Единственный и Гестапо - Георг Борн

— Этот тип вас знает, господин Банге?

— Я его также припоминаю. Это, кажется, Ценкер. Да, он удрал из концентрационного лагеря. Неприятно, что он вас встретил со мной. Какого черта вы вообще за мной увязались?

— Но ведь вы просили меня провести вас куда-нибудь.

— Браун, вы путаник и фантазер. Если встретите Ценкера и он спросит вас обо мне, скажите, что случайно со мной познакомились. Мне все же придется в ускоренном порядке уезжать.

Эта история мне не нравится: Ценкер разболтает по всему Парижу, что видел меня с Банге. Если это дойдет до Арнольда, — весь мой план сорвется.

Мои мысли переходят к данному мне поручению. Я очень доволен, что с Арнольдом не повторится происшедшее с Урбисом. Правда, ему в гестапо придется несладко. Но, с другой стороны, при чем здесь я? Не надо делать глупостей и лезть на самую границу. Если поедет — сам виноват, пусть и пеняет на себя. Эта операция, однако, будет нелегкой, на ней можно сломать себе шею.

Кстати, нужно разыскать темпераментную бразильскую даму. Нахожу в записной книжке данный ею номер телефона. Звоню.

— Конечно, не забыла. Я вас прекрасно помню и не только помню, но и вспоминаю. Да, сегодня вечером…

На другой день вижу в кафе издалека Ценкера, подсаживаюсь к нему. Он сдержан.

— Скажите, приятель, почему вы вчера на улице так пялили глаза на меня и этого, как его зовут, фон Берга?

— Откуда вы знаете этого человека, Штеффен?

— Мы с ним познакомились у зубного врача и вместе вышли. Он тоже эмигрант, кажется, католик.

— Слушайте, Штеффен, берегитесь этого субъекта. Он вовсе не фон Берг, я не знаю его фамилии, но полгода назад он допрашивал меня в гестапо. Я ему это припомню.

— Отчего же вы вчера так скромно прошли мимо, надо было дать ему по роже. Я бы вам помог, если бы вы только намекнули, что за птица этот фон Берг, а у меня рука тяжелая, — ему больше не пришлось бы ходить к зубному врачу.

Прошло около двух недель, встречаю приятеля:

— Знаете, Браун, бедный Ценкер скоропостижно умер у себя в номере; его отправили в морг. Полицейский врач считает, что смерть произошла от паралича сердечной мышцы на почве отравления никотином. Ценкер действительно чертовски много курил.

Понимаю, господин Банге, вы очень быстро действуете. Мне это импонирует, но в то же время чувствую острое беспокойство.

Представь себе, Штеффен, что ты не угодил энергичному господину Банге. Ты спокойно приходишь домой, выпиваешь чашечку кофе, выкуриваешь папиросу и отправляешься к праотцам при помощи небольшой сердечной слабости. Мементо мори, Штеффен.

По ассоциации вспоминаю Мори из Штеховиц. Они почему-то там в отношении Урбиса не применили этого метода. Очевидно, они не любят однообразия и рутины. Помни, Штеффен, и будь мудр, аки змий.

Вечером я вызван к Форсту. К своему удивлению, вновь там нахожу Банге. Я ему рассказываю о смерти Ценкера.

Он очень удивлен и изрекает сентенцию:

— Людям с больным сердцем нельзя курить, в особенности сигары.

Я ему подмигиваю.

— Что вы, Браун, корчите гримасы, у вас, видно, нервы не в порядке Я сегодня уезжаю в Берлин, и помните, что через два месяца Арнольд должен быть на родине.

— Ну, в крайнем случае с ним может случиться сердечный припадок, паралич сердечной мышцы или что-нибудь в этом роде.

— Браун, бросьте свои обезьяньи фокусы и позаботьтесь лучше о своем здоровьи. Вы поняли меня? У вас манеры последней шлюхи, и вы шутите в самый неподходящий момент. Вот вам деньги — и исчезайте. Сюда ходите пореже. Этот идиот Ценкер мог кому-нибудь рассказать о нашей встрече до того, как догадался издохнуть. Счастливо оставаться, Браун.

Я на лестнице пересчитываю деньги — десять тысяч франков. Неплохо. Банге не скупится, но он, каналья, к тому же большой неврастеник, и садист. Я вспоминаю вечер у него на квартире в Берлине и рассказ Ценкера о допросе. Нужно, однако, серьезно взяться за работу.

В случае, если эта операция удастся, я вступлю с моими приятелями в дипломатические переговоры и предложу им полюбовную сделку: мы друг другу взаимно восстанавливаем девственность.

Это будет просто трогательно: девственные юноши Штеффен и Банге, хо-хо-хо-хо! Затем я получаю небольшую сумму денег, в пределах десяти тысяч долларов, за свои заслуги перед родиной и отправляюсь в Южную Америку. Кстати, эта бразильянка, несмотря на свой возраст, заслуживает всяческого уважения. Почему бы тебе, Штеффен, не стать принцем-супругом?

Уже около месяца, как я не встречался с Арнольдом. За это время раз был в Париже, но я его пропустил. Ехать к нему в Страсбург не следует. Он будет удивлен и заподозрит неладное. Но это не страшно. Нам с тобой, Арнольд, некуда торопиться, а они подождут.

Откровенно говоря, эта операция приобрела для меня спортивный характер. Я большой любитель этого вида спорта — психологического.

Наконец, телефонный звонок. Говорит Арнольд:

— Вы меня, Штеффен, разыскивали? Заходите ко мне. Встреча теплая и очень дружелюбная.

— Вы значительно лучше выглядите, Штеффен. Что вы делали в течение этого времени?

— Занимался разными вещами, между прочим, нашел вам трех новых подписчиков, двух в Швейцарии, одного в Англии.

— Вы мой добрый гений! Я теперь буду выпускать бюллетень через день и улучшу его внешний вид. Попробую вскоре купить собственный множительный аппарат, тогда я стану совсем независимым. Знаете, Штеффен, я в ближайшем номере пущу интересную информацию о германских подземных аэродромах. Если хотите, я вам даже скажу, из какого источника я ее получил.

— Нет, этого вы мне лучше не говорите. Я не люблю знать того, что меня не касается. Это может даже иметь неприятные последствия. Допустим, через неделю арестовывают вашего информатора. У вас сразу возникает мысль — это разболтал Штеффен.

— Вы, Штеффен, молодец, с вами можно иметь дело. Я хотел проверить, не любопытны ли вы.

— О, я давно избавился от этого порока, иначе я не мог бы делать свое маленькое дело.

— Хотите, Штеффен, работать вместе?

— Какое амплуа вы мне предназначаете?

— В основном получение информации, у вас ведь есть большие возможности.

— Я подумаю, завтра дам ответ.

Ну, господин Банге, если хотите, чтобы из нашей авантюры что-либо вышло, давайте информацию, и притом подлинную, — липовую я сфабрикую не хуже вас.

Я поговорил на эту тему с Форстом. Сначала он шипел и извивался, но потом я начал получать довольно интересные, хотя и второстепенные документы.

Арнольд одобрял мою работу. У нас с ним устанавливались все лучшие отношения. На всякий случай я решил его дополнительно разыграть.

В течение нескольких вечеров я составлял нечто вроде дневника. Этот дневник содержал рассуждения на тему о том, что эмигрантская жизнь угнетает меня своей бездеятельностью; что необходимо бороться с мрачными настроениями. Далее следовали сентенции о сублимировании сексуальной энергии в политическую и так далее в том же духе.

Все это вместе с несколькими книжками я забываю в портфеле у Арнольда. Вечером прибегаю взволнованный, спрашиваю о портфеле.

— Он лежит на диване, я его только что заметил, — отвечает Арнольд.

Хитришь, мой друг, ты несомненно осмотрел портфель и прочел дневник! Я бросаю на Арнольда сконфуженный взгляд. Он равнодушно на меня смотрит.

Подготовительный этап закончен, нужно разработать операцию топографически. Ко мне из Берлина вновь приезжает гость, на этот раз неизвестная личность.

Мы сидим над картой.

— Вот Базель, а вот наш пункт. Отсюда до границы — четыре километра. Итак, я рассчитываю, что через две недели все будет в порядке. Автомобиль вы получите в Базеле.

— Надеюсь, это будет не «мерседес» с кильским номером.

— Не валяйте дурака, это будет «фиат», номер вам позже сообщит Форст. Наш человек будет ждать у сто пятьдесят восьмого километра на шоссе, он назовет себя Беренсом. Ну, кажется, все.

— У меня имеется еще один вопрос: как поступить мне, когда все будет закончено?

— Вы останетесь в Германии.

— Нет, это будет означать конец моей работе. Я лучше вернусь и попробую вывернуться.

— Пробуйте, Браун, только смотрите, не перемудрите. Я знал умных людей, которые с каждым днем становились все умнее, пока не превращались в круглых идиотов.

— Спасибо за комплимент.

— Нет, это не комплимент, а совет. До свидания.

Нет, меня не так легко провести! Если я уеду в Германию, меня немедленно разоблачат, как организатора похищения. Никакой осел не поверит, что увезли двоих сразу. Со мной в Берлине немного повозятся, потом, увидев, что я им бесполезен, выбросят как выжатый лимон, или, вернее, для собственного спокойствия, посадят в концентрационный лагерь.

Смотри, Штеффен, как бы тебя не разыграли. Конечно, лучше остаться в Швейцарии и придумать какую-нибудь мелодраму. Люди ведь в основном дураки, а швейцарской полиции бояться нечего.