У каждого свой путь - Любовь Рябикина

— Да так и понимай! Пьет, как свинья! Я в квартиру несу, а он из квартиры. Был бы ребенок, бросила бы его к чертям, а так и рожать боюсь — как бы урода не получилось и все надеюсь — может исправиться? Ведь не плохой он у меня. Когда трезвый, все сделает: и полы помоет, и грядки прополет, и корову подоит! Помогать мне не желает — торговля, видите ли, не по нему! Действительность наша чертова испортила, безработица…

Горев вздохнул и разлил водку по стаканчикам. Выпили и закусили. Молча принялись за еду. Ольга искоса поглядывала на красивое лицо мужчины. Затем, украдкой, покосилась на полки напротив и сбоку: деятели похрапывали. В вагоне тоже медленно устанавливалась тишина. Допили бутылку. Она вдруг приникла к его плечу:

— Коленька, ты не осуждай меня, но я ребенка хочу. Возраст у меня уже не тот, чтобы ждать, а от своего идиота не родить мне. Боюсь! Ты крепкий, красивый, такой, о каком мечталось. Ты понимаешь?..

Алкоголь ли был тому виной или отчаяние, но он схватил женщину в объятия и принялся неистово целовать. Люди давно спали и не видели, как два тела слились в одно…

Утром, перед тем, как сойти в Мантурово, Николай попросил у нее, протянув листочек бумаги:

— Если забеременеешь, дай телеграмму вот по этому адресу. Я не стану преследовать тебя и предъявлять права на ребенка, но мне очень нужно знать, что от меня что-то осталось на земле…

Ольга взглянула ему в глаза, отметив боль и отчаяние в серых глазах. Она ни о чем не стала расспрашивать, почуяв женским сердцем, что не скажет правды сероглазый незнакомец. Пока никого в тамбуре не было, прижалась к нему на мгновение, быстро поцеловав сжатые губы мужчины, подумала и кивнула:

— Слово даю, дам телеграмму!

Он не стал дожидаться рейсового автобуса, где его могли опознать водители. Проскочил между станцией и багажным отделением. Пешком дошел до трассы и принялся «голосовать». Третья машина, старенький ГАЗик, остановилась. Заднее сиденье было сплошь заложено какими-то коробками, но впереди место оказалось свободным. На его счастье, шофер ехал именно туда, куда ему требовалось попасть. Николай легко согласился на ту цену, что запросил водила и заранее протянул половину, чтоб парень не сомневался.

По дороге шофер пытался расспрашивать, кто он и откуда, но получив два-три односложных, ничего не прояснивших ответа, замолчал и включил радиоприемник. Он любил поговорить и молчаливость незнакомца ему не понравилась.

Следуя укоренившейся привычке разведчика, Горев проехал чуть дальше родной деревни, через стекло с жадностью разглядывая родные места. Он с горечью констатировал факт, что многое изменилось с тех пор, как он уехал в Москву. Кустарник возле остановки разросся и будки практически не было видно. Разлившаяся река доходила до окраины деревни и вода еще не собиралась спадать, нестерпимо сверкая под солнцем. По водной глади плыла лодка, похожая на черную черточку. От земли на полях шел пар и тонкие серые косички ясно прослеживались под солнечными лучами. Было еще только восемь утра. Яркие вкрапления мать-и-мачехи сияли тут и там на еще только начавших покрываться зеленью пригорках. Лазурно-голубое небо раскинулось над горизонтом. Все дышало весной, тишиной и покоем.

Николай почувствовал, что ему хочется взять лопату в руки и, как когда-то, вскопать пару грядок, а потом, опершись на черенок, стереть пот ладонью и оглядеться. Именно так он поступал раньше. Сердце замирало с каждым встреченным названием деревни. Все вокруг было до боли родным! Он и сам не заметил, как пара слезинок прокатились по его щекам. Водитель, увлеченный сложной трассой, этого не видел.

Горев попросил остановиться, проехав три километра от родной деревни. С одной стороны раскинулось поле, со второй росли густые кусты. Шофер удивился, хотя и остановил машину:

— Мужик, здесь нет домов! До следующей деревни три километра будет…

Но Николай, не слушая, сунул ему вторую половину денег в карман:

— Спасибо, друг, но я дойду пешком. Я так давно здесь не был…

Подхватил чемоданчик, стоящий у ног и пружинисто выскочил из УАЗика. Шофер замолчал, глядя на лицо своего странного пассажира. Тронулся с места, продолжая глядеть на него в зеркальце…

Ахмад немного постоял на обочине, оглядывая черневшие поля с разгуливающими грачами и галками. Жадно вдохнул в себя запах нагретой земли. Посмотрел на обочину с пробивающейся травой, на яркое солнце, на покрытые зеленым маревом кусты вдалеке. Перешел на другую сторону дороги. Спустившись с насыпи, зашагал по чуть заметной тропинке между берез к далекой дамбе.

В некоторых местах ему пришлось обходить огромные лужи, кое-где перескакивал или найдя сучки покрепче, бросал перед собой, чтоб перебраться. На душе было радостно: он снова видел те места, где прошло детство и юность. Он не вспомнил о том, что его ждет. Николай был счастлив, что приехал сюда. Заметив старый огромный дуб на отшибе, подошел к нему и дотронулся до шершавой коры. Нашел полузатянутую надпись: «Колюня, Витек, Толян, Леха, Маринка = дружба навек». Провел ладонью по черным буквам и присел на корточки рядом, уронив чемодан на пробивавшуюся траву.

Прижался спиной к коре, не обращая внимания на то, что пачкает дорогой пиджак. В глазах стояли слезы. Он потянулся и сорвал распустившийся цветок мать-и-мачехи. Поднес к носу, вдохнув медовый аромат. Вспомнилось…

Стоял такой же весенний день. Он тогда вырезал эту надпись… Их пятерка, после школы, встретилась возле дуба. Маринка сорвала несколько желтеньких цветков и понюхала. Кончик ее носа стал лимонно-желтым от пыльцы. Мальчишки захохотали, не объясняя причины. Маринка смотрела на них злыми зелеными глазами и молчала, а он тогда стер эту самую пыльцу с ее носа и именно в тот день впервые обратил внимание, что она красивая…

Горев испугался, что и сам испачкался и начал тереть кончик носа. До его ушей наконец-то донеслись детские крики и неясный шум. Он вскочил, прислушиваясь. Схватив чемодан, кинулся к дамбе со всех ног, не обращая внимания на лужи и грязь. До насыпи оставалось не более трехсот метров.

Выглянув из-за кустов, увидел: смуглый высокий мальчишка с шапкой черных кудрей отчаянно дрался с двумя мужиками, не подпуская их к девочке с двумя портфелями в руках. Его движения были вполне профессиональны и мгновенно напомнили ему спецназ. Парнишка не давал возможности схватить себя, но силы были не равны. Он медленно отступал, а девчушка упорно не убегала и плакала, сжавшись в комок на обочине. Рядом стояла иномарка с распахнутыми дверцами. Что-то в движениях мальчишки показалось ему смутно знакомым. Он увидел, как сбоку из-за машины, к парнишке подкрадывается третий мужик…

В мозгах словно вспышка мелькнуло: это же дети Маринки и их хотят похитить! Николай, не задумываясь, вылетел на дамбу, бросив чемоданчик на обочине. Шея первого треснула от его рук, как скорлупа и труп свалился к ногам. Он перешагнул через тело, сходясь со вторым противником и прикрывая спиной парнишку. Не поворачиваясь, гаркнул:

— Уходи! И сестренку забери…

Коротким броском сцапал за обе руки второго противника и развернул его спиной к третьему бандиту в тот самый момент, когда тот принялся палить из пистолета. Все пули попали в парня, которым прикрылся Николай. Ахмад отшвырнул труп в сторону, по выстрелам просчитав количество щелчков. Шагнул навстречу третьему и услышал удивленное:

— Ахмад?..

Перед ним стоял Василий Кожевин, его собственный телохранитель. Василий опустил бесполезный пистолет:

— Ты же в тюрьме? Нам приказали схватить этих щенков…

Договорить он не успел. Горев шагнул вперед и свернул ему шею. Обернулся. Мальчик и девочка не убежали. Девочка теперь стояла, прижавшись к братишке. Они смотрели на него с испугом. Николай глухо произнес:

— Уходите! Вы ничего не видели. Понял, Саша?

Мальчишка шагнул к нему. Глядя черными блестящими глазами, утверждающе произнес:

— Ты дядя Коля Горев, да?

Николай ничего не сказал. Странно было слышать эти слова «дядя Коля». Так его никто и никогда не называл. Отчаяние охватило душу. Сердце вдруг сжало со страшной силой и перед глазами все почернело. Очнулся на песке. Девочка с серыми глазами по взрослому держала его голову на коленях, поглаживая маленькими мягкими ладошками по вискам, а мальчик сидел рядом и мрачно смотрел перед собой. Заметив, что он открыл глаза, Саша сказал:

— Нам в школу надо. Лодка в кустах привязана. Спасибо. Мы пошли…

Схватив сестренку за руку, потянул за собой. Юлька, по-детски поцеловала Горева в щеку и улыбнулась:

— Я тебя не забуду.

По взгляду, который Саша кинул на сестренку, Николай понял — она просто не знала, кто он такой. И брат не хотел ей говорить, чтоб не пугать. Ахмад сел на пробивавшейся траве, глядя вслед уходящим детям. Щека все еще чувствовала прикосновение двух нежных детских губ. Забросил трупы в иномарку, закидав кровь на дороге грязью и сел за руль. Дождался, когда дети скроются за поворотом, спускаясь с дамбы к реке. Нажал на газ. На огромной скорости пронесся по насыпи. Перед самым обрывом выскочил из машины, прокатившись по весенней грязи в своем шикарном костюме, ободрав лицо и руки.