Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

планеты. Сегодня ему не хотелось, чтобы темнело. Если бы только можно было не дать свету померкнуть — тогда он знал бы, что приняты все меры предосторожности… Мур обшарил взглядом тёмные складки джунглей. Они прятались там; он не знал, сколько их, но они прятались там. Ждали.

— Я не хотел рассказывать о лодке, — сказал Шиллер. — Это старая история. Но, видите ли, это все, что у меня осталось.

— Команда, — вдруг сказал Мур, поворачиваясь к немцу. — С ней что-то случилось… — Он осекся. Шиллер едва заметно подался вперёд:

— Что — команда?

Мур помолчал, соображая, что сказать. Было бы безумием полагать, что этот человек ему поверит.

— Вы нашли останки? — спросил Шиллер. — Я готов в меру своих сил и возможностей помочь с опознанием.

Воцарилось молчание. Мур погрузился в свои мысли. Лучше бы этот человек, что сидит сейчас напротив него, не читал ту заметку в газете, не приезжал на Кокину… Наконец он показал в сторону кухни:

— Если вы проголодались, я могу поджарить рыбу.

— Да… Danke. Это было бы неплохо.

— Тогда идите-ка на кухню, — сказал Мур, — а я схожу погляжу, как там доктор Торнтон.

Когда немец исчез в глубине коридора, Мур поднялся наверх и обнаружил, что Яна еще спит. Прежде чем отправиться на кухню, он вышел из дома, закрыл и запер все ставни и защелкнул замок на двери-ширме. По Кокине медленно растекалась тьма. Мур задвинул засов на входной двери, словно этот деревянный брусок мог сдержать наступление ночи.

Глава 20

Тонкий луч света двигался по груде пустой тары из-под аккумуляторов; вдруг послышался лихорадочный писк, какой-то шелест, и Ленни Кокран пнул один из ящиков. Из хлама тотчас выскочили две маленькие тёмные тени и кинулись в сторону причала. Ленни держал их в луче, пока они не скрылись под перевернутым яликом с залатанным килем. «Куда ни плюнь, везде эти чертовы крысищи, — подумал Ленни. Он слышал, как они шуршат в горе ящиков. — Один хороший пожарчик, и духу бы их тут не осталось».

Он отошел от ящиков и двинулся дальше, поводя фонариком из стороны в сторону. Свет отразился от воды, блики заплясали на обросших ракушками боках траулера, пришвартованного у причала. Ленни посветил вдоль борта, развернулся на сто восемьдесят градусов и пошел по плотно утоптанному песку, то и дело останавливаясь, чтобы осмотреть мусорную кучу, скопление бочек или разложенные на земле части двигателей. Прямо впереди темнел крытый жестью склад с наспех починенной и заколоченной досками дверью. Всего миг помедлив у склада, Ленни направился в дальний конец пристани, туда, где море размеренно плескало в убирающуюся переборку заброшенного дока.

Ленни пробовал уговорить кой-кого поработать у мистера Лэнгстри ночным сторожем, но все отказались наотрез. Мэйсон и Перси в ответ на его просьбу разнылись, Дж. Р. решительно отказался, прочие тоже. Ленни никого не смог заставить, и пришлось впрячься самому. Впрочем, он чувствовал себя виноватым в том, что небезызвестную лодку поставили на верфь мистера Лэнгстри без должного на то разрешения, и видел в этой ночной работе способ успокоить свою совесть и заодно вернуть расположение мистера Лэнгстри.

Он точно знал, что не дает покоя остальным — все те байки, которых они наслушались, и совет Бонифация держаться подальше от верфи. Он сам краем уха ловил перешептывания в пивных. Творилось что-то неладное, что-то, о чем никто не хотел говорить, и оно было связано с проклятой лодкой. С Кораблем Ночи — так ее здесь окрестили. Ленни припомнил разговор двух капитанов траулеров, и по спине у него побежали мурашки. Джамби, души мертвецов, которые летают с ветром, а потом кидаются на тебя, чтоб вырвать глаза из орбит и сердце из груди…

Ленни передернуло. «Стоп, приятель! Хорош себя накручивать! — сурово велел он себе. — Только неприятности наживешь!» Он снова нащупал старый револьвер с костяной рукояткой, который прихватил с собой — вдруг придется обороняться. Дома он раскопал всего три патрона, но рассудил, что этого довольно, чтобы спугнуть любого, кто полезет за дармовым добром. «Черт побери, ну и темнотища! — подумал он. — Ни луны, ни звезд, да вдобавок гроза собирается — еще день, самое большее, два, и будет буря».

Через несколько секунд он оказался у двери старого дока.

Кокран посветил фонариком: тот, кто заколотил ее, потрудился на славу. Сегодня ночью туда никто не влезет. Он осмотрел стену, ощупал острием луча гниющие сваи у берега и, убедившись к своему удовольствию, что там никто не прячется, быстрым шагом двинулся в другой конец верфи.

И остановился.

По спине у Ленни пробежал холодок, сердце сильно забилось, и он сглотнул, пытаясь прогнать страх. «Что, черт побери, это…» Он обернулся, выбросив вперёд руку с фонариком, словно это было оружие, и стал ждать, не смея вздохнуть, стараясь расслышать что-то вроде… вроде… царапанья.

За дверью что-то скреблось.

Крысы. Запертые в доке крысы старались выбраться наружу.

И тут, на глазах у Ленни Кокрана, дверь медленно прогнулась кнаружи под давлением чудовищной силы. Дерево затрещало, жалобно заскрипело, потом вернулось в исходное состояние. Ленни парализовало, разинув рот в беззвучном крике, он не мог ни шелохнуться, ни двинуться с места, а дверь выгибалась, вспучивалась, больше, больше, со скрипом лезли из пазов гвозди, трещало дерево… Боже! Фонарик запрыгал в руке у Ленни, Ленни никак не мог унять эту дрожь, а когда вытащил револьвер, тот тоже заплясал и не хотел остановиться.

Дверь зловеще заскрипела под действием неведомой силы; послышался резкий треск, похожий на выстрел, и посреди двери появилась трещина, и вниз по старым доскам ширясь побежала расселина с рваными краями.

Изнутри высунулась корявая скрюченная рука; она пошарила под дырой и оторвала одну из досок, которыми была укреплена дверь.

Кокран попятился, не имея сил бежать. Он поднял револьвер и нажал на курок. В ушах громом отдавалось его собственное затрудненное дыхание.

Но боек стукнул по пустому цилиндру — щелк.

Дверь разлетелась