Призрак с Вороньего холма. Дружба бандита - Андрей Анисимов

— Я не хотела тебе надоедать, а увидеть хотела. Думала, проплыву мимо, прогляжу на твой домик. Вдруг ты выскочил…

— Это Салан. Он мне сказал про тебя.

— Он хороший.

Пес навострил уши, словно догадался, что речь про него.

— Ты хороший. — Повторила Тоня.

Дворняга вильнула хвостом, и положила голову ей на живот.

— Хороший, но наглый. — Рассмеялась девушка, но пса не прогнала.

— Я бы с удовольствием поменялся с ним местами.

— Ревнуешь?

— Конечно. Чем я хуже?

— Два кобеля это уже слишком. — Она резко поднялась, разбежалась и сиганула с обрыва. Пес тоже вскочил, громко залаял, но в воду прыгать не пожелал. Олег потрепал дворнягу по мокрой шерсти и долго смотрел Тоне вслед. Она уплыла далеко, где-то за мысом выбралась на берег и вернулась с пакетом:

— Тут весь мой гардероб. Можно, я у тебя в домике переоденусь?

Он распахнул перед ней свою обитель и вошел следом. Она промолчала. Олег обнял девушку. Ее еще не просохшая после купания, гладкая прохладная кожа вызвала в нем бешеное желание.

— Закрой дверь. — Попросила она тихо. Он закрыл, отметив краем глаза озабоченный взгляд Салана. Пес смотрел на него, как бы вопрошая «А мне что делать?». Но ответа хозяина не дождался.

Олег снова обнял Тоню, приспустил верхнюю часть ее купальника и поцеловал грудь. Она задрожала, тоже обняла его и прошептала:

— Купальник мокрый. Я сниму.

Он помог, опустился на колени и стал целовать ее ноги, бедра, прижался щекой к ее животу. Она погладила его жесткие, седеющие на висках волосы. Так они, осторожными, нежными движениями, едва прикасаясь друг к другу, знакомились заново. Больше сдерживать страсть он был не в силах. Рассудок уступил зову природы, осталось только его мужская жадность, и тихая радость ее женского естества от его яростного натиска. Постепенно страсть проснулась и в ней. Она отвечала, сперва исподволь, словно стесняясь своей проснувшейся плоти, затем так же яростно, как он. Теперь они стали равными в этом танце любви, придуманной Богом для продолжения жизни, и заклейменного ханжами всех времен и народов.

Они выдохлись вместе, но продолжали жить одним целым. Теперь их удерживала не страсть, а тихая ласковая благодарность мужчины и женщины от обладания друг другом. Он гладил ее, изучая кончиками пальцев каждый изгиб ее ног, рук, шеи. Они смотрели друг другу в глаза, и взгляды ласкали самые глубины их душ. Говорить не хотелось. Любое слово только бы разрушило этот хрупкий сплав вселенской нежности.

Оба вздрогнули от злобного рыка Салана. Это был рык предупреждения. Пес не шутил. Олег встал, натянул на себя брюки и резко распахнул дверь.

— Ты? — В трех метрах от домика стоял Леня Касаткин. Перед мальчиком, высунув язык, сидел Салан. Он больше не рычал, поглядывая то на Голенева, то на пацана.

— Я, дядя Олег.

— Ты сбежал из детдома?

— Не… Руфина Абрамовна привела нас на речку купаться. Я только на минутку.

— Подожди. — Голенев вернулся в домик.

— Кто пришел? — Спросила Тоня. Она за секунду успела одеться и теперь заправляла постель.

— Не бойся, это мой друг. — Голенев залез в шкафчик, достал деньги и вышел на улицу. — Леня, беги в магазин, купи сыра, хлеба, масла и много яиц.

— Сколько — много?

— Сколько унесешь. Потом позовешь всех ребят и Руфину Абрамовну. Вместе перекусим.

— А конфет можно?

— Можно.

— А мороженного?

— Не дотащишь.

— Дотащу.

— Тогда можно. Разобьешь яйца, получишь по шее. Понял?

— Понял. Ты не курил?

— Видишь мою прическу.

— Вижу.

— Тогда не задавай дурацких вопросов и не тяни резину.

Тоня вышла из домика, увидела Леню и Салана:

— У тебя уже два друга?

— Скоро будет больше.

— А кто эта тетя? — Леня сразу насупился и смотрел на Тоню исподлобья.

— Это моя жена, Тоня. Знакомься.

Тоня вздрогнула, покраснела, но руку Лене подала.

— Леонид Васильевич. — Важно ответил Касаткин и протянул свою ладошку.

— Все, Леонид Васильевич. Дуй в магазин.

Леня развернулся и поскакал вниз. Салан немного попрыгал вокруг мальчика, затем вернулся и лег у порога.

— Почему ты ему сказал, что я твоя жена? — Тихо спросила Тоня, глядя в глаза Олега.

— Потому что я никогда не вру. — Усмехнулся он, подошел к ней и обнял за талию: — Этот мальчик, еще три таких, и одна девчонка скоро будут нашими. Они дети погибших афганцев, и я решил стать их отцом, а ты станешь их матерью.

— Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж? — Она спрашивала, задумчиво, будто у себя самой.

— Уже вышла. Или я не прав?

— Тебе виднее.

— Тогда и ты не задавай глупых вопросов. Леня еще ребенок, ему простительно.

Тоня обняла Голенева и прижалась к нему:

— Я буду очень верная жена.

— Знаю.

— И постараюсь во всем помогать тебе.

— Вот и помогай. Найди сковородку, а я разожгу костер. У нас скоро гости…

Леня медленно поднимался на холм. За спиной он тащил один пакет, в руке другой. Осторожно ставя свои худые ножки на крутую тропинку, он старался не допустить, чтобы пакет, который он нес в руке, бился о землю. Олег сбежал вниз и забрал у мальчика продукты:

— Не разбил?

— Вроде, нет…

— Теперь дуй за ребятами и воспитательницей.

Руфину Абрамовну подъем на Вороний холм утомил, и она отстала от ребят. Олег пошел ей навстречу.

— Я уже таки не девочка, Олежек. Это гора в жаркий день мне не по силам.

— Вам все по силам, мама Руфа. — Олег подхватил пожилую женщину на руки и бегом доставил на вершину. Ребята окружили Голенева и свою воспитательницу. Тоня караулила яичницу, и с интересом посматривала на ораву сирот, часть из которых очень скоро могли стать ее детьми. Она еще не могла поверить, что за пару часов так изменилась ее судьба. Но понимала, Олег не шутит. Этот странный бывший солдат решения принимал быстро, и его слова не расходились с делом. Так же быстро он помог ее родителям, прикупив лесопилку и все их кооперативное хозяйство. Если у отца еще возникли какие-то сомнения по поводу намерений афганца, то после того как он вручил им документы на приобретенное имущество, эти сомнения тут же растаяли.

И теперь он сказал, что Тоня его жена, и у них будет куча беспризорных детей. И тоже, она чувствовала, что слово он сдержит. Она не думала, справится ли с ролью многодетной матери. Ведь она сама почти девочка. Ей месяц назад исполнилось девятнадцать. А тут такая семья! Но рядом с Олегом она не боялась ничего.

Он оглянулся и встретился с ней глазами. Тоня поняла, что должна подойти. Она встала с маленького складного стульчика, что стоял у костра, и решительно направилась к ним.

— Знакомься, мама Руфа. Это моя жена Тоня.

— Когда ты таки успел пожениться? — Изумилась старая воспитательница.

— Только что. — Спокойно сообщил Голенев, словно говорил об утреннем кофе.

— Ты, Олежек, все делаешь быстро. Ну, что же, давайте таки знакомиться. Я Меджрицкая, Руфина Абрамовна.

— Антонина Павловна. — Тоня сделала над собой усилие и добавила: — Коленева.

Она знала, что в паспорте Олега одна буква его фамилии изменена. Руфина Абрамовна посмотрела на нее поверх очков и хотела что-то сказать. Она хотела ободрить эту еще совсем юную женщину и похвалить бывшего воспитанника. Мудрая старая еврейка понимала, что девочка получила хорошего мужа, который не даст ее в обиду. Пожилая воспитательница помнила, как он еще совсем ребенком кидался защищать друга. Как он молча и насуплено переживал незаслуженные наказания, никогда не выдавая истинного виновника. Как стойко переносил боль от ушибов и тумаков. Она много чего хотела сказать, но промолчала. Она прочла в глазах Тони, что несмотря на свою молодость, та и сама все это знает. Поэтому просто обняла ее и про себя благословила.

— Давайте закусим. — Олег вынес стол и вывалил на него груду конфет. Мороженное начинало таять, и Тоня положила его в тазик, а тазик пристроила в тени за домиком. Она не учла — Салан еще не успел усвоить, что принадлежит ему, а что хозяевам. Но по довольной морде пса, с которой стекало пломбирная патока, догадалась, что не права. Она бросилась за дом и увидела опустевший тазик, а рядом в траве бумажки от пломбира. Тоня воскликнула чуть не плача:

— Олег, он слопал все мороженное.

Дети тут же подняли ужасный шум. И даже воспитательница своим резким, поставленным голосом, не смогла их утихомирить. Тогда Голенев превратился в капитана спецназа:

— Слушай мою команду. Смирно! — Он не выкрикнул приказ, даже почти не повысил голоса, но тишина наступила мгновенно. Ребята вытянулись и затихли. Олег оглядел притихших сирот: — Простите моего друга, я забыл ему сказать, чтобы он не ел мороженного. Мама Руфа купит каждому по порции на обратном пути. А теперь вольно.