Обрести бессмертие - Роберт Сойер

— Так или иначе, — Колин, видимо, почувствовал, что пора менять тему, — я пригласил тебя на ленч не для того, чтобы говорить о моих семейных проблемах. На самом деле я хотел кое о чем с тобой посоветоваться.

Питер выжидающе посмотрел на него:

— Да?

— Помнишь, вы с Кэти были на семинаре «Неограниченной жизни». Что ты об этом думаешь?

— Впечатляющее рекламное шоу, — сказал Питер.

— Я имел в виду, что ты думаешь о самом этом процессе? Ты же специалист в этой области. Как ты считаешь, он действительно может сработать?

Питер пожал плечами:

— Джей Лено говорит, что королева Елизавета уже подверглась этому процессу. Единственный способ сохранить монархию, который у нее оставался, — это позаботиться, чтобы никто из ее детей никогда не оказался на троне.

Колин вежливо хихикнул, но посмотрел на Питера так, словно ожидал от него более серьезной реакции. Питер прожевал еще один кусок сандвича и сказал:

— Я не знаю. Основная предпосылка представляется вполне здравой. Я хочу сказать, что существует… Да, так и есть, пять основных теорий старения и смерти. — Питер начал перечислять их, загибая пальцы. — Во-первых, это стохастическая модель. Она основана на том, что наши тела суть сложные машины и, как во всех сложных машинах, что-нибудь в конце концов обязательно должно сломаться.

Вторая модель считает наиболее важным фактором так называемый феномен Хайфлика: человеческие клетки, похоже, способны нормально делиться лишь около пятидесяти раз.

Третья модель — это теория несовершенного ксерокса. Каждый раз при копировании молекул ДНК вносятся некоторые мелкие ошибки, и в конце концов копия становится настолько плоха, что — бум! — ты уже мертв и похоронен.

Модель номер четыре — это теория накопления токсичных отходов. Что-то — возможно, свободные радикалы — разрушает твое тело изнутри.

И наконец, аутоиммунная гипотеза, согласно которой естественные защитные механизмы нашего тела теряют ориентиры и начинают набрасываться на здоровые клетки.

Колин кивнул:

— И никто не знает, какая из этих теорий наиболее верная?

— Ну, я подозреваю, что все они в какой-то степени верны, — пояснил Питер. — Но фокус в том, что эти микророботы «Неограниченной жизни» — как они их называют? нанни, кажется? — так вот, их нанни, похоже, запрограммированы бороться сразу со всеми причинами старения. Так что да, я бы сказал, у этой технологии есть хорошие шансы сработать. Хотя, чтобы это проверить наверняка, придется подождать, пока кто-нибудь из подвергшихся этому процессу действительно не проживет несколько столетий.

— Значит… ты считаешь, что это стоит таких денег? — спросил Колин.

Питер снова пожал плечами:

— На первый взгляд, пожалуй, да. Я имею в виду, кому же не хочется жить вечно? Но, с другой стороны, было бы постыдно из-за этого упустить, к примеру, возможность попасть на небеса.

Колин тряхнул головой:

— Что-то ты заговорил, как заправский верующий, Питер.

Питер был поглощен доеданием своего сандвича.

— Прости. Это всего лишь праздные мысли.

— А что Кэти думает о «Неограниченной жизни»?

— Ее это, кажется, не слишком заинтересовало, — отозвался Питер, потянувшись за салфеткой.

— Неужели? — удивился Колин. — А мне это кажется замечательным. Мне кажется, это именно то, что мне нужно.

— Вечная жизнь обойдется в целое состояние, — усмехнулся Питер. — Ты что, собираешься присвоить деньги из своего банка?

— Вряд ли, — покачал головой Колин. — Но я думаю, что это стоило бы каждого потраченного пенса.

Лишь через три недели удалось получить еще две записи душеграммы в момент, когда душа покидала тело. Одну из них Питер сделал в том же Карлсоновском центре для хронических больных, где он познакомился с Пегги Феннелл. На этот раз объектом эксперимента стал Густав Рейнгольд, человек всего на несколько лет старше Питера, умиравший от осложнений СПИДа и решившийся на самоубийство с помощью медика.

Следующую запись нужно было сделать в каком-то другом месте, иначе трудно будет доказать, что душеграмма является универсальным феноменом человеческого существования, а не просто явлением, обусловленным субъективными причинами: устройством электропроводки в конкретном здании, близостью высоковольтных линий или тем по какой методике лечат пациентов в Карлсоновском центре. Поэтому, чтобы получить третью запись, Питеру пришлось поместить в компьютерной сети следующее объявление:

Требуется: пациент в терминальной стадии смертельной болезни или травмы дляучастия в испытании нового биомедицинского следящего оборудования. Расположение: южная часть провинции Онтарио. Участнику испытания будет выплачено 10 000 канадских долларов. Смертельно больных или их адвокатов просим связаться конфиденциально с компанией «Хобсон мониторинг» (сетевой адрес XOBMON).

Питер чувствовал себя несколько неловко, поместив такое объявление — оно показалось ему очень уж бесчувственным. Именно из-за этого он предложил столь высокую плату за участие в эксперименте. Но за два дня, в течение которых объявление распространялось по сети, Питеру поступило четырнадцать предложений. Он выбрал двенадцатилетнего мальчика, умиравшего от лейкемии. Этот выбор он сделал как из сочувствия родителям ребенка, так и для того, чтобы его выборка была более разнообразной: семья мальчика полностью разорилась, приехав в Канаду из Уганды в надежде найти тут эффективное лечение для сына. Эти деньги помогли бы им расплатиться с долгами по счетам больницы.

После некоторого размышления решив, что и другие участники исследования заслуживают такой же компенсации, Питер внес десять тысяч долларов в наследство Густава Рейнгольда. Поскольку у Пегги Феннелл не осталось наследников, он сделал от ее имени пожертвование Канадской диабетической ассоциации. Он рассудил, что вскоре во всем мире исследователи будут изо всех сил стараться воспроизвести его результаты, и ему показалось вполне резонным установить традицию щедро вознаграждать больных, принимающих участие в подобных экспериментах.

Все три записи отличались замечательным сходством: крошечное недиссипирующее электромагнитное поле покидало тело точно в момент смерти. На всякий случай при записи смерти мальчика из Уганды Питер воспользовался совершенно новым прибором. Принцип действия остался тем же, но он применил в нем новые узлы, которые воплощали иные инженерные решения. Это давало уверенность, что предыдущие результаты не были связаны с какими-нибудь дефектами его аппаратуры.