Печать Соломона - Рик Янси

– А что случилось?

– Церковь не устраивали мои специфические богословские взгляды.

– Это меня не удивляет, – кивнул я. – Ведь в наше время даже Церковь не верит в демонов.

Оп-девять ничего на это не сказал, и я продолжил:

– Так вот, святая вода, вся эта латынь и молитвы… Я не был в церкви со смерти мамы. Как вы думаете, Оп-девять… то есть святой отец…

– Не называй меня так, Кропп.

– Хорошо, а как мне вас тогда называть?

– Оперативник номер девять.

– Нет, как вас по-настоящему зовут?

– По обстоятельствам.

– А если я угадаю ваше настоящее имя, вы мне скажете?

– Нет.

– Адам.

– Ты зря теряешь время.

– Арнольд.

– Хватит, Кропп.

– Александр. Аксельрод. Бенджамин. Брэд. Брюс. А может, по первой букве? Первую букву подскажете?

Оп-девять молчал. Я не понимал, почему для него так важно не открывать своего имени. Может, он приобрел дурную репутацию или его разыскивают за какое-нибудь страшное преступление, которое имеет какое-то отношение к Абхазии, а Контора его прикрывает?

– Ладно, проехали. Я вот что хотел спросить: вы не думаете, что все случившееся как-то связано с тем, что после маминой смерти я не ходил в церковь?

Оп-девять приоткрыл левый глаз и скосил его на меня.

– Вы же видите, что это из-за меня постоянно возникают угрозы нашему миру. Может быть, Бог разгневался на меня?

Оп-девять закрыл глаз:

– Разве не странно, Альфред, что мы склонны все наши несчастья списывать на Бога, а все удачи считаем собственными заслугами?

Я поразмыслил над его словами. Наверняка не скажу, но мне показалось, что он обвиняет меня в эгоизме. Это меня-то!

– Оп-девять, по-вашему, я плохой человек?

– По-моему, ты пятнадцатилетний человек.

– Как это понимать?

– Ангелов создали в мгновение ока. На людей времени нужно чуть больше.

– Это хорошо. А в моем случае, насколько я понимаю, – плохо. Одно я могу сказать точно. Это вторжение многих сделает верующими. Я знаю, у вас сейчас забот полон рот, но, если вдруг выдастся пара свободных минут, не могли бы вы помолиться за мою маму?

– Кропп, я больше не священник.

– Я знаю, но вреда же не будет.

Оп-девять промолчал. Глаза у него были закрыты, и невозможно было понять, молится он или дремлет.

33

Вскоре я увидел взлетно-посадочную полосу. Она напоминала широкий черный шрам на нетронутом снегу. Мы остановились у ее края, и я, не дожидаясь нашего молчаливого водителя, выбрался из машины. Сильный ветер чуть не сбил меня с ног – как мы взлетим в такую погоду?

Ко мне присоединился Оп-девять. Я показал на ожидающий в конце полосы транспорт:

– Что это за махина?

Я в жизни не видел таких самолетов. Этот был похож на бумажный – гладкие крылья начинались у самого носа и, постепенно расширяясь, уходили к хвостовому плавнику, который казался слишком маленьким для самолета размером с «Боинг-747». Фюзеляж заострялся у кабины, словно какой-то великан взял обычный самолет и вытянул его в длинную каплю. Еще он смахивал на садовый совок с крыльями.

– Это модифицированная версия Икс-тридцать, самый быстрый самолет на свете, – ответил Оп-девять. – Он летит на самой границе атмосферы со скоростью четыре тысячи миль в час.

– Ух ты! Всегда хотел полетать на таком.

– Из чего следует, что мы достигнем точки ввода меньше чем через час.

– Отлично. А где наша точка ввода?

Я ожидал, что Оп-девять назовет какое-нибудь экзотическое место, где Майк побывал с миссией от Конторы, – Стамбул или Шри-Ланку.

Но Оп-девять сказал:

– Чикаго.

Я не заметил на борту X-30 ни пилота, ни экипажа вообще. Когда мы зашли в главный салон, Оп-девять сам затворил за нами дверь. Внутри все было совершенно новым – от ковровой дорожки до кожаных кресел первого класса. Мы пристегнулись, и Оп-девять нажал на кнопку в подлокотнике. Самолет тут же начал разгон. Я всей своей массой впечатался в спинку кресла и обнаружил, что лежу под углом сорок пять градусов. Мы взмыли в воздух. Когда мы проходили облака, нас пару раз тряхнуло, а потом в окно со стороны Оп-девять ворвался солнечный свет.

Я слегка повернул голову, чтобы полюбоваться видом, но этот процесс занял много времени. Дело в том, что мы развили скорость почти в два Маха[24], когда для поворота головы нужна не только физическая сила, но и воля.

Снаружи открылась потрясающая картина: солнце, зависшее на горизонте, позолотило сплошное покрывало облаков, а небо было девственно-синим. Я вспомнил ребят, которые играли в соккер на голом снежном поле, и сказал себе: «Запомни это, Кропп, и никогда не забывай. Это прекрасно».

Самолет продолжал набирать высоту, линия горизонта начала изгибаться, и я увидел истинную кривизну Земли. Небо потемнело до дымчато-фиолетового, а потом стало сверкающе-черным.

Оп-девять наклонился ко мне:

– Мы выходим из атмосферы, Кропп! – Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать рев двигателей. – Разгоняемся до шести Махов!

Обычно Оп-девять бывал весел, как гробовщик, а тут заулыбался, словно ребенок на аттракционах. Мы выровнялись, шум двигателей стих, чего я не мог сказать о своем желудке.

– В чем дело, Кропп? – спросил Оп-девять, заметивший, наверно, что я стал белым, как снег в тысячах миль под нами.

– Не уверен, что это так уж здорово, – ответил я. – В последний полет меня довольно жестко десантировали.

Оп-девять сунулся под кресло и достал оттуда большую книгу в кожаном переплете – такую же, как та, что я видел во время перелета в Сахару.

– Что это за книга?

– «Арс гоетия»… Искусство вытья.

– Какого еще вытья?

– Название относится к методу, при помощи которого маг контролирует Падших. Говорят, что «Арс гоетия» написана самим Соломоном. В ней даны описания семидесяти двух духов, указаны их символы и способности, а также приведены заклинания, силой которых их можно вызвать из Святой Чаши и сохранить при этом над ними власть. Насчет того, как «выть» эти заклинания, существует подробная инструкция, отсюда и название.

– Значит, это что-то вроде руководства по борьбе с демонами?

Оп-девять поморщился:

– Нет, с помощью этого руководства мастер может использовать их в своих целях. Большая Печать бесполезна, если ее владелец не может произнести заклинания так, как они описаны Соломоном. Слово в слово, никаких отклонений.

– Понятно. Вот почему демоны не послушались меня, хоть я и надел кольцо. Заклинаний-то я не знал.

Оп-девять снова поморщился:

– Я предпочитаю не называть их демонами. Это унижает их природу.

– Но разве они не демоны?

– Альфред, нам следует не бояться их, а скорее жалеть.

– Да, но не вы ли говорили, что они восстали против Господа? Вот и получили по заслугам.

– Возможно, – тяжело вздохнул Оп-девять. – Но разве не все мы надеемся, что наши молитвы будут услышаны и мы избежим заслуженной кары? Никто не падал так низко и так необратимо, как изгнанные с небес. Тебе не показалось, что они прекрасны?

– Ну, и да и нет. Они точно не выглядят так, как я представлял себе демонов или… изгоев. Но они были… это выглядело как… – Я не мог подобрать слов. – Почти как если долго смотришь на солнце.

Это описание и близко не походило на то, что я видел. Они были прекрасны, но их красота была окутана ужасом и отчаянием. Такое болезненное ощущение возникает в животе, когда тебя наконец замечает самая красивая девочка в школе… Но и это описание к ним не подходило. Красивая девочка не доведет тебя до желания выцарапать себе глаза.

– Альфред, их сущность – то, чем они являются на самом деле, – не изменилась с момента их сотворения. Да и как она могла измениться? Какой бы ни была глубина их падения, они – первые плоды Божественного воображения. Они лицезрели Бога и больше уже не увидят. Вот почему мне их жаль. – На глаза Оп-девять навернулись слезы. – И я завидую им, потому что они Его видели.

34

В Чикаго мы приземлились на какой-то старой военной базе. Полет занял минут пятьдесят. При скорости четыре тысячи миль в час получалось, что мы пролетели примерно три тысячи, из чего следовало, что штаб-квартира АМПНА не могла находиться в Северной Америке. Антарктика слишком далеко – значит где-нибудь за Северным полярным кругом. Правда, я не видел там ни белых медведей, ни моржей, ни эскимосов, а их-то в Арктике хватает.

Свинцовые облака летели низко и быстро, как будто их утаскивала на запад невидимая гигантская рука. Без солнечного света весь мир словно вылинял, и трава была такой же серой, как ангары. Где-то вдалеке гремел гром.

– Весь мир накрыло? – спросил я Оп-девять по пути к синему «форду-таурусу», припаркованному возле одного из ангаров.

– Да.

Оп-девять открыл багажник, я заглянул ему через плечо и увидел внутри большой брезентовый вещмешок. Оп-девять быстро проверил его содержимое: карты, пара бумажников, два полуавтоматических пистолета, носки, трусы, рубашки и брюки, ноутбук, еще два пистолета, больше похожие на ракетницы; «Арс гоетия» и рулон туалетной бумаги.