Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы - Сесил Скотт Форестер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Еще одно затруднение — записка от его превосходительства губернатора. Не отобедает ли капитан Хорнблауэр с одним из своих офицеров сегодня вечером во дворце. Об отказе нечего и думать — его превосходительство, как и любой смертный, жаждет услышать английские сплетни и видеть новые лица. Не приходится и выбирать между офицерами. Его превосходительство не простил бы Хорнблауэру, если б узнал, что на «Атропе» находилось лицо королевской крови, а губернатора лишили счастья принять его у себя.
— Позовите мистера князя, — сказал Хорнблауэр, — и доктора.
Доктор был нужен, чтобы переводить. Хотя за месяц князь и подучился английскому, лексикон мичманской каюты довольно своеобразен, и о предстоящем приеме у вице-короля на нем не поговоришь. Князь вошел, запыхавшись, нервно оправляя одежду. Эйзенбейс тоже запыхался — ему пришлось бежать через весь корабль.
— Пожалуйста, объясните его княжеской светлости, — сказал Хорнблауэр, — что он отправится со мной обедать у губернатора.
Эйзенбейс заговорил по-немецки, мальчик величаво кивнул. Немецкая речь пробудила в нем царственную манеру, дремавшую под обличьем британского мичмана.
— Его княжеской светлости надеть придворный наряд? — спросил Эйзенбейс.
— Нет, — ответил Хорнблауэр, — мундир. И если я еще хоть раз увижу его в плохо вычищенных ботинках, то прикажу выпороть.
— Сэр!.. — Эйзенбейс от возмущения онемел, что оказалось весьма кстати. — Мне тоже быть в мундире, сэр? — спросил он, придя в себя.
— Боюсь, доктор, что вас никто не приглашал, — сказал Хорнблауэр.
— Но я гофмейстер его княжеской светлости, сэр, — взорвался Эйзенбейс. — Это будет церемониальный визит, и по основному закону Зейц-Бюнау представлять кого-либо его княжеской светлости должен я.
Хорнблауэр сдержался.
— Я — представитель его британского величества, — сказал он спокойно.
— Но его британское величество не желал бы, чтобы его союзника принимали без должной торжественности. Как статс-секретарь, я вынужден заявить официальный протест.
— Да, — сказал Хорнблауэр. Он протянул руку и нагнул князю голову. — Вы бы лучше проследили, чтобы его княжеская светлость мыл за ушами.
— Сэр! Сэр!
— Пожалуйста, через полчаса будьте готовы и одеты как следует, мистер князь.
Обед в губернаторском дворце протекал обычным скучным порядком. Хорнблауэра и князя встретил адъютант губернатора, избавив Хорнблауэра от лишней заботы: кого кому представлять — его княжескую светлость его превосходительству или наоборот. Забавно было наблюдать, как ее превосходительство засуетилась, услышав титул гостя, — ей пришлось спешно менять порядок, в котором рассаживать гостей. Хорнблауэр оказался между двумя скучными дамами — у одной были красные руки, у другой — хронический насморк. Хорнблауэр безуспешно пытался вести светскую беседу и был осторожен с вином — только отхлебывал, когда остальные пили большими глотками.
Губернатор выпил за здоровье его княжеской светлости князя Зейц-Бюнауского, а князь бодро и уверенно провозгласил тост за его величество короля Великобритании. Вероятно, это были первые английские слова, которые он узнал раньше, чем научился орать: «Стой тянуть!» или «Навались, салаги!». Когда дамы удалились, Хорнблауэр выслушал соображения его превосходительства по поводу захвата Бонапартом Южной Италии и о том, насколько вероятно удержать Сицилию. Потом все вернулись в гостиную. Выдержав приличное время, Хорнблауэр взглядом поманил князя. Странно было смотреть, как по старой привычке мальчик принимает поклоны мужчин и реверансы дам. Скоро он вновь окажется в мичманской каюте — Хорнблауэр гадал, может ли он уже постоять за себя и не получает ли одни хрящи, когда делят мясо.
Гичка проскользнула через гавань от ступеней губернаторского дворца к «Атропе». Хорнблауэр в свисте дудок поднялся на шканцы. Не успел он поднести руку к полям шляпы, как понял: что-то тут неладно. Он осмотрелся в багровом свете заката. Судя по матросам, дело не в них. Три цейлонских ныряльщика, по обыкновению, одиноко сидели у недгедсов. Но офицеры собрались на корме, и вид у них был виноватый. Хорнблауэр переводил взгляд с одного на другого: с Джонса на Стила, с Карслейка на Сильвера, вахтенного подштурмана. Джонс, как старший, выступил вперед и доложил:
— Простите, сэр.
— В чем дело, мистер Джонс?
— Простите, сэр, у нас была дуэль.
Никогда не угадаешь, что следующее обрушится на голову капитану. Это могла оказаться чума или сухая гниль корабельной древесины. Судя по поведению Джонса, не только произошла дуэль, но и кто-то пострадал.
— Кто дрался? — спросил Хорнблауэр.
— Доктор и мистер Маккулум, сэр.
Ладно, можно найти другого врача, в крайнем случае вообще без него обойтись.
— И что же?
— У мистера Маккулума прострелено легкое, сэр.
Господи! Это совсем другое дело. Пуля в легком — почти наверняка смерть, а что, скажите на милость, делать без Маккулума? Его прислали из Индии. Чтобы привезти замену, потребуется года полтора. Обычный человек с опытом аварийно-спасательных работ не подойдет — нужно, чтобы он умел обращаться с цейлонскими ныряльщиками. Хорнблауэр с тошнотворным отчаянием думал: неужели кому-нибудь когда-нибудь так не везло, как ему? Прежде чем снова заговорить, он сглотнул.
— Где он сейчас?
— Мистер Маккулум, сэр? В госпитале на берегу.
— Он жив?
Джонс развел руками:
— Да, сэр. Полчаса назад он был жив.
— Где доктор?
— У себя внизу, сэр.
— Пусть придет сюда. Нет, подождите. Я пошлю за ним позже.
Хорнблауэр хотел подумать — он хотел подумать спокойно. Ему надо пройтись по палубе — это единственный способ снять непомерное напряжение. Ритмичная ходьба помогает привести в порядок мысли. На тесной палубе толклись свободные от дел офицеры, а в крохотную каюту идти было бессмысленно. Тут Хорнблауэра снова отвлек Джонс:
— Мистер Тернер прибыл на борт, сэр.
Мистер Тернер? Тернер? Ах да, штурман, знающий турецкие воды. Он выступил вперед — старый, морщинистый с какими-то бумагами в руке: видимо это приказы, направляющие его на «Атропу».
— Добро пожаловать, мистер Тернер.
Хорнблауэр принуждал себя говорить сердечно, но про себя гадал, придется ли ему воспользоваться услугами мистера Тернера.
— Ваш покорный слуга, сэр, — со старомодной учтивостью произнес Тернер.
— Мистер Джонс, устройте мистера Тернера.
— Есть, сэр.
Ничего другого ответить Джонс не мог, как ни труден для исполнения отданный ему приказ. Но он колебался, намереваясь сказать что-то еще, — видимо, хотел обсудить, не устроить ли Тернера на место Маккулума. Хорнблауэру решительно не хотелось это выслушивать, пока он не принял окончательного решения. Закипавшее в нем раздражение побудило его действовать с самодурством, характерным для капитанов старой школы.
— Убирайтесь вниз, все! — рявкнул он. — Очистите палубу!
Офицеры смотрели на него так, будто не расслышали, хотя не слышать они
