основном французским предприятием, и по сей день на Ближнем Востоке говорят о западноевропейцах как о франках. Герцог Годфри, сеньор Буйона (небольшое поместье в Бельгии), сочетал в себе качества солдата и монаха - храброго и компетентного в войне и управлении, а также благочестивого до фанатизма. Граф Боэмунд Тарантский был сыном Роберта Гискара; он обладал всем мужеством и умением своего отца и мечтал выкроить для себя и своих норманнских войск королевство из бывших византийских владений на Ближнем Востоке. С ним был его племянник Танкред из Отевиля, которому суждено было стать героем "Освобожденного Иерусалима" Тассо: красивый, бесстрашный, галантный, щедрый, любящий славу и богатство, вызывающий всеобщее восхищение как идеал христианского рыцаря. Раймонд, граф Тулузский, уже сражался с исламом в Испании; теперь, в старости, он посвятил себя и свое огромное состояние большой войне; но надменный нрав испортил его благородство, а скупость запятнала его благочестие.

Разными путями они добрались до Константинополя. Бо-Гемунд предложил Годфриду захватить город; Годфрид отказался, заявив, что он пришел только для того, чтобы сражаться с неверными;12 Но идея не умерла. Мужественные, полуварварские рыцари Запада презирали этих тонких и культурных джентльменов Востока как еретиков, погрязших в развратной роскоши; они с удивлением и завистью смотрели на богатства, хранившиеся в церквях, дворцах и на рынках византийской столицы, и считали, что удача должна принадлежать храбрецам. Возможно, Алексий узнал об этих представлениях среди своих спасителей; опыт общения с крестьянской ордой (за поражение которой Запад порицал его) склонил его к осторожности, а возможно, и к двуличию. Он просил помощи против турок, но не рассчитывал на объединенную силу Европы, собравшуюся у его ворот; он никогда не мог быть уверен, что эти воины стремятся не столько к Иерусалиму, сколько к Константинополю, и что они вернут его империи все бывшие византийские территории, которые они могли отнять у турок. Он предложил крестоносцам провизию, субсидии, транспорт, военную помощь, а вождям - солидные взятки;13 Взамен он потребовал, чтобы дворяне поклялись ему в верности как своему феодальному суверену; все захваченные ими земли должны были находиться в феодальной