В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках - Уильям Мак Нил

Экономика отреагировала соответственно — резко возросло значение медных и серебряных копей Центральной Европы. Взлет благосостояния в южной Германии, Богемии и прилегающих областях в конце XV в. явился отражением рудного бума, так же, как и становление финансовых империй Фуггеров и других южногерманских банковских домов, которые даже сумели бросить вызов (правда, непродолжительный) итальянским центрам финансирования межрегиональных экономических предприятий[119]. Подобный период экономического подъема в западных областях Англии связан с активизацией разработки оловянных рудников Корнуолла. Точно так же, когда в XVI–XVII вв. монархам Индии и Дальнего Востока открылась царственная ценность бронзовой артиллерии, японская медь и малайское олово стали товаром стратегической важности.

Замена бронзы и латуни железом в деле изготовления пушек положила конец рудному благоденствию Центральной Европы. В то же время поток дешевого серебра, хлынувший из Нового Света, поставил под вопрос рентабельность европейских серебряных рудников. Однако потери в одном регионе компенсировались приобретениями в других. Англия в XVI в. и Швеция в XVI в. более всех выиграли от применения железа в производстве пушек — что в определенной степени повлияло на ход военной и политической истории Европы.

Задолго до заката второго бронзового века конструирование пушек пережило еще один скачок. Бомбарды середины XV в. были столь громоздкими (тридцати и более дюймов в диаметре, длиной в 3,5–4,5 метров) и массивными, что их транспортировка была сопряжена с чрезвычайными усилиями. Как уже указывалось на примере осады Константинополя, зачастую было выгоднее подвозить сырье, строить плавильни и отливать пушки на месте боевых действий. Несмотря на мощность орудий, их нетранспортабельность была серьезной проблемой и вызовом мастерам пушечных дел.

Гонка вооружений между Францией и Бургундией[120] в 1465–1477 гг. позволила ремесленникам и правителям найти практическое решение проблемы. Оружейники Нидерландов и Франции открыли, что оружие меньшего калибра может наносить тот же ущерб, при условии, что стенки пушек будут достаточно прочными для стрельбы более плотными железными ядрами вместо каменных. Железные снаряды были дешевле, просты в изготовлении и могли быть использованы повторно, тогда как каменные ядра разлетались в осколки при ударе.

Вторым техническим нововведением того же периода стал метод формирования «зерен» из порохового порошка, что обеспечивало более высокую скорость горения ввиду большей внешней поверхности. Соответственно, импульс стал мощнее, поскольку быстрота расширения газов сокращала просачивание газов при движении ядра в стволе орудия[121]. Возросшее давление на стенки пушки голландские пушкари-бронзолитейщики компенсировали утолщением стенок в зоне порохового заряда, постепенно утоньшая их к стволу в соответствии с падением давления газов, следующих за ядром. Соответствующий лафет и упряжка сильных лошадей позволяла сравнительно легко перевозить по пересеченной местности осадное орудие длиной в два с половиной метра, приспособленное на метание ядер весом 25–50 фунтов. Это требовало специально сконструированного орудийного лафета с прочными осью, колесами и длинными станинами. Установка орудия на оси у центра тяжести позволяла изменять дальность стрельбы путем изменения угла возвышения, не снимая его с лафета. Тот же лафет поглощал отдачу, откатываясь на метр-полтора назад. Для очередного выстрела следовало выкатить орудие на первоначальную огневую позицию, что могло быть проделано без лошадей с помощью рычагов. При необходимости сменить позицию требовалось несколько минут, чтобы приподнять станины, поставить орудие на передок и тронуться.

Такие орудия могли передвигаться везде, где проходили тяжелогруженые телеги. В целом, разработанная в 1465–1477 гг. во Франции и Бургундии схема осадных орудий продержалась до 1840-х, лишь с одним незначительным усовершенствованием[122]. Пушки этой радикально новой конструкции сопровождали французскую армию в итальянском походе 1494 г., имевшем целью обеспечить притязания Карла VIII на неополитанский престол. Итальянцам эффективность нового оружия внушила благоговейный страх — вначале Флоренция, а вслед за ней и папа сдались, оказав лишь символическое сопротивление. На границе Неаполитанского королевства крепость, которая незадолго до этого успешно выстояла семилетнюю осаду, отказалась сдаться. Урок был наглядным — за восемь часов французские пушкари обратили крепостные стены в груду камня[123].

Громоздкие бомбарды 1453 года уже наделили осаждающих преимуществом над осажденными, которое несказанно возросло в результате создания в 1465–1477 гг. французами и бургундцами буксируемых осадных орудий. Везде, где последние появлялись, существующие укрепления становились бесполезными. Таким образом, власть правителей, которые имели возможность заплатить за дорогостоящую новинку, стала расширяться за счет соседей, средствами на новые технологии не располагавших.

Основным эффектом нового оружия в Европе стало низведение независимости итальянских городов и других малых государств до ничтожного уровня. Разумеется, французы и бургундцы не смогли долго удерживать монополию, и соседние державы, включая Священную Римскую и Османскую империи, быстро взяли осадные орудия новой конструкции на вооружение своих армий[124]. На протяжении почти всего XVI в. в борьбе между европейскими сверхдержавами итальянским городам досталась роль разменных пешек.

Однако высокая культура производства и технологий Северной Италии — даже с появлением новых осадных пушек — еще долгое время оставалась несомненной. Так, например, еще до первого контакта с французскими пушками итальянские военные инженеры полвека (хотя и достаточно непоследовательно) искали способ сделать старые укрепления устойчивыми под артогнем. Нечего и говорить, что после 1494 г. эта проблема стала ключевой для всех правителей Италии — на ее решение были брошены самые выдающиеся умы того времени, включая Леонардо да Винчи и Микеланджело[125].

Отчасти случайно — хотя, возможно, и в результате поспешных импровизаций — итальянцы обнаружили, что слегка утрамбованная земля в состоянии гарантированно защищать от пушечных ядер. Пизанцы, осажденные в 1500 г. флорентинцами, сделали это открытие, возведя земляную насыпь за разрушенным участком каменных укреплений города. В результате, даже потеряв каменные крепостные стены, осажденные были способны держать оборону за нечувствительными к артогню укреплениями. Возведение земляного вала означало также необходимость выкопать требуемый объем грунта; сделав последнее непосредственно перед насыпью и придав фронтальной стенке образовавшегося углубления уклон, близкий к вертикальному, обороняющаяся сторона ставила нападавших перед труднопреодолимым препятствием, неуязвимым для пушек[126].

Эта идея, которая впоследствии обрела более долговременные воплощения (например, каменную кладку стенок рва), стала эффективным средством против осадной артиллерии. Прикрытые рвами бастионы с артиллерией стали выноситься за пределы крепостных стен. Умелое применение этих новых укреплений к местности позволило вести перекрестный огонь по противнику, пытавшемуся перейти ров и достичь крепостных стен. Второй задачей этих укреплений являлась контрбатарейная борьба с осадной артиллерией, резко снижавшая действенность огня последней[127].

К 1520 г. фортификационные сооружения нового итальянского образца вновь обрели способность противостоять даже обладавшему самым современным вооружением противнику. Однако стоимость trace italienne, как их называли по ту сторону Альп, была неимоверной. Только самые богатые государства и города обладали ресурсами достаточными для проведения столь объемных работ и приобретения такого количества крепостной артиллерии.

Рисунки французского архитектора XIX в. Е. Виолетт-де-Люка показывают срочные меры по перекрытию брешей, образующихся при артобстреле. Показанный вверху новый метод вновь сделал осады продолжительным и трудным делом. За разрушенным участком стены вырывался ров и оборудовалась земляная насыпь с орудийными позициями, что ставило осаждающую сторону перед необходимостью вновь преодолевать достаточно мощную преграду. Внизу приведен поперечный разрез наиболее совершенных trace italienne, показывающий сочетание рва и стен для защиты города от артогня.

Уклон на левой стороне рва позволял расположить орудия лишь на самом его краю — как показано на рисунке ниже. Ясно видно, что даже после разрушения стены и засыпки рва обломками, правильно спроектированный бастион делал штурм весьма дорогостоящим предприятием.