Связной - Евгений Сухов

Швырнув окурок в урну, майор Староверов вернулся в кабинет. Задержанный Хлопонин сидел на прежнем месте, но вот лицо его было разбито крепко. Взгляд был подавлен, в настроении произошел какой-то перелом. Кажется, диверсант сполна осознал, куда он все-таки угодил.

— Говорить будем? — равнодушно спросил Староверов и неспешно занял свое место. Хлопонин лишь едва взглянул на него и вновь опустил голову. — Я не из той породы людей, что загоняют иголки под ногти. Но я привык получать ответы на свои вопросы, чего бы мне это ни стоило. А потому не исключаю самые жесткие методы допроса. Итак, первый вопрос: назови свою настоящую фамилию… Если я не получу на него ответа, то допрос придется продолжить в подвале, благо что там толстые стены.

— Хорошо, я все скажу… Моя фамилия Мельник. Зовут Антон Александрович.

— Откуда ты прибыл и с какой целью?

— Я из «Зондеркоманды-203». Сейчас подразделение рассредоточено на территории Украины под наименованием «Баутгрупп-203». Начальник подразделения — капитан Рейнгард Курт, куратор — штандартенфюрер СС барон Рихтер фон Ризе. Прибыл я для связи с агентом, находящимся сейчас в Люберцах. Я должен передать ему документы и деньги.

— Как фамилия этого агента?

— Неволин Геннадий Анисимович.

— Его адрес?

— Московская улица, семь, квартира четырнадцать.

— Ты его знаешь?

— Да. Учились вместе в диверсионной школе.

— Как ты стал сотрудничать с немцами?

— Обыкновенно, — проговорил Мельник.

— Ты мне тут не остри, здесь контрразведка, а не балаган!

— Был ранен, попал в плен. Затем был общий лагерь для военнопленных. Нас таких тысяч десять набралось. Относились к нам хуже, чем к скоту. Убивали просто так, от нечего делать. Многие не выдерживали издевательств, бросались на часовых. А те их просто расстреливали из автоматов. Смерть их была легкой. Потом был сборный лагерь в городе Яблонь.

— Кто был начальник лагеря?

— Штандартенфюрер СС барон Рихтер фон Ризе.

— Что ты там делал?

— Проходил начальный этап подготовки агентуры.

— Что он включал?

— Сначала был двухмесячный медицинский и политический карантин. Потом состоялась сортировка и агентурная проверка личного состава. Физическими работами агентура не занималась. В основном время было посвящено занятию спортом и военному делу.

— Как происходило деление личного состава?

— В основном по национальному признаку.

— Какую специализацию имели агенты?

— Контрразведка и диверсионная деятельность. Эта группа имела литеру «А». В группу «Б» входили агенты, предназначавшиеся для службы в национальных формированиях и в карательных подразделениях.

— Кто проводил занятия?

— Всю практическую работу проводили бывшие советские офицеры.

— Их фамилии, имена?

— Их фамилии не настоящие. Псевдонимы.

— Назови.

— Взрывное дело вел гауптштурмфюрер СС Краснов. Доклады о международном положении проводил штурмбаннфюрер СС Гарлов. Диверсионным делом занимался гауптштурмфюрер СС Бураков. А в руководство лагеря входили сотрудники абвера.

— Их имена, фамилии?

— Начальник лагеря — штандартенфюрер СС барон Рихтер фон Ризе, его заместитель — гауптштурмфюрер СС Краус. Были еще два унтерштурмфюрера, Хофер и Кох.

— Что дальше?

— Через два месяца меня перевели в особый предварительный лагерь под Краковом.

— Что это за лагерь?

— Создан для русских активистов.

— Основная его задача?

— Дальнейшая фильтрация русской агентуры. Предполагалось, что все они будут работать в советском тылу.

— Кто был начальник лагеря?

— При мне был русский, уже в возрасте, фамилия Мазурый. Звания у него не было. Формы он тоже не носил, но поговаривали, что он воевал еще в Первую мировую, а в Гражданскую был генерал-майором у Деникина.

— Что ты можешь о нем сказать?

На миг губы Мельника тронула улыбка.

— Интересный он был дядька, по-другому не скажешь. Большевиков ненавидел люто! Я так думаю, что даже больше, чем сами немцы. При нем была очень сильная политическая накачка.

— Сколько человек было в лагере?

— Две роты. В первой роте проходили обучение на разведчиков и диверсантов, а во второй готовили агентов-радистов.

— А какая твоя специальность?

— Разведчик и диверсант.

— Сколько раз бывал за линией фронта?

— Шесть раз. Мы это называли командировками.

— Немало. И какие были задачи… в твоих командировках?

— В первых трех я должен был связаться с ранее заброшенными диверсионными группами и передать им инструкции Центра. Заодно проверить настроение в группах.

— И чем же они занимались?

— Взрывали мосты, по которым планировалось отступление советских войск.

— Та-ак, и где же взрывались мосты?

— Под Воронежем, на Дону.

— Когда были следующие командировки?

— В этом году. Выполнял специальные задания в Рязани и в Орле, передавал агентам деньги и документы.

Староверов пододвинул лист с карандашом.

— Напиши адреса, по которым ты приходил. Имена агентов и их фамилии.

— Скорее всего, их в этих местах уже нет, перебазировались куда-то еще. Знаю, что оставаться им было опасно.

— Мы проверим.

Антон Мельник написал на листке бумаги адреса. Прочитав, Староверов удовлетворенно кивнул.

— Я у тебя вот что хотел еще спросить: за какие такие заслуги тебя перевели в особый сборный лагерь? В концентрационных лагерях немало советских военнопленных, а почему-то выбор пал именно на тебя.

— Так получилось, — потупив взор, ответил Мельник. — У меня просто не было выбора.

— Скверно получилось, — как будто бы даже посочувствовал майор Староверов. — А ведь в такие лагеря переводят тех, кто добровольно изъявил желание воевать против Советской власти. Ты мне чего-то недоговариваешь, Мельник. Выбор всегда есть. Ты мог бежать из лагеря, как поступали другие. Но ты этого не сделал. Чего молчишь? — Голос контрразведчика посуровел.

— Бежать было невозможно, лагерь очень хорошо охранялся. Колючая проволока, рвы, караульные вышки, а потом, каждая такая попытка…

— Тебе не приходила такая разумная мысль, что ты должен был застрелиться сразу, как только попал в плен, а не служить немцам? Вот тогда бы ты действительно принес пользу своей родине!

— В плен я попал в бессознательном состоянии, а когда очухался, то рядом со мной уже были немцы. Оружия, чтобы застрелиться, при мне тоже не было.

— Вот что я хочу сказать тебе, Мельник, никакого снисхождения к тебе не будет. Как не может его быть к предателям родины! Мы устроим показательный расстрел, что происходит с такими тварями, как ты!

— Но я же вам все рассказал! — воскликнул в отчаянии Мельник.

— Ты не рассказал нам добровольно, мы выбили из тебя эти показания. А это совершенно разные вещи. И потом, если ты думаешь, что достаточно лишь почесать языком, чтобы получить прощение, то глубоко ошибаешься. Нет… Так не бывает. — Подняв трубку, майор произнес: — Вот что, капитан, возьми машину и несколько человек для усиления, сейчас мы поедем в Люберцы и арестуем фашистского шпиона. Ты все понял? Вот и отлично! — Он положил трубку с некоторым облегчением. — Давайте выводите его на улицу, там уже стоит машина. Скоро подойдут автоматчики, повезем его с собой в Люберцы! Должен же нам кто-то опознать немецкого агента.

— Чего расселся? — поторопил задержанного плотный сержант. И, взяв его за гимнастерку, рывком поставил его на ноги, крепко тряхнув: — В следующий раз я не буду таким любезным.

— Мне бы воды.

— Перебьешься! Мертвым она не нужна!

Оставшись один, Староверов выглянул в окно. Грузовик стоял у самого крыльца, в кузов уже загружалось отделение автоматчиков. Его заместитель капитан Ляпин отдавал какие-то распоряжения подошедшим бойцам.

Подкатил «Мерседес-Бенц» — личная машина начальника отдела контрразведки «СМЕРШ» одиннадцатой армии. Эту машину, отбитую у немецкого генерала, он получил в подарок от командующего армией. Столь ценным подарком майор пользовался активно, только за последние несколько месяцев успел накатать несколько десятков тысяч километров. Машина хорошая, надежная, так что она ему еще послужит.

Набросив на плечи шинель, Староверов вышел из кабинета и быстрым шагом спустился на улицу. Водитель, старшина лет сорока пяти, крепкий, кряжистый, вышел на воздух, чтобы выкурить домашнего самосада, но, заметив подошедшего майора, быстро припрятал кисет.

— Чего стоим? Поехали! — распорядился Староверов, потянув на себя дверцу.

— Куда едем, товарищ майор? — засуетился старшина.

— В Люберцы давай! Надо выкурить из гнезда одного фашистского гада, а потом расстреляем обоих перед строем, как предателей родины! Дорогу знаешь?