Иначе не выжить - Анатолий Ковалев

Официант поставил перед Анхеликой коктейль, и она, едва пригубив его, заявила Балуеву:

– Ты хочешь, чтобы я свалилась замертво? Это слишком крепко для меня.

Надо разбавить тоником!

– Ты все испортишь! Лучше закажи парочку сандвичей, и все будет в норме.

– Неужели ты пришел сюда ради этого блядского значка и заодно меня споить?

– Не только, – лаконично ответил он, плеснув себе в бокал мартини. – Еще чтобы выпить с тобой за нашего общего друга Федю, которого ты по старой дружбе сдала Поликарпу.

Анхелика вспыхнула, сверкнула черными очами, но вымолвить что-либо не смогла. Она поставила свой бокал на место, запустила пальцы в прическу, тут же разрушив хваленую башню, и низко склонила голову. Он не стал мешать ее терзаниям, осушил свой бокал и уставился на эстраду, где «доярка» выжимала последние капли.

– Выйдем на свежий воздух, – попросила Анхелика.

В наступивших сумерках они не нашли лучшего пристанища, чем ее машина.

– Что с Федей? – спросила она, когда они устроились на передних сиденьях.

– Не знаю, – честно ответил Балуев. – Позавчера, возвращаясь из поездки, он едва не схлопотал пулю. А сегодня пропал куда-то. Мы договорились вместе приехать в «Андромаху», но он не заехал за мной.

– Может, он сейчас дома?

Она достала из бардачка радиотелефон и набрала номер Федора. Ей ответили длинные гудки.

– Откуда директор зоомагазина узнал о его «ходках»? Ты рассказала?

– Демшин? – вытаращила она свои огромные глаза. – Он-то тут при чем?

– Он больше месяца выслеживал Федора на Рабкоровской, но сам, видимо, хорошо подставился и получил пулю в лоб.

– Демшин? – снова выпалила она с неменьшим изумлением, чем в первый раз.

– Давай пойдем по порядку, – предложил Геннадий. – Кому ты рассказывала о Фединых поездках за город? Только не надо увиливать. Кроме тебя, о них никто не знал.

– Я и не увиливаю, – пробормотала она, чуть не плача. – Мне пришлось обо всем рассказать мужу, будь проклят он со своей ревностью! – всплеснула она руками. – Он и раньше меня ревновал к Федору, но в последние месяцы просто с цепи сорвался! Кто-то донес ему, что мы с Федей обедаем в нашей телевизионной столовке, и он весь вечер надо мной измывался, грозил убить. Он вытянул из меня все.

– Почему ты не сообщила об этом Федору?

– Мы больше не виделись.

– Ты могла позвонить.

– Струсила, – откровенно призналась Анхелика. – Муж бы сразу заподозрил, если бы Федя сменил маршрут.

– Логично. – Балуев на мгновение задумался, как бы прикидывая, на сколько потянет следующий вопрос, если его положить на весы, и наконец решился:

– А мог ли твой муж действовать самостоятельно, в обход Поликарпа? Он ведь, кажется, не последний человек в организации?

– Что ты! Он Поликарпу докладывает обо всем, даже в какой позе трахал меня минувшей ночью! Ничего не скроет! Думаю, что и допрос с пристрастием он мне учинил по подсказке Карпиди. Они наверняка давно следят за Федором.

– Зачем?

– Он ведь должник Поликарпа.

– И что с того?

– Ну, не знаю, – пожала она плечами. – Может, боялись, что он улизнет не расплатившись? Так ведь принято?

– И поэтому решили его убить, чтобы он не расплатился никогда?

Своим последним вопросом он загнал женщину в тупик. "Зачем я ее мучаю?

Сразу видно, что она не посвящена в тайны высокой политики! – размышлял Балуев, подтрунивая над собой. – Надо задавать вопросы, на которые она знает ответы!"

– Не думай, малышка, что я тебя осуждаю, – ласково начал он, будто собирался продолжить с ней этот вечер в более интимном месте. – Каждый поступает в меру своих возможностей.

– Не надо только меня жалеть! – отрезала Анхелика. – Я сама знала, на что шла, когда выходила замуж!

– Меня мало интересуют подробности твоей семейной жизни, – заверил ее Геннадий. – Лучше объясни мне, дураку, почему Поликарп на такое дело послал бизнесмена?

– Ты про Демшина, что ли? – догадалась она. – Так он бизнесменом стал недавно. Это был один из самых преданных ему боевиков.

– Вот оно что…

Он сделал вид, что эта информация для него ровным счетом ничего не значит, но в душе праздновал победу:

«Моя версия подтверждается! Все рассчитано так, чтобы подвести под удар Мишкольца! Надо звонить шефу, тянуть больше нельзя. Сегодняшнее исчезновение Федора может обернуться для нас катастрофой!» Он предложил ей сигарету, и они задымили.

– Знаешь, – вдруг сказала она, накрыв его руку влажной ладонью, – тебе не стоит больше показываться в «Андромахе». Твой сегодняшний визит не пройдет для меня даром.

– Очередная сцена ревности? Скажи ему, что я хочу сделать телепередачу о коллекции картин Мишкольца и веду с тобой переговоры.

– Это правда?

Он покачал головой, при этом смущенно улыбаясь.

– Только что родил. – И, подмигнув, добавил:

– А может, правда. Чем черт не шутит?

– Это было бы здорово, – оживилась она, – об этой коллекции по городу ходят такие слухи!

– Я поговорю с Владимиром Евгеньевичем, пообещал Геннадий, – а сейчас мне пора.

– Погоди! – задержала она его. – Подожди меня здесь.

Через пять минут она протянула ему на ладони пошлое сердечко.

– Ты ведь хотел иметь этот значок?

Он чмокнул ее на прощание в щеку и бросился к своей машине. Растолкал спящего шофера и скомандовал по-барски:

– Трогай!

На такую удачу он мало рассчитывал. Он завладел неопровержимой уликой, которую с удовольствием подсунет этим волкодавам! Пусть поломают голову! Даже если немного поцапаются, все для пользы дела. Целый день ему не давал покоя труп в магазине «Игрушки». Еще вчера он прикинул, что парня в футболке «Горизонт» рабочие обнаружат только в понедельник утром, когда придут на работу. А до этого времени несостоявшийся директор оружейного магазина будет себе пованивать в собственном кабинете, если, конечно, его не хватится кто-нибудь из родных. Но о людях такого рода обычно начинают бить тревогу не скоро. Мало ли с кем и насколько он загулял? Парень был не промах, отмычками владел – будь здоров! Нет, такого вряд ли будут искать, да еще в ремонтирующемся магазине! А значит, есть шанс пойти ва-банк!

Шофер притормозил на Западной, возле бара «Ромашка». И тут вдруг до Балуева дошло, что вчера их с Федором видел здесь бармен, он обязательно даст показания, когда в понедельник начнется заваруха.

Как и вчера, тот подремывал в кресле за стойкой. Как и вчера, выпивохи и обжоры не осмеливались посягнуть на цветок, занесенный в Красную книгу.

– На что ты живешь, парень? – Геннадий Сергеевич постучал кулаком по кассовому аппарату.

– Тут разговоры не разговаривают!.. начал было бармен, еще толком не продрав глаз, но узнал вчерашнего посетителя и заискивающе улыбнулся ему в надежде, что тот явился не с пустыми руками.

– Сколько тебе здесь платят, дружок?

– Это коммерческая тайна, – не убирая улыбки с лица, сообщил тот. – Будете что-нибудь заказывать? – дал он понять, что на этом тема исчерпана.

В другой ситуации Балуев выказал бы ему полное презрение, повернувшись спиной или бросив что-нибудь пренебрежительное о качестве того или иного напитка, но он прекрасно понимал, что завтра здесь будет полно посетителей, которые вместо напитков станут требовать информацию.

Едва Геннадий открыл рот, чтобы сделать бармену созревшее у него в голове предложение, как в бар ввалилась группа подвыпивших парней агрессивного вида. Лицо бармена сразу же исказилось, и на нем уже не читалось ничего, кроме страха.

Балуев отодвинулся немного в сторону, чтобы дать возможность парням занять место у стойки бара. Их было пятеро, здоровенных бизонов, не отличавшихся разнообразием в одежде. Физиономии выражали стадное, тупое чувство сплоченности. Когда первый из них открыл рот, стало ясно, что эта штука у него предназначена для чего угодно, только не для того, чтобы составлять из слов предложения.

– Эй, ты… х… в подтяжках! – обратился он к бармену. –Ты… это… принес? Мы тебя… это… предупреждали.

– Сегодня у меня нет, – слетело с побледневших губ бармена.

– Нам по х…! Плати из кассы! – прикрикнул на него другой, у которого дела с синтаксисом обстояли лучше.

– В кассе едва наберется сто тысяч, – простонал должник, втянув голову в плечи и, видно, предчувствуя, что сейчас будут бить. И действительно, один из бизонов лихо перемахнул через стойку бара, прямо как в американском вестерне, и с размаху двинул бармену в ухо. Тот закачался, но не упал, а только закрыл руками лицо.

– Не надо так грубо! – подал голос Балуев, никем до этого не замеченный.

Замахнувшись для второго удара, парень застыл на месте и вопросительно посмотрел на своих товарищей, а те, в свою очередь, уставились на пижона в шикарном костюме.

– Зачем же так грубо? – обратился он к ним с вопросом. – Всегда можно договориться по-хорощему.