В ритме сердца (СИ) - Майрон Тори

— Вот и не начинай! Иначе я тебя… — До крови прикусываю язык, чтобы удержать свои грязные мысли: придушить её на месте, но перед этим нагнуть над кухонным столом и жёстко отыметь до криков, до её сладостных стонов.

От одной лишь картинки об этом мне до одури хочется вмазать себе по лицу, чтобы наконец очнуться из возбуждённого дурмана.

Никс даже не представляет, о чём я сейчас на самом деле думаю, но по тому, как тёмная буря в её синих глазах постепенно стихает, меняя оттенок до цвета морской волны, она чисто интуитивно ощущает — со мной что-то не так.

— Остин, неважно, что у тебя случилось. Если не хочешь, можешь не говорить, но я уверена — всё будет хорошо, — в один миг стирая всю злость в своём голосе, с искренним сочувствием проговаривает она, вынуждая меня застыть на месте.

Как бы мне хотелось пробиться сквозь её несокрушимую стену и с головой окунуться в омут неизвестных мне эмоций. Сейчас они могли бы стать для меня спасательным кругом, брошенным в штормовые воды моих острых неадекватных ощущений.

Но их нет! Ни одной, чёрт подери! И мне придётся самому пытаться выплыть из этой манящей трясины, в которой я повяз сейчас по самые яйца.

— Но если вдруг захочешь поговорить, то не забывай, что я всегда рядом. Я с тобой. — Она поднимает руку к моему лицу. От прикосновений её прохладных пальцев неожиданно по коже пробегает блаженное тепло: согревает безграничной нежностью душу, усмиряет очередной приступ раздражения и приглушает горечь сожаления о том, что, вероятней всего, между мной и Ларой всё уже кончено. Но только жажда проникнуться Никс никуда не исчезает, а лишь наоборот, пробуждает животный инстинкт — без раздумий о последствиях удовлетворить физическую потребность, просто чтобы не сдохнуть от похоти.

Цинично ли это — страдать от душевных переживаний к одной девушке, в то время как на грани возбуждённое тело сгорает от желания к другой?

Возможно!

Но я всего лишь обычный мужчина. И сейчас — в своё оправдание хочу добавить — крайне неудовлетворённый мужчина, которого вселенная словно нарочно решила ещё больше подразнить, доводя до пределов самообладания, и проверить мою стойкость на прочность.

Между нами считаные сантиметры, а Никс продолжает поглощать меня своим глубоким взглядом, заставляя разглядеть в синеве её глаз что-то до сих пор невиданное, что окончательно лишает меня здравомыслия.

Она порывается меня обнять, но я не могу позволить ей этого сделать. Стоит ей плотно прижаться к моему наэлектризованному телу — и знаю точно — меня не остановят ни её сопротивления, ни бабушка, которая в любой момент может выйти из ванной.

Я крепко сжимаю руки на её тонкой талии, отчаянно борясь с искушением содрать с неё эту жалкую майку, что сейчас мне мешает рассмотреть полностью всё, что она так тщательно скрывает под своими обычными бесформенными слоями одежды.

Не знаю как, но я удерживаю себя и её тело на расстоянии своих вытянутых рук. Остатками разума понимаю — мне нужно срочно бежать, но адское пламя вожделения ни в какую не позволяет мне выпустить Никс из мёртвой хватки.

Это точно зверски мучительная пытка, разрывающая меня пополам, и потому, не в силах больше смотреть в столь родное лицо и терпеть на себе её томный, незнакомый мне взгляд, я то ли рычу, то ли скулю и просто склоняю голову на её плечо.

Закрываю глаза и жадно вдыхаю воздух, которого мне с каждой секундой всё больше не хватает. Пытаюсь подумать о чём-то крайне неприятном, остужающем мой пыл или отвлечься на назойливый звук телевизора, но все безрезультатно. Слышу лишь бойкий стук пульса в висках и словно теряю сознание, вдыхая запах своей майки, насквозь пропитанной её свежим женским ароматом.

— Остин… — Она не говорит, а почти что болезненно стонет и проводит рукой по моим волосам, сжимая их в районе затылка.

Бля*ь. Ну что же она делает? Нихрена мне не помогает.

— Остин! — пытается громче достучаться до меня, точно так же, как ещё недавно делала Лара.

— Заткнись! — с надрывом хрипло выдыхаю, не узнавая своего голоса. Одну девушку сегодня я уже отпустил и совсем не уверен, что мне хватит сил сделать это ещё раз.

Скажет ещё хоть слово — и я не сдержусь — прижмусь губами к пульсирующей жилке на её шее, что находится в опасной близости от меня, и разорву к чертям нежную кожу, упиваясь вкусом её крови.

Нет слов! Сука… Что со мной происходит? Я просто схожу с ума от пожирающего меня заживо желания взять её прямо здесь и сейчас.

— Ты меня раздавишь… — жалобно стонет она, напоминая, что я слишком сильно сжимаю её талию, но я больше не слышу её слов.

Не хочу. Пошло всё на *уй!

Я твёрдо намерен послать весь мир в преисподнюю и отправиться следом, падая в глубокую адскую бездну.

— Ну что, сладкие мои, пироги уже готовы? — Восторженный голос Мэгги в коридоре, словно гулкий звон колокола, разбивается в моей голове, возвращая в реальность, и останавливает меня за долю секунды до того, как я собираюсь сделать решающий шаг и спрыгнуть с крутого обрыва.

Мы с Никс одновременно вздрагиваем и резко отстраняемся друг от друга, когда Мэгги в приподнятом настроении и с банным полотенцем на голове входит в душную кухню, из которой, как мне кажется, высосали весь кислород.

Я пребываю в таком страшном возбуждённом потрясении, что в голове впервые в жизни нет вообще ни одной мысли. Ничего. Я даже не думаю о том, что только что собирался сделать.

Тотальная пустота, но в то же время невообразимый хаос.

— Я в душ, — быстро говорю я и вылетаю из кухни, даже не узнав ответа, готовы ли там их хреновы пироги.

Кто готов — так это я. Уже давно, и если я сейчас же не разряжусь, то снесу под ноль не только кухню и квартиру, но и весь грёбаный Энглвуд.

Глава 6

В детстве у нас троих была своя добрая традиция. Каждый субботний вечер мы проводили вместе у меня дома. Бабушка запекала своё фирменное мясное рагу, а на десерт — ягодный пирог, стойкий аромат которого потом ещё пару дней витал в квартире. Никс, без остановки танцуя под музыку, помогала ей с готовкой и накрывала на стол, а я занимался выбором настольных игр и брал в прокате фильмы ужасов, во время которых мы с бабушкой неудержимо смеялись с того, как истошно визжит Никс на каждом страшном моменте.

Ничего сверхоригинального: простой, но невероятно вкусный ужин, стандартные, всем известные игры, фильмы без особо захватывающего сюжета, но почему-то именно эти вечера субботы я до сих пор вспоминаю с тёплым трепетом в душе.

И на первый взгляд в эту самую минуту кажется, будто всё точно так же, как было тогда: мы снова вместе, за окном царит та же вечерняя тьма, мы в той же скромной квартире, в тесной кухне, на столе тот же ягодный пирог, и даже запах родного дома со смесью сладкой выпечки заставляет поверить, что время ничего не изменило.

Но это не так.

Оно изменило нас.

Сидя за столом и ожидая, пока Мэгги разложит по тарелкам горячий пирог и заварит чай, я украдкой наблюдаю за девушкой, чьи изменения произошли настолько тихо и незаметно, будто в тайне от других, что сейчас, чётко оценивая их масштаб, меня неизбежно повергает в шок, с головой топит в смятении и парализует недоумение — как можно было раньше не заметить столь кардинальных перемен той, что всегда была прямо перед моим носом?

Три!

Три, мать его, раза!

Три раза потребовалось моему обиженному на весь мир члену, которого дважды за один вечер удержали от головокружительного удовольствия, чтобы хоть немного успокоиться и позволить мне вернуть себе ясность мыслей.

И на все три раза потребовалось каких-то двадцать минут активных ванных процедур, что, мягко говоря, обескураживает и заставляет почувствовать себя вновь озабоченным подростком.

Пусть ненамного, но мне стало легче, и теперь я хотя бы способен вести себя адекватно и спокойно вступать в диалог.

По крайней мере, я был полностью уверен, что хотя бы сегодня без лишних проблем справлюсь с компанией Никс, в присутствии которой теперь моё тело решило отделиться от разума и жить своей собственной жизнью.