«…Миг между прошлым и будущим» - Зацепин Александр Сергеевич

Вскоре ордера получили, и деньги я ему отдал. А уже когда мы жили на Ржевском, звонит какая-то женщина и говорит какими-то намеками:

— Вы вот переехали сюда, а не все довольны!..

Это явно были происки Бори. Он и сам потом звонил, пугал. И пока год не прошел, я жил в постоянном напряжении: какой еще фортель выкинет аккордеонист?.. Обмен можно было расторгнуть в течение года…

Я пригласил главного художника по интерьерам «Мосфильма», чтобы он разработал проект интерьера. У него были хорошие мастера, они приходили вечером после работы и трудились до часу ночи. Сделали все великолепно. Мы жили, медленно передвигаясь на отремонтированное пространство. Это был какой-то ужас!.. Ведь надо было еще и работать…

Ремонт стоил мне много крови. По всей Москве и пригороду я мотался на машине в поисках фанеры, гвоздей, плитки…

Но было приятно, что хоть к пятидесяти годам я обретал хорошую, уютную квартиру, купленную на честно заработанные деньги. Может, нужно было вступать в партию, писать комсомольские песни и получить квартиру от родного государства. Многие мои коллеги так и поступали. И на них сыпались звания, премии, квартиры, машины, ордена… У меня ничего этого не было. И нет до сих пор. Все, что имею, — заработал сам. И я спокоен, потому что никому не должен.

А с Алей Пахмутовой я знаком давно. Мы с ней часто встречались в Доме творчества в Рузе, под Москвой. Аля — отзывчивый, добрый, очень талантливый человек.

Коля Добронравов, ее муж, пишет стихи, она — музыку, многие их песни просто потрясающие! Что интересно, Аля — беспартийная, а написала массу комсомольских песен, которые стали шлягерами. В ней столько молодежного задора и энергии!.. Если б не ее помощь в моем квартирном вопросе, не знаю, что бы и получилось… Когда-то я у нее и деньги занимал на машину…

А в Рузу я ездил раза по два в год, зимой и летом — на месяц. Иногда на два месяца зимой, в каникулы, когда можно было взять дочку и жену. Там хорошо работалось. Общались с друзьями-приятелями. Эшпай, Шнитке, Флярковский, Фельцман, Френкель… Все там бывали. Иногда и Новый год в Рузе встречали вместе. Там хорошая бильярдная (а я — любитель поиграть), летом — лодки, Москва-река, купайся…

Может, нужно было вступать в партию, писать комсомольские песни и получить квартиру от родного государства. Многие мои коллеги так и поступали. И на них сыпались звания, премии, квартиры, машины, ордена… У меня ничего этого не было. И нет до сих пор. Все, что имею, — заработал сам. И я спокоен, потому что никому не должен.

Тихон Николаевич Хренников приезжал. Очень приятный человек, всегда старался помочь. А какие у него песни!.. Чего стоят только его «Московские окна» — прекрасная песня!.. Замечательный организатор, очень много хорошего сделал для Союза композиторов. Всегда откликался на любую просьбу. Я не раз обращался к нему за помощью.

Вот, например, еще в советские времена готовилась поездка работников культуры во Францию. Я ехал от Союза композиторов. Можно было с женами, но в райкоме всем женам отказали под предлогом, что они не работают. А у меня жена преподавала в музыкальной школе. Я пришел к Хренникову и говорю: жена, мол, двадцать лет работает в музыкальной школе, и отказывать ей нечестно!..

Тихон Николаевич позвонил — в райком ли, в горком, не знаю, и нам разрешили.

Случайное знакомство в городе ангелов

Первый раз я поехал за границу в США. У меня получалось по алфавиту: «А» — Америка…

У нас была группа от Союза кинематографистов. Сначала требовалось заполнить анкету на шестнадцати страницах. Отдельно — написать автобиографию, где кто из родителей родился…

Я все заполнил, и анкеты ушли в райком. Потом меня позвали туда на собеседование. Сидит какой-то старичок, видимо, ветеран революции, и спрашивает меня:

— А зачем вы туда едете?

— Ну, как зачем? — говорю. — Чтобы Голливуд посмотреть. Нам обещали все показать.

— Да у вас и тут, в Москве, все неплохо! Ну, да ладно… А что вы думаете по поводу двадцатого съезда партии? Вы в курсе?

— Конечно! — отвечаю. — Я же газеты читаю. Выписываю «Известия», «Правду», «Литературную газету», «Советскую культуру», много журналов…

В итоге я удачно увильнул от ответа. Если бы он спросил про съезд что-то конкретное, выяснилось бы, что речи партийных начальников я не штудировал перед сном…

Все в группе трепетали. Некоторые даже учили материалы съезда. Иначе могли зарубить и не пустить. Политически не подкованным дорога за рубеж была заказана.

Вторая поездка у меня была на букву «Б» — Болгария. Потом — «В» — Венгрия… До Японии пока не дошел. Но какие мои годы!..

Году в восемьдесят третьем в магазине в Лос-Анджелесе я покупал себе синтезатор «Роланд». Когда наконец подобрал все, что нужно, то рассказал молодому продавцу, который помогал мне, о том, что я композитор из Москвы, писал музыку для многих фильмов… У меня было с собой резюме, и я его показал.

— О, вы знаменитый композитор! — сказал он.

— Там, — говорю, — знаменитый, а здесь меня никто не знает.

Я спросил его, не сделает ли он мне скидку. Там это обычное дело. А я, мол, буду приезжать сюда и покупать еще.

— Вы знаете, — говорит он, — я музыкант, сегодня первый день работаю здесь продавцом. Сейчас пойду и узнаю…

И пошел к директору. Вернувшись, меня порадовал:

— Мы сделаем вам скидку на двадцать процентов!

Через несколько дней я пришел в этот же магазин посмотреть портативную четырехканальную студию для записи. В это время туда зашла полноватая дама с сыном лет пятнадцати покупать синтезатор. Продавец подходит ко мне и говорит:

— Давайте я вас познакомлю?

И знакомит меня с этой дамой.

— Это, — говорит, — знаменитый композитор из Москвы! Он написал музыку почти к сотне фильмов.

— А я продюсер кино, — говорит дама. — Думаю, нам будет интересно встретиться еще.

Я посоветовал им, какой купить синтезатор, она дала мне свою визитную карточку и пообещала показать сценарий.

На следующий день я зашел в ее офис за сценарием. Прочитав, сказал, что мне это интересно и я готов сотрудничать.

— Приходите на ужин, — предложила она, — все обговорим.

Я взял с собой приятеля Джона, и мы поехали.

А жил я в то время у знакомой пианистки, очень милой женщины примерно моего возраста. Она недавно разошлась с мужем-миллионером, и он отдал ей этот дом с бассейном. В моем распоряжении была большая комната и зал, в котором стоял рояль, где я мог работать. За все это я платил триста пятьдесят долларов в месяц, да она меня еще и кормила.

Она дала мне огромную машину. Американцы называют ее обжорой, так как она ест много бензина, но бензин там дешевый. И я со своим приятелем Джоном поехал к продюсерше.

Лос-Анджелес — длинный город, почти сорок километров. Как большая деревня. Едешь, едешь и видишь в основном одноэтажные дома. Только в центре есть небоскребы. Но красоты большой нет, с Нью-Йорком не сравнишь.

Вот мы, наконец, доехали до нужной улицы, где должны повернуть направо. Смотрим — там полицейские, шлагбаум. Называем имя продюсерши и говорим, что едем к ней. И тут подходит она сама.

В Сан-Франциско

— Я вас жду, — говорит она. — Езжайте за мной!

Въехали на какую-то высокую скалу, там стоит огромный дом, который еще и уходит под землю, в скалу на несколько этажей. Там баскетбольная площадка, теннисный корт, огромная комната для сына, где стоит уже этот синтезатор, ударная установка… Оказывается, ее муж — миллионер.

Расположились мы в шикарной гостиной. Выяснилось, что она сопродюсер. И все решает как раз другой продюсер, он же — режиссер-постановщик. Договорились, что она позвонит в Нью-Йорк режиссеру фильма, и я с ним там встречусь.

Я привез ему кассету с музыкой из «Красной палатки», показал резюме.