Тьма на рассвете. Возникновение криминального государства в России - Дэвид Саттер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И, наконец, чеченским террористам пришлось бы продемонстрировать техническую виртуозность. В Москве взрыв бомбы на улице Гурьянова вызвал обвал лестничных пролетов. На Каширском шоссе восьмиэтажное кирпичное здание было превращено в груду камней. В Волгодонске взрывом убито 17 человек, и от него пострадало 37 зданий вокруг. Чтобы добиться таких результатов, нужно тщательно определить и подготовить взрывчатые вещества. В Москве взрывчатка была подложена таким образом, чтобы разрушить наиболее уязвимые и важные структурные элементы, так, чтобы все здания рассыпались, как карточные домики. Такие тщательные расчеты под силу лишь опытным специалистам, а единственным источником таких специалистов в России являются спецназ, военная разведка (ГРУ) и ФСБ[64].
Другим интригующим аспектом взрывов жилых зданий был расчет времени. Взрывы объяснялись как ответ на исламское вторжение в Дагестан под предводительством чеченцев в начале месяца (которое многие считали провокацией со стороны России). Тщательное расследование взрывов жилых зданий, однако, показало, что для организации их потребовалось бы от четырех до четырех с половиной месяцев. При построении модели указанных событий видно, что конспирация строго соблюдалась на всех этапах подготовки взрывов: при разработке целей нападения, посещении этих целей, внесении корректив, определении оптимальной смеси взрывчатых веществ, отдаче приказов об их подготовке, проведении точных расчетов на основании состава взрывчатки, найме в аренду площадей в намеченных зданиях и транспортировке туда взрывчатых веществ.
Если бы даже эти расчеты были хотя бы приблизительно верными, планирование взрывов должно было начаться еще весной и никак не связано с возмездием за чеченское вторжение в Дагестан. Однако эти взрывы могли быть составной частью плана, в который входило чеченское вторжение в Дагестан, ответная бомбардировка ваххабитских селений якобы с целью возмездия и взрывы в Буйнакске, Москве и Волгодонске под видом ответной чеченской мести. Но подобный план мог осуществляться только должностными лицами российского правительства в сотрудничестве с ФСБ[65].
Вначале эти противоречия волновали лишь небольшую группу людей, знакомых с террористическими организациями и возможностями ФСБ. Но вечером 22 сентября, шесть дней спустя после взрывов в Волгодонске, произошел инцидент с «тренировочными учениями» в Рязани, и пойманные там «террористы» оказались офицерами ФСБ[66]. Вскоре после этого в ФСБ стали утверждать, что взрывчатым веществом, использованным во время терактов в Буйнакске, Москве и Волгодонске, был не гексоген, как об этом говорилось в течение нескольких недель, а смесь порошка алюминия и аммиачной селитры, которые можно найти в любом колхозе.
У многих россиян не укладывалось в голове, что ФСБ может быть причастна к взрывам жилых зданий, но оба эти события усилили подозрения. Многие просто не могли поверить в то, что фальшивая взрывчатка была подложена в подвал жилого дома в Рязани в ходе «тренировочных учений». В то же время изменение названия взрывчатого вещества казалось попыткой опровергнуть факт обнаружения газовым анализатором гексогена в Рязани — ведь единственный завод в России, производящий гексоген, находился под охраной ФСБ. Милиция уже арестовала одного человека со следами гексана на руках, который по своим химическим свойствам напоминает гексоген.[67]
Однако эти подозрения не создали серьезных проблем для ФСБ. Утверждения ФСБ по поводу «тренировочных учений» в Рязани и изменения типа взрывчатого вещества, хотя и казались неправдоподобными, но их трудно было опровергнуть. Мешки со взрывчаткой, обнаруженные в подвале дома № 14/16 по улице Новоселов в Рязани, находились под надзором ФСБ, и к ним запрещено было приближаться посторонним лицам. И точно так же невозможно было доказать, что во время терактов использовался гексоген, потому что место катастрофы расчищалось в течение нескольких дней после взрывов, уничтоживших следы преступлений. На улице Гурьянова груду камней разобрали за три дня[68].
После этих взрывов Россия предприняла новое вторжение в Чечню, которое теперь встретило огромную поддержку населения. Путин был назначен преемником Ельцина, и предвыборная агитация за него началась в то самое время, когда российские войска двигались по чеченской равнине к Тереку. В стране, уставшей от преступности и беспорядков, государственное телевидение помогло Путину создать образ компетентного, энергичного и решительного человека; за несколько недель его рейтинг совершил скачок от почти нулевого до главного кандидата в президенты.
Но по мере продолжения чеченской войны и расширения кампании по выборам президента все более распространялись опасения по поводу того, что события, приводящие к войне, были спланированы заранее. Некоторые политические обозреватели в Москве отмечали, что события разворачивались таким образом, как это описывал в своей книге известный политолог из Чикагского университета Гарольд Лассвелл, и были наиболее оптимальными для успешной пропаганды. В книге, касаясь пропагандистской деятельности союзников во время Первой мировой войны, Лассвел писал, что успех пропагандиста определяется степенью напряженности среди населения, которую автор называл «условием приспособления или плохого приспособления: сюда входят общественное беспокойство, нервозность, раздражительность, волнение, недовольство или напряжение». По мнению Лассвелла, «пропагандист, ведущий пропаганду в обществе с высоким уровнем напряженности, обнаруживает, что для воспламенения скопившейся в нем взрывной энергии достаточно маленькой спички, которой в обычном состоянии можно было бы разжечь только костер»[69].
Не было сомнения в том, что чеченскую войну Путин вел, имея дело с обществом, где степень напряженности после сентябрьских терактов сильно возросла. Когда Волошин начал расследование рязанского инцидента, друзья посоветовали ему ознакомиться с книгой Лассвелла, зная о популярности американского политолога в кругах ФСБ. Прочитав книгу, Волошин пришел к выводу, что события были разыграны по сценарию, написанному Лассвеллом.
В то же время, хотя доказательств причастности к взрывам чеченцев не было, предполагалось, что они имеют чеченский «хвост», хотя для чеченцев взрывы не имели смысла[70]. Добившись относительной независимости в первой чеченской войне, они знали, что легко могут лишиться ее, если Россию спровоцировать в достаточной степени. Если предполагать, что чеченцы понимали опасность вторжения, но — из чистой ненависти — все же устроили взрывы жилых зданий, то для них было бы логичным совершить новые террористические акты сразу же после вторжения, однако этого не произошло. В то же время, взорвав жилые дома в рабочих районах, а не стратегические объекты или же цели, важные как символы государства, чеченские террористы как бы объявили войну российскому населению, и такой взрыв был бы совершенно нелогичным для выражения протеста против действий российского государства.
Возможно, никогда не будет убедительных доказательств того,
