Весь Роберт Маккаммон в одном томе - Роберт Рик МакКаммон

Чуть дальше за столом моторист второго класса Люшке негромко переговаривался с Биттнером, кочегаром.

— …опасные воды, — говорил моторист, — …Атлантика — кипящий котел…

— …теперь везде опасно, — отвечал Биттнер. — Это вопрос стратегии: кто хитрее, не кто сильнее.

Одна стена была задрапирована гладко, без единой морщинки, натянутым нацистским флагом. Стул под ним пустовал — командир лодки отсутствовал и как будто бы даже подчеркивал это свое отсутствие. Прочие офицеры беседовали, ели, пили, но не забывали поглядывать на дверь, выходившую на улицу.

— На прошлой неделе сволочи томми

едва не пустили ко дну лодку Эрнста, — с полным ртом говорил Ханлин.

— Я что-то такое слыхал, — перебил его сосед Дрексель, молоденький необстрелянный новобранец. — Где-то у берегов Исландии…

— Эти сукины дети выскочили нам в лоб, — продолжал Ханлин. — Закидали бомбами все вокруг лодки и довольно сильно подпортили рубку, но ребятам удалось сделать срочное погружение…

— Везучие, черти, — пробурчал Крепс.

Бруно восхищенно любовался кельнершами; девушки — их было три — сновали от стойки к столикам и обратно с большими подносами, уставленными пивными кружками. Две были высший класс — юные, белокурые, крепкотелые; про ту, что повыше, Руди порассказал ему немало интересного — а вот третья подкачала. Кривозубая уродина, отворотясь не наглядишься, а поди ж ты, самая общительная! Она охотно плюхалась на колени к клиентам, и ее голос тонул в общем грубом хоре.

— А вот в «Парадизе», — заметил Бруно, — девочки танцуют прямо на столах!

— Ишь распалился, кобелина! — не сдержался фон Штагель.

— Ну и что? Айда в «Парадиз»! Вы, болваны, думаете, горбатиться в машинном отделении большая радость? Хрен! Я хочу сперва всласть надышаться духами, а уж потом нюхать солярку с мочой. «Парадиз», а потом «Морской клуб». Сегодня мы хорошенько повеселимся.

— Я за! — заорал Дрексель.

— А, была не была! — Фон Штагель огляделся. — Шиллер, а ты?

Но тут в пивной установилась тишина: открылась входная дверь, и оттуда словно дохнуло холодом. Все звуки замерли, и стало слышно, как пыхтит в бухте буксир и где-то вдалеке тоскливо воет ревун. По твердым доскам пола решительно простучали башмаки: с улицы вошёл Коррин, а с ним еще двое. Они остановились — Коррин чуть впереди, — и командир стремительно оглядел пивную, на миг заглянув в глаза каждому из своих людей.

— Хайль Гитлер! — отрывисто сказал он, щелкнув каблуками и вскидывая руку в нацистском приветствии.

Моряки вытянулись по стойке смирно и дружно ответили:

— Хайль Гитлер!

В светлых рыжеватых волосах Коррина пробивалась седина, лицо было жесткое, пронзительные, очень тёмные глаза смотрели повелительно и властно. Высокий — заметно выше шести футов, поджарый, атлетического сложения; на щеках — оставленные рапирой отметины, на верхней губе — едва видный шрам, из-за которого казалось, будто уголок рта Коррина изогнут в презрительной усмешке. Пилотка подводника, накинутый на плечи темно-коричневый плащ в каплях дождя, черные перчатки. Шиллер съежился под пристальным взглядом этого человека, чувствуя себя букашкой, которую изучают через окуляр микроскопа.

— Меня зовут Вильгельм Коррин, — спокойно и куда тише, чем ожидал Шиллер, объявил командир. — Итак, — он снова оглядел пивную, прищурив тёмные глаза, такие холодные, что по спинам моряков пробежала ледяная дрожь, — это и есть мой новый экипаж. Каждая новая команда все моложе, Герт… впрочем, они стареют быстро. — Помощник коротко улыбнулся тонкими губами, и командир вновь сосредоточил внимание на моряках.

— Да, — повторил он, — одни из вас, возможно, вернутся из похода стариками. Другие не вернутся вовсе. Кто-то станет героем. Но трусов среди вас не будет, не сомневайтесь. — Он на миг уставился в толпу, и кто-то нервно заёрзал под его пристальным, изучающим взглядом. — Кое-кого из вас я уже знаю, кое-кому выпало служить под моей командой впервые. Мои требования очень просты: служить как должно моряку под германским флагом и неукоснительно выполнять мои приказы.

Фон Штагель поднес кружку к губам, но Коррин немедленно почувствовал это движение; он молча посмотрел на фон Штагеля, и тот поставил кружку на стол.

— Мы поплывем на самом совершенном из военных судов, когда-либо сходивших с германских стапелей, — продолжал Коррин. — И на то время, что я буду командовать этим судном, каждый из вас станет его составной частью. Вы будете дышать вместе с лодкой, валиться с ней с борта на борт, переворачиваться, ее вибрация проймет вас до самого нутра, и вы узнаете ее как любовник — свою возлюбленную.

Коррин взялся за спинку стула. Обтянутые черными перчатками пальцы были длинные и чуткие, как у хирурга.

— К сожалению, я не смогу присоединиться к вам сегодня — меня вызывают в штаб. Веселитесь, делайте что хотите с кем хотите, но помните: мы выходим из бухты на рассвете, и всякий, кто не сумеет доложить о прибытии, будет отвечать передо мной. Ясно? — Он взял со столика бутылку красного вина, налил полбокала и высоко поднял этот кубок. На миг Шиллер увидел сквозь стекло лицо командира: в море крови плавало что-то уродливое, мало похожее на человека. — Тост, господа! — провозгласил Коррин.

Стаканы были поспешно наполнены и в молчании подняты над столами.

— За добрую охоту! — сказал командир. Он отхлебнул из бокала и отставил его на стол; не глядя больше на свой экипаж, он присоединился к тем двоим, с которыми пришёл, и они покинули заведение. С улицы донеслись их шаги.

В пивной долго было тихо; потом кто-то что-то пробормотал, и очень медленно жизнь стала входить в нормальную колею.

Бруно покачал головой.

— Я в «Парадиз», — заявил он. — Сейчас или никогда.

«Найдено затонувшее судно». Эти два слова раскаленным клеймом впечатались в мозг Шиллера. Что это — потопленная U-198? А если так, почему она не там, где ей следует быть, не в мрачной бездне океана? В ту страшную ночь много лет назад уцелел только он, Шиллер, и теперь прошлое всплыло, призвав его в этот забытый уголок.

Конечно, все они мертвы. Все его друзья