Плененная королева - Элисон Уэйр

Генрих, поигрывая своим винным кубком, посмотрел с наигранным удивлением на мать, спрашивая себя, всегда ли она являла собой пример добродетельной покорности по отношению к его отцу. Но Матильда была женщиной целеустремленной и не обратила внимания на сына.

– Полагаю, вы согласитесь, – сказала она, глядя на Алиенору, сидевшую с маской безразличия на лице, – что приехать из Аквитании, как мне говорят, ничуть не лучше, чем приехать из борделя!

Алиенора вспыхнула, но Генрих опередил ее. Он сидел во главе стола, с интересом и любопытством слушая разговор между матерью и женой, но теперь все зашло слишком далеко.

– Вы считаете Алиенору не слишком добродетельной?! – пролаял Генрих. Лицо его покраснело. – Не забывайте, она моя жена!

Императрица вспылила не меньше, чем Генрих:

– Я не только думаю. Я знаю! Эта женщина либо обманула тебя, сын мой, либо ты утратил уважение ко мне, приведя ее сюда и вынудив меня принять ее.

Алиенора поднялась.

– Я ухожу! – воскликнула она. – Я не позволю, чтобы обо мне говорили в таком тоне.

– Ну, тогда скажи, что ты не была любовницей Жоффруа, – бросила ей императрица.

Алиенора замерла, затаив дыхание, и на некоторое время, пока она замешкалась с ответом, воцарилось молчание. Выражение лица Генри, как это случалось довольно часто, стало непроницаемым.

– Я не буду это отрицать, мадам, – ответила Алиенора, чувствуя, как горят ее щеки. – Но я хочу, чтобы вы знали: Жоффруа сказал мне, что несчастен в браке и что как мужчина и женщина вы были отвратительны друг другу. Скажите, если это было не так.

– Мои отношения с Жоффруа не твое дело. А ты совершила зло. Но еще худшее зло – то, что вышла за моего сына, будучи любовницей его отца.

– Хватит! – прорычал Генрих. – Я больше не намерен это слушать. Вы, матушка, должны хранить при себе свои тайны, если хотите сохранить ту власть, что у вас еще осталась в этом мире… и остатки моей любви. – Голос его звучал саркастически.

– Живите, как вам позволяет ваша совесть! – Матильда вскочила на ноги. – Грех и кровосмешение совершила не я. И помяните мои слова: наступит день, когда придет возмездие. Бога не обманешь. А угрожать мне, Генри, нет нужды. Конечно, все это необходимо сохранить в тайне. Неужели ты думаешь, что я выставлю себя на позор, сообщив миру, будто мой покойный муж имел интрижку с самой скандальной женщиной в христианском мире? И знай, до меня доходили слухи…

– Хватит! – взревел Генрих. Кровь хлынула ему в лицо.

– Ты прав, – вспыхнула Алиенора и, подобрав свою мантию, с царственным видом вышла из комнаты.

– Надеюсь, вы довольны собой, матушка, – прохрипел Генрих. Взгляд его метал молнии.

– Твой брак имел политический резон. Я не отказываю тебе в этом, – пробормотала Матильда. – Но я могу только сожалеть о том, что у твоей жены запятнанная репутация, ведь она оскорбила меня с моим мужем, твоим собственным отцом. И после всего ей хватило наглости заявиться сюда и ожидать почетного приема.

– Матушка, – понизив голос, сказал Генрих, подаваясь вперед и заглядывая ей прямо в глаза. – Возможно, вы не слышали или не поняли меня. Но Алиенора – моя жена, и вы будете относиться к ней с уважением, как и я. Я люблю ее, люблю до безумия, и лучше вам смириться с этим. Для меня не имеет значения, что в прошлом она вела себя не как добродетельная женщина, потому что я и сам нередко так поступал, а потому не мне судить ее. Но я знаю, что жена любит меня и верна мне, так что оставим это раз и навсегда.

– Ты глупец, потерявший голову от любви! – отрезала Матильда. – Настанет день – и ты поймешь это. Ты сын своего отца, такой же упрямый и неуемный.

– Не забудьте, матушка, что я и ваш сын, – напомнил Генрих.

– Нет, Генри, ты дьявольского семени, а дьявол не выпускает из вида свою родню. А теперь иди. Оставь меня. Я устала.

– Прекрасно. Мне просить вашего благословения на ночь, матушка? – усмехнулся Генрих. – Впрочем, не буду вас беспокоить. Поскольку я дьявольского семени, ваше благословение не пойдет мне во благо. Но чего бы я хотел, так это перемирия. Вам не нужно дружить с Алиенорой. Даже я, глупец, потерявший голову от любви, как вы говорите, не прошу об этом. Но я прошу неизменно оказывать Алиеноре уважение, подобающее ей по титулу и как моей жене, если только такое возможно. Вам это ясно?

Матильда ничего не ответила. Она смотрела на сына с бесстрастным выражением лица.

– Я жду, – любезно проговорил Генрих.

– Хорошо, – процедила сквозь зубы она. – Я постараюсь встречаться с ней как можно реже.

– Насколько я понимаю, Алиенора сама больше не захочет вас видеть, – ответил Генрих.

– Мне очень жаль, Алиенора, – сказал Генрих, забираясь в кровать и заключая жену в объятия. – В особенности жаль, что моя мать решила отравить своим ядом наше воссоединение и мое знакомство с малюткой Вильгельмом. – Он поцеловал ее. – Малыш такой замечательный. Как две капли воды похож на меня.

– Я люблю тебя, Генри, – проговорила Алиенора, чувствуя собственную уязвимость.

Герцогиня положила голову мужу на грудь, и ощущение его силы принесло ей утешение. А потом она начисто забыла о Матильде, потому что знакомая волна страсти прошла по всему ее телу, и она отдалась сладостным ласкам мужа, хотя это и длилось недолго. Генрих, истосковавшийся по ней за долгие месяцы, быстро перешел к делу.

– Господи, как хорошо снова владеть тобой! – воскликнул он, а потом, охваченный страстью, уже не мог произнести ни слова.

Желание Алиеноры было не менее сильным, и они оба потеряли голову – перекатывались между простынями, прижимались, пожирали друг друга, и ей казалось, что она сейчас умрет от наслаждения. Потом, лежа в блаженном изнеможении, они в удивлении смотрели друг на друга, потрясенные глубиной собственной страсти.

– Прошу тебя, никогда больше не оставляй меня так надолго, – сказала Алиенора, прикасаясь к щеке Генри.

– Я думаю, мне придется это делать, если по возвращении меня будет ждать такое! – ухмыляясь, пошутил он. – Клянусь Господом, женщина, ты настоящее чудо! Я ни с кем не чувствовал такого. – Теперь он говорил серьезно.

– Я сделаю так, что тебе будет даже лучше, – пообещала Алиенора, чувственно соскользнув к изножью кровати. – Что ты скажешь об этом, мое сердце? Или об этом?

– Алиенора, ты ненасытна! – застонал Генрих, вытягиваясь от наслаждения. – Ты понимаешь, что за это ты можешь на три года быть отлучена от Церкви?

Алиенора тут же прекратила делать то, что делала.

– Только если я признбюсь, – пробормотала она. – Но сказать по правде, я не считаю это грехом. – Она вернулась к прерванному занятию.

– Тогда мы вместе будем гореть в аду, и пылай все огнем! – простонал Генрих.

Утром герцог встал рано. Он собирался на охоту и вообще не любил залеживаться в постели, а всегда спешил уйти.

– Охота для него – настоящее добровольное мученичество, – посетовала его мать.

Матильда подчинилась требованию сына, и между ней и Алиенорой воцарилось необъявленное и ненадежное перемирие. Они встретились утром перед завтраком в часовне и настороженно обменялись поклонами.

– Императрица даже прислала мне приглашение сопровождать ее на мессу, – сказала Алиенора мужу, когда тот вернулся.

– И ты пошла?

– Конечно. Я никогда не дам ей повода обвинить меня в строптивости. – Алиенора отложила иллюминированную книгу[28], которую читала до появления мужа. – Генри…

– Что это? – оборвал он ее, с восхищением глядя на книгу в серебряном переплете, украшенном драгоценными камнями. Любопытство герцога было ненасытно.

– Это «Деяния графов Анжуйских», – ответила Алиенора. – Хочу знать про твоих предков.

– Это может навсегда отвадить тебя от меня! – фыркнул Генрих. – Они были такие неугомонные – все до единого!

– Вот о таких и интересно читать, – улыбнулась Алиенора. – И это многое объясняет.

– Ха! – воскликнул Генрих. – Нет, мы не одного поля ягода. Хотя если послушать аббата Бернара, то я хуже их всех, вместе взятых.

– Он мне так и говорил! – рассмеялась Алиенора, потом лицо ее посерьезнело. – Генри, как долго мы еще пробудем в Нормандии?

– Еще не знаю, – настороженно ответил он. – Хотел поговорить с тобой.

– Ты сказал – шесть недель. – Алиенора не могла смириться с перспективой дольше оставаться в обществе этой змеи – ее свекрови.

– Знаю. Но я только что получил известия из Аквитании. Кое-кто из твоих вассалов поднял бунт. Я хочу, чтобы ты оставалась здесь, а я отправлюсь туда и проучу их.

– Бунт? – переспросила Алиенора.

– Кажется, они не любят меня, – пробормотал Генрих. – Но я с этим справлюсь.

– Я могла бы их утихомирить, – сказала она. – Меня они послушают.

– Вот именно поэтому я и отправляюсь туда без тебя, чтобы они научились слушать и меня.

– Генри, я настаиваю…