Заклятие горца - Карен Монинг

Они спорили в течение всего пути. В итоге езда превратилась в бесконечную череду советов и замечаний со стороны Кейона.

– Прекрати так резко останавливаться! Христос, женщина, как ты не вылетаешь через лобовое стекло после каждой остановки? Ты действительно уверена, что надежно закрепила зеркало? Мы должны остановиться и проверить это. Боже, милочка, попытайся подталкивать это животное мягче, не пиная его с обеих сторон пятками! – несколько мгновений тишины, затем град убийственных проклятий: – Лошади! Что, черт возьми, стало с лошадьми? Они все были убиты в сражении?

Когда она, наконец, включила компакт-диск ее любимого Годсмакка, чтобы расслабить его, он издал рев, от которого задрожали окна в ее автомобиле: – во имя всего Святого, женщина, что это за отвратительный вой? Прекратите и впредь воздержитесь от этого! Поле битвы в самом разгаре более благозвучно!

Ха. Она любила Годсмакка. У мужчины явно отсутствовал вкус.

Хмурясь, она поставила Реквием Моцарта, который слушала только в особо тяжкие для нее дни, обычно под конец недели – и в эти моменты она бодренько так подсвистывала в такт. Бодренько. Надо же!

– Тебе необходимо остаться здесь, – сообщила она ему. – Я получу комнату и вернусь за тобой.

– Я так не думаю, – рыкнул он.

– Ты слишком выделяешься.

– Ну да, – согласился он. – Я больше. Сильнее. Лучше.

По взгляду, которым она одарила его, можно было понять, что у нее на языке вертится что-то нелицеприятное на его счет, однако этого не следует произносить вслух.

– Это не то, что я имела в виду. Нет никакого способа пройти, не привлекая к себе внимания, пока ты одет так, как сейчас.

– Это моя забота, женщина.

Прежде, чем она смогла произнести хоть слово, он схватился за ручку и оказался на широком тротуаре, резко повернувшись, чтобы закрыть за собой дверь машины.

Для мужчины девятого столетия он был очень уверенный, и, казалось, знал много о современных вещах, размышляла она, хотя это стало возможным, благодаря наблюдениям, а не взаимодействию с ними. Как только ему представился удобный случай, он начал все исследовать, крутить и нажимать кнопки. Он даже осмотрел руль. К счастью, кажется, передумал трогать его. К сожалению, она даже не надеялась, что его можно этим надолго занять. Он любил за все отвечать сам.

– Вы не будете смотреть на меня, – она услышала, как он сказал служащим гостиницы. – Вы будете видеть только ее. – Молчание. Затем. – И вы не будете смотреть на ее груди.

Джесси подмигнула ему и засмеялась. Мужчина был таким Неандертальцем! Как будто она или ее груди принадлежали ему! Он что, думал, что швейцары будут также покорно повиноваться ему, как до этого Марк?

У нее имелась новость для него: Он не был настолько внушительным.

– Ты не производишь столь глубокое впечатление, – сказала она, выходя из автомобиля, бросив в его сторону сухой взгляд поверх крыши машины.

Пять швейцаров стояли вокруг автомобиля, смотря на нее, только на нее, и только на ее лицо.

– Мы можем взять ваш багаж, мэм? – сказал один из них, глядя на нее пустым взглядом.

Мужчины редко так делали. По крайней мере, не сразу. Она пригладила свой розовый свитер и стала делать медленные глубокие вдохи. Это всегда срабатывало.

Пять пристальных взглядов по-прежнему смотрели на ее лицо.

Она мельком взглянула, они все еще были тут, и жизнь вокруг продолжалась своим чередом. Озадаченная, она выбрала автомобильный ключ из связки и сказала, – Багажа нет.

Кейон подошел к автомобилю сзади и начал развязывать зеркало.

– Мы не можем взять его с собой! – Запоздало она поняла, что было бы намного умнее снять какой-нибудь захудалый номер в мотеле в предместьях на выезде из города. Но «Шератон» был единственной гостиницей, где она когда-либо останавливалась вне дома (во время семинара по археологии прошлым летом), и когда они покинули университетский городок, она на автопилоте добралась до него, слишком занятая защитой навыков ее вождения, чтобы думать ясно. Доставить зеркало в комнату, не вызывая вопросов, будет достаточно трудно. Они должны быть неприметными. С зеркалом у них такой возможности не было. С другой стороны, думала она, хмурясь, они также не могли оставить его в автомобиле.

И снова он просто сказал:

– Это моя забота, женщина.

Именно тогда, ощущая, как от неприятного предчувствия сжимаются мышцы живота, она поняла, что это был только вопрос времени, когда полиция приедет и арестует ее.

И как мрачное предзнаменование, чуть ниже по улице прозвучала полицейская сирена.

Она задрожала.

О да. Только вопрос времени.

Он все еще обладал этим. Чертовщина, он все еще обладал этим!

С ним все было в порядке. Что-то не так было с нею.

С зеркалом в одной руке, другой обхватив талию своей женщины, он направлял ее в ярко освещенное, сверкающее от полировки здание.

Христос, как хорошо чувствовать себя свободным! И свободно идти, обняв рукой такую красавицу! Небеса, ради этого стоит жить.

Даже преследуемый. Даже зная, что его ждет впереди. Это намного больше, чем он рассчитывал получить в последние часы.

Ее город казался очень похожим на Лондон за исключением незначительных отличий. Оба огромные и перенаселенные, с автомобилями и людьми, лихорадочно мчащимися туда и обратно, но в ее городе здания были более высокими, чем те, которые он наблюдал из лаборатории Луки.

Он продолжал раздавать команды «Голосом», поскольку они вошли в здание, которое она выбрала.

– Не смотрите на нас. Уйдите с моего пути. Не замечайте зеркало. Нас здесь нет.

Чары, стирающие память, были чрезвычайно сложными и могли вызвать ужасные, необратимые последствия, если сделаны неправильно. Легче было отвести от себя взгляды, чем попытаться заставить людей забыть.

Однако, неопределенные команды, типа “нас здесь нет”, в действительности были не столь эффективны. Они служили главным образом для того, чтобы исказить восприятие, заставить события казаться более тусклыми. Для того чтобы внушение действовало безотказно, команды должны были быть краткими и точными. Слишком неопределенная или сложная команда могла вызвать дезориентацию. Распоряжения в корне противоречащие фундаментальным верованиям человека могли вызвать резкую боль.

– Почему бы тебе не остаться здесь, пока я схожу и сниму комнату? – Она откинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо. – И перестань держаться за меня, – добавила она зло. – Я не сбегу.

Он улыбнулся. Ему это понравилось.

– Где?

– Что, «где»?

– Где снимают комнату?