Секта - Еремей Парнов

— Провентилировать? — не понял Далюге.

— Изучить. Найти нужные контакты, договориться о ценах, лицензиях… Мало ли?

— О да! — Далюге одобрительно закивал. — Мы это вполне понимаем… На территории, которую мы предполагаем арендовать, возможно построить аэродром?.. Самый примитивный, с травяным покрытием?

— Не вижу особых препятствий. Придется, ясное дело, договариваться с инстанциями… И на местном уровне тоже… Короче, деньги решают все.

— Поближе к Москве можно устроиться? — спросил Зефков после того как Гюнтер подробно истолковал ему ситуацию. — Я бы хотел арендовать постоянный ангар хотя бы на две авиетки.

— Попробую устроить вам в самой Москве. Тушино подойдет?

— О Тушино! — расплылся в восторге Далюге. — Лжедмитрий Второй, — обнаружил он недюжинные познания, — тушинский вор и красавица-полячка.

СТРАЙБС — СВЕТЛАЯ ПОЛОСА В ТВОЕЙ ЖИЗНИ

Глава десятая

Человек-невидимка

Обычно тихий в эти утренние часы Скатертный переулок был взбудоражен завыванием милицейских сирен. На вызов, последовавший в 11 часов 45 минут из пресс-агентства «Блиц-Новости», примчалось чуть ли не все московское начальство: заместитель мэра, префект, с десяток крупных чинов из ГУВД и уголовного розыска. Руководство Федеральной службы безопасности, опередив конкурирующие организации, уже изучало обстановку на месте.

Вкратце случившееся можно было охарактеризовать, как дерзкое нападение на генерального директора агентства в его собственном кабинете, но ни самого нападавшего, ни каких бы то ни было следов его пребывания обнаружить не удалось.

«Да был ли мальчик?» — так и порывался спросить подполковник Корнилов, по третьему разу выслушивая довольно-таки путаные показания секретарши директора. Вздор по поводу дверей, которые сами по себе вдруг начали открываться, следовало отнести за счет расстроенных нервов. Начальник отдела по борьбе с оргпреступностью в нечистую силу не верил, но тамбур для порядка обследовал. Двойные двери из добротного дуба толщиной в пять сантиметров могли выдержать порыв ветра ураганной силы. Единственная причина, не считая полтергейста и «Чебурашек», таким образом, исключалась. Листья тополя во дворе едва трепетали, да и герметические рамы в кабинете, где работал кондиционер, были закрыты наглухо.

Ни охрана, ни ближайшие сотрудники никакой посторонней личности не заприметили. Единственный, кто мог внести в столь загадочную ситуацию хоть какую-то ясность, был сам потерпевший, но он пребывал в тяжелейшем состоянии, которое врач скорой помощи охарактеризовал как инсульт.

На все вопросы Юрий Пантелеевич Красиков откликался бурной жестикуляцией и нечленораздельным мычанием, в котором едва угадывались проблески слов. Чаще всего слышалось нечто похожее на «оставил» или «аставил», что могло быть истолковано, как «заставил» и даже «наставил».

Дальнейшие расспросы ни к чему не привели. Опасаясь ухудшить положение, вице-мэр потребовал немедленно доставить Красикова в больницу. Его осторожно вынули из кресла и уложили на носилки.

— «стрился… вдхе», — были последние произнесенные им звуки, записанные на магнитофон.

— Что вы сказали? — наклонился над носилками Корнилов. — Повторите, пожалуйста.

— Оставьте его в покое! — тут же последовал генеральский окрик.

Подполковник вздрогнул, выпрямился и отошел в сторонку. Он понял, что в случае чего вся ответственность падет на него. Начальством владела одна забота: довезти Красикова живым до больницы, а там, что будет.

«Еще один золоторизец на мою голову», — подумал Корнилов.

Хочешь — не хочешь, а для протокола требовалось дать разумное объяснение. Отбрасывая один вариант за другим, кое-как удалось выстроить некий каркас, подозрительно напоминающий карточный домик.

Что знал Корнилов о гендиректоре Красикове в дополнение к сведениям общеизвестным? Кое-что все-таки знал…

Независимое пресс-агентство «Блиц-Новости», отпочковавшееся от прежнего АПН, занимало двухэтажный особняк, построенный в середине прошлого века. Его генеральный директор Юрий Пантелеевич Красиков отличался незаурядной пробивной способностью. Ему не только удалось заполучить в аренду этот замечательный голубой домик с колоннами, но и каким-то образом его приватизировать.

Восхождение Красикова началось в середине семидесятых годов, когда он привлек внимание своими умеренно прогрессивными очерками на международные темы. На общем фоне «Правды», давшей заметный крен в сторону национал-большевизма, даже малейшие проблески здравомыслия воспринимались широкой общественностью с пониманием и надеждой на конечную победу прагматического крыла. Считалось, что в ЦК идет ожесточенная борьба между сталинистами-консерваторами, которых почему-то именовали «правыми», и либерально настроенными «левыми», так сказать, «детьми двадцатого съезда».

Вот почему переход Красикова на Старую площадь, где он занял должность консультанта в новом пропагандистском отделе, нацеленном на заграницу, был воспринят как небольшая, но ощутимая победа прогрессистов.

Об успехах и поражениях в схватках под ковром общество судило опять-таки по газетам, вычитывая главным образом между строк. Уверенно продвигаясь вверх по номенклатурной лестнице, Юрий Пантелеевич верно служил всем генеральным секретарям, вплоть до последнего, который, став Президентом СССР, посадил его на агентство печати.

Путч Красиков встретил сдержанно и с достоинством. Формально выполнив указания гекачепистского эмиссара, он нигде не засветился прямой поддержкой «кучки пьяниц», как писалось уже на третий день провалившегося мятежа, и вышел сухим из воды. Однако руководство вторым по значению информационным монстром страны вынужден был уступить активному защитнику Белого дома, который вскоре впал в немилость и переметнулся в лагерь коммунистической оппозиции. Наступил период бесконечной чехарды и смены масок.

Революция не пожирает своих детей, вернее, не с них начинаются людоедские пиршества. В первую очередь приносят головы на алтарь отечества дураки, возомнившие себя отцами. Одни, опьяненные победой, не успевают перестроиться и рвутся на новые баррикады, другие, чувствуя себя обделенными, тоже начинают совершать глупости. Слава Богу, если все ограничивается перетасовкой колоды, без крови. Гильотина вовсе не обязательна для номенклатурного передела, тем более неизбежно наступает момент, когда возрастает цена на людей благонадежных, не только умеющих, но и любящих служить власти как таковой, независимо от цвета знамен.

Пробил час и для Красикова, и он не упустил своего, выказав способности прирожденного бизнесмена. Талантливый человек всегда выплывает, если не помешает такой атавизм, как принципы.

Родовое гнездо князя Орлова, флигель-адъютанта и пассии последней русской царицы, подверглось коренной реконструкции. Пришедшее в полный упадок при последнем владельце — райкоме комсомола, — оно вновь засияло алебастром и небесной лазурью. Кариатидам вернули утраченные конечности, райкомовскую столовку превратили в бар-ресторан, затмивший аналогичное заведение мидовского пресс-центра, а спальня хозяйки дома, безвременно отошедшей в лучший мир графини Стенбок-Фермор, приняла облик служебного кабинета. И какого! Ни на Старой площади, ни в Кремле не видели ничего подобного. Суть не в размерах, а в стиле. Эклектичное соединение делового модерна с холодным ампиром времен Александра Первого производило на посетителей прямо-таки завораживающее впечатление. Уже сама обстановка внушала почтительное чувство дистанции и некоторой загадочности. Сами собой приходили на ум вопросы по поводу владельца всей этой, рассчитанной на внешний эффект роскоши. Каков он на самом деле? Тщеславен, лишен вкуса и чувства меры или же настолько богат и влиятелен, что не считает нужным это скрывать? Озадачивала нарочитая несопрягаемость вещей и предметов.

Компьютерный терминал с новейшим оборудованием от Макинтоша и переоснащенный под электричество огромный бронзовый кенкет, подобающий скорее игорному заведению в Монте-Карло. Рядом с иконой Иверской богоматери висела цветная фотография Президента, снабженная дарственной надписью. Диплом почетного гражданина захолустного американского городка, который Красиков посетил в составе правительственной делегации, соседствовал с неотличимой от подлинника копией Модильяни, заключенной в золоченый багет с явно неуместными завитушками. Синие, лишенные зрачков глаза обнаженной были устремлены на противоположную стену, где висели цветные фото самого Красикова, запечатленного в момент дружеского общения с сильными мира сего: нидерландской королевой Беатрикс и папой Войтылой, актером Сталлоне и Мадонной в соблазнительном неглиже. Словом, много было всего: премьеры, знаменитые писатели, негры-бегуны и белые теннисисты из первой десятки, а также генералы различных армий и родов войск.