Невидимая невеста - Жюль Верн

Обыск начался с кухни. Один из полицейских открыл окно, которое пропускало лишь тусклый свет, и наружные ставни с узким ромбовидным отверстием.

Кухня была обставлена крайне просто, даже примитивно: чугунная печь с трубой под навесом широкого камина; с каждой стороны — по шкафу; посередине — стол, покрытый клеенкой, два соломенных стула и две деревянные табуретки; на стенах — кухонная: утварь; в углу равномерно тикали настенные часы, — судя по положению гирь, их завели вчера.

В печи еще горело несколько кусков угля, от него и шел дым, который мы видели снаружи.

— Вот кухня, — произнес я, — а где же повар…

— И его хозяин, — добавил капитан Харалан.

— Продолжим наши поиски, — сказал господин Штепарк.

Мы осмотрели две другие комнаты первого этажа, выходившие во двор. Одна из них — гостиная — была обставлена старинной мебелью с потертой местами обивкой немецкого производства. На полочке камина с толстой железной подставкой для дров стояли у часы в стиле рококо довольно дурного вкуса; их остановившиеся; стрелки и пыль на циферблате свидетельствовали о большой неаккуратности хозяев. На одной из панелей, напротив окна, висел портрет в овальной рамке. Дощечка с надписью красными буквами гласила: «Отто Шториц».

Мы смотрели на это полотно, отличавшееся энергичным рисунком и яркими красками. Хотя и подписанное неизвестным именем, оно представляло собой настоящее художественное произведение.

Капитан Харалан не мог оторвать глаз от этого холста.

На меня тоже лицо Отто Шторица произвело сильное впечатление. Способствовало ли этому мое тогдашнее умонастроение?.. Испытывал ли я невольно влияние среды? Не знаю. Но здесь, в этой заброшенной гостиной, ученый представлялся мне фантастическим существом, персонажем из книг Гофмана — Даниэлем из «Замурованной двери», Деннером из «Короля Трабаккио», «Песочным человеком» из «Мастера Коппелиуса»[73]. На портрете он был словно живой: с могучей головой, всклокоченными седыми волосами, огромным лбом, горящими как уголья глазами, ртом со вздрагивающими губами; мне представилось, что вот сейчас он выскочит из своей рамы и воскликнет голосом, пришедшим из потустороннего мира: «Что вы здесь делаете, незваные гости?! Подите прочь!»

Окно гостиной, закрытое жалюзи, пропускало дневной свет. Нам не было необходимости его открывать, и мы его не открыли. Быть может, поэтому портрет выглядел так странно и производил такое сильное впечатление?

Начальника полиции, казалось, больше всего поразило сходство между Отто и Вильгельмом Шторицами.

— Если бы не разница в возрасте, — сказал он мне, — этот портрет мог бы быть портретом как отца, так и сына: те же глаза, тот же лоб, та же голова на широких плечах и то же дьявольское лицо!.. Так и хочется изгнать нечистую силу и из того, и из другого…

— Да, — произнес я, — сходство поразительное!..

Капитан Харалан стоял как пригвожденный перед полотном, словно это был сам портретируемый.

— Вы идете, капитан? — спросил я его.

Он обернулся и пошел за нами.

Из гостиной по коридору мы прошли в соседнюю комнату. Это был рабочий кабинет, там царил полный беспорядок. Некрашеные деревянные полки были загромождены книгами, по большей части не переплетенными; в основном это были труды по математике, химии и физике. В одном из углов находились какие-то инструменты, аппараты, механизмы, банки, портативная плита, набор батареек, катушка Румкорфа[74], один из электрических горнов системы Муассана[75], который доводит температуру до 4000–5000 градусов, несколько реторт и перегонных аппаратов, образцы металлов и металлоидов, объединенных под названием «редкоземельные элементы»[76], небольшой ацетиленовый газгольдер[77], питающий висящие в разных местах лампы. Посреди комнаты стоял стол с грудой бумаг, канцелярскими принадлежностями и тремя или четырьмя томами полного собрания сочинений Отто Шторица, раскрытыми на главе, где речь шла о рентгеновских лучах.

Обыск в рабочем кабинете не принес никаких новых сведений. Мы уже собирались уходить, когда господин Штепарк заметил на камине странной формы склянку голубоватого цвета. Сбоку была приклеена этикетка, а через пробку проходила трубка, закупоренная куском ваты.

Господин Штепарк — то ли просто из любопытства, то ли следуя инстинкту полицейского — протянул руку, чтобы взять склянку и рассмотреть ее поближе. Возможно, он сделал какое-то неловкое движение, но стоявшая у края камина склянка упала как раз в тот момент, когда он собирался ее взять, и разбилась о пол.

Разлился раствор желтоватого цвета. Эта чрезвычайно летучая жидкость превратилась в пар со специфичным слабым запахом, не похожим ни на какой другой, таким слабым, что наше обоняние едва его улавливало.

— Черт возьми, — сказал господин Штепарк, — эта склянка упала вовремя…

— В ней, по-видимому, был какой-то состав, изобретенный Отто Шторицем… — проговорил я.

— Сын, должно быть, знает его формулу и сумеет приготовить все заново! — сказал мне в ответ господин Штепарк.

Затем, направляясь к двери, он произнес:

— Пойдемте на второй этаж.

Прежде чем покинуть первый этаж, господин Штепарк приказал двум полицейским остаться в коридоре.

В глубине особняка, с другой стороны кухни, находилась лестница с деревянными перилами и скрипящими ступеньками.

На лестничную площадку выходили две смежные комнаты. Их двери не были заперты на ключ, и, чтобы войти, достаточно было повернуть медную ручку.

Первая комната, расположенная над гостиной, была, очевидно, спальней Вильгельма Шторица. Там находились только железная кровать, ночной столик, дубовый шкаф для белья, туалетная тумбочка на медных ножках, диван, кресло, обитое толстым утрехтским[78] бархатом, два стула. И кровать, и окна — без занавесок. Словом, меблировка была сведена к необходимому минимуму. Никаких бумаг ни на камине, ни на круглом столике, стоявшем в одном из углов комнаты, мы не обнаружили. Постель была еще разобрана в этот утренний час, оставалось только гадать, спал ли кто на ней ночью.

Однако, подойдя к туалетной тумбочке, господин Штепарк обратил внимание, что на поверхности воды в тазике плавало несколько мыльных пузырей.

— Если предположить, — проговорил начальник полиции, — что с тех пор, как пользовались этой водой, прошло двадцать четыре часа, мыльные пузыри уже растворились бы… Из этого я заключаю, что интересующий нас субъект занимался здесь своим туалетом сегодня утром, перед тем как выйти из дома.