Китайская головоломка - Аркадий Жемчугов

Расистскую, великодержавную окраску носили и высказывания Лян Цичао в поддержку идеи Кан Ювэя о необходимости поощрять иммиграцию китайцев в различные регионы мира, в частности в страны Юго-Восточной Азии по китайской терминологии, в страны южных морей, поскольку «это создаст огромную перспективу для развития нашей нации», а также в Южную Америку и тогда «в будущем можно создать новый Китай в Западном полушарии».

Теория «расовых конфликтов», «расовой общности народов Дальнего Востока», «объединения народов желтой расы против народов белой расы» и т. п. нашли отклик и среди представителей так называемого «революционного крыла буржуазной оппозиции», к которой относился и Сунь Ятсен.

«Отец нации», как называют Сунь Ятсена сами китайцы, свою первую заявку на роль политического деятеля сделал в 1894 году, выступив с письмом на имя всесильного тогда придворного сановника Ли Хунчжана, сподвижника Цзэн Гофаня в борьбе с тайпинами. Момент был выбран весьма удачно: императорский двор лихорадочно искал возможности для «самоусиления» в противоборстве с Англией и прочим европейскими «варварами». В «Представлении Ли Хунчжану», так озаглавил Сунь Ятсен свое письмо, как раз и предлагался путь поиска таких возможностей: отказ от «бесполезного уничтожения» баснословных средств на традиционные протокольные, ритуальные и тому подобные церемонии, а главное — от предлагаемых сторонниками «самоусиления» полумер, таких, как открытие весьма ограниченного числа школ полуевропейского типа, посылка ограниченного контингента студентов на учебу в университеты Европы, США и Японии, наконец, частичные меры по «созданию новой императорской армии».

«Если люди могут полностью проявить свои таланты, — писал Сунь Ятсен, — то все начинания процветают; если земля может приносить наибольшую пользу, то народу хватает пищи; если вещи могут найти исчерпывающее применение, то материальные средства имеются в изобилии; если товары могут беспрепятственно обращаться, то средств достаточно… И только после того, как будут выполнены эти четыре условия, мы сможем усовершенствовать законы управления страной, придать размах нашим делам, укрепить войска, сохранить вассальные владения и догнать Европу».

Главный вывод Сунь Ятсена сводился к тому, что разум и дальновидность правящих кругов — это единственная сила, способная «спасти нацию».

Свои взгляды Сунь Ятсен конкретизировал и обосновал в «Записках о лондонских злоключениях», опубликованных в 1897 году. «Еще будучи в Аомене, — писал он, — я впервые узнал о существовании политического движения, которое наиболее подходящим образом можно определить названием — «Партия молодого Китая». Цели ее были так разумны, так умеренны, и так много надежд возбуждали, что все мои симпатии стали сразу же на ее сторону, и я пришел к убеждению, что самое лучшее что я смогу сделать в интересах моей родины, это присоединиться к партии. Основная мысль состояла в том, чтобы мирным путем реформировать Китай; мы надеялись, что, почтительно предоставив трону умеренный план реформ, мы тем самым откроем эру нового управления, более соответствующую современным надобностям».

Предпочтение мирному пути реформ обосновывалось традиционной пассивностью и крайней аполитичностью основной, крестьянской, массы населения Поднебесной. Во время «последнего японского вторжения, — писал Сунь Ятсен, имея в виду японо-китайскую войну 18941895 гг., — китайский народ ничего не знал о нем, за исключением жителей тех мест, которые были непосредственно затронуты войной. Население уже на небольшом расстоянии от театра военных действий ничего не знало о нем и даже не слыхало о народе, именуемом японцами; если же куда и проникали шепотом слухи, то они обыкновенно принимали форму разговоров о «бунте» иноземного человека». При таком положении дел, замечает Сунь Ятсен, мирные реформы в Китае имели бы шансы на успех «лишь в том случае, если бы они исходили от трона». Но трон остался глух. Надежда на мирные реформы во имя спасения Китая, как констатировал «отец нации», не оправдались и остается единственный путь — путь борьбы за свержение существующего строя, за ниспровержение Цинской династии и установление республиканского режима.

В октябре 1905 года Сунь Ятсен в первом номере журнала «Миньбао» («Народ»), рупоре созданной им организации Тунмэнхой (Союзная лига) (другой вариант перевода Объединенный союз. — А. Ж.), впервые выдвинул «три народных принципа»: национализм, народовластие, народное благосостояние. «Я убежден, — писал он, — что вся история поступательного развития стран Европы и Америки — это история трех великих принципов: национализма, народовластия и народного благосостояния… Наша великая родина, наша величайшая нация, нация талантливая, могучая и высокоморальная, были погружены доселе в глубокий сон; вот почему все наши дела пришли в упадок. К счастью, порывы свежего ветра пробуждают нас от спячки. Рассвет грядет, и скоро мы воспрянем духом, расправим могучие плечи и, укрепившись в решимости действовать, добьемся двойного успеха при меньшей затрате сил».

Далее он разъяснял, что затрата сил будет меньше, поскольку Китай ограничится заимствованием лишь «всего того, что полезно», то бишь перенесением на китайскую почву новейших технических и естественнонаучных достижений Запада при безусловном сохранении чжунхуа как высокоморальной нации.

В типично китайском формате капиталисты у Сунь Ятсена выглядели безнравственными, алчными людьми, осознанная цель жизни которых сводилась к эгоистическому ограблению трудящихся. Подобно стихийному бедствию они силой своих машин и механизмов подминают под себя слабую производительную силу простых людей, лишают тружеников, в первую очередь крестьян, справедливой доли жизненных ресурсов. Но вопрос о борьбе с машинами и механизмами для Сунь Ятсена не стоял: их надо ввозить и применять, иначе Китай навсегда останется слабым и отсталым. Поэтому ему следует, сохраняя самобытность, приспособиться к реальным, пусть даже и малоприятным, условиям существования.

Вместе с тем Сунь Ятсен неустанно повторял, что при домашнем производстве, в особенности в эпоху Яо, Шуня и Юя, жители Поднебесной чувствовали себя материально легче и лучше. Феодализм, по Сунь Ятсену, прекратил свое существование в Китае более двух тысяч лет тому назад, в период династий Цинь и Хань, с возникновением централизованной единой империи, а капитализма как не было, так и нет, потому что отсутствует капитал и все одинаково бедны. Просто одни бедны, a другие беднее, а третьи — еще беднее… И вывод Сунь Ятсена был прост, как пареная репа: в Китае, где нет капитализма, добиться народного благосостояния — миньшен намного легче, чем в капиталистической Европе и Америке. «Дело в том, что социальный вопрос — это вопрос, связанный с уровнем общественного развития, с прогрессом цивилизации. Если уровень цивилизации невысок, то и социальный вопрос незначителен». Значит, не нужно упускать такой благоприятной возможности.

«В настоящее время, рассуждал Сунь Ятсен, — в Китае еще нет его (капитализма, как такового. — А. Ж.). Но хотя мы и не видим его и только наши дети и внуки увидят, но тогда уже ничего не поделаешь: придется думать, как его сломать. А это другая задача по сравнению со стоящей сейчас — предупредить его возникновение».

…Национализм отнюдь не случайно был поставлен Сунь Ятсеном на первое место среди трех народных принципов. Хотя он и вносил кое-какие изменения, уточнения, по-разному интерпретировал его, приспосабливаясь к особенностям текущей общественно-политической ситуации, однако основные параметры этого принципа, его суть оставались незыблемыми: национализм — единственный инструмент спасения нации, без возрождения национального духа чжунхуа неминуемо погибнет, навсегда исчезнет с лица земли. «Чтобы спасти Китай и навечно сохранить китайскую нацию, — вещал Сунь Ятсен, — мы должны пропагандировать национализм».

И пропаганда его начиналась с боготворения чжунхуа: с превосходства китайской духовной культуры над европейской материальной; с безусловного приоритета общественно-политической и философской мысли древнего Китая в разработке идеалов лучшего, совершеннейшего устройства государства и общества, в оптимальном определении нравственных принципов человеческих отношений. Даже такие философские течения, как анархизм и коммунизм, оказывается, «были распространены в Китае уже более тысячи лет назад». Приоритет отдавался осуществлению таких высоких этических норм и моральных принципов, как верность долгу и почитание родителей, гуманность и любовь, честность и справедливость, миролюбие и стремление к спокойствию. Во всем этом, не уставал повторять Сунь Ятсен, китайцы стояли прежде и стоят теперь значительно выше европейцев и американцев. Не чжунхуа у европейцев, а европейцы у чжунхуа обязаны учиться основам духовности. А сама чжунхуа должна заимствовать не общественно-политическую философию Запада, а всего лишь его технические и научно-естественные достижения.