Сапер (СИ) - Вязовский Алексей

Я повернулся. Из зарослей на опушке выбрался Юра, он стволом толкал перед собой низкого, вихрастого немца.

— Прятался в кабине — пояснил санитар — Потом пытался сбежать

— Name, Rang, wo sich dein Teil befindet? — проорал я в лицо фашиста, дергая затвор ППД

Немец побледнел, начал путанно объяснять, что зовут его Гюнтер, он рядовой из 14-й гренадерской дивизии, везли под Броды какой-то груз, он даже не знает, что там. Я надавил на него, выяснилось, что наступление фашистов развивается ни шатко, ни валко — взять город еще не удалось.

— Жить хочешь? — коротко спросил я

— Йя, Йя — закивал Гюнтер — Рот Фронт, Гитлер капут.

Ага, сразу как по голове дашь — про Рот Фронт вспоминают.

— Садись за руль, поедешь с нами

— Давайте, помогайте, перенесем Толика в кузов.

В четыре пары рук мы быстро погрузили окровавленное тело санитара в машину. Надо было выезжать, каждая лишняя минута на дороге увеличивала риск нашего обнаружения. Да и не мчатся ли к нам немцы из Пониковицах — до села ведь совсем недалеко, а нашумели мы не слабо.

С трудом столкнули разбитый бронетранспортер, предварительно закинув его пулемет в кузов, тронулись.

Из разговора с Николаем, который, казалось, знал местность вокруг Пониковицах как свои пять пальцев, я знал, что до медсанбата есть только одна хорошая дорога, через село. Вторая, местами заросшая просека, начиналась совсем рядом, через какой-то километр.

Туда и поехали. Николай — в первой машине, пришедший из медсанбата Оганесян — во второй, в третьей — Гюнтер и Боря в виде охраны, и я, как самый неопытный водитель — замыкающим. Посидел в кабине, посмотрел по сторонам. Судя по рукоятке коробки передач, пять скоростей. Ну да мне больше двух сейчас вряд ли понадобится. Завел двигатель, с первого раза спокойно заурчавший. Хорошо, хоть на рукоятку ручного тормоза посмотрел. Водила, несмотря на внезапность случившегося, успел поставить грузовик на ручник. Снял с тормоза, включил первую, плавно отпустил сцепление. Видать, не сильно плавно, дернулся «ман» неплохо. Со второго всё получилось, двинулся. Ничего, сейчас чуток покатаюсь, привыкну.

Понятное дело, напрямик через лес было бы намного быстрее, чем кругаля по просекам, где приходилось временами брать штурмом разросшийся кустарник. Мне оставалось только ехать по следам, но такому водителю как я, который большей частью занимался тем, что отгонял полуторки на стройплощадке, и такого хватило, чтобы в медсанбат я приехал с мокрой спиной, не хуже, чем мехвод, пробежавшийся по лесу.

В самом медсанбате уже царила суета — готовили к погрузке раненых, сворачивали палатки, в стороне стояли какие-то коробки. Как говорил один мой знакомый — пожар в бардаке во время наводнения.

Я нашел Аркадия Алексеевича. Он сидел у себя в палатке на краю раскладушки, опустив голову и тяжело дыша.

— А, Петр Николаевич, проходите, — сказал он слабым голосом. — Что-то мне не по себе, сердце прихватило, всю ночь не спал.

— Четыре грузовика пригнали, — сказал я, разглядывая военврача. Выглядел он плохо.

— Спасибо огромное…, — с усилием произнося каждое слово, ответил командир медсанбата. — Вы извините, я отдохну немного… подойду позже… Если не трудно, передайте, пускай там Вера Андреевна… распорядится начинать погрузку тех, с кем определились… Она в курсе. Ах, как не вовремя всё случилось…

Я уже выходил из палатки, когда возле пригнанных машин послышались крики, раздался выстрел, после которого гомон только усилился. Я поспешил туда и увидел, что рассерженная Вера стоит в кузове грузовика, а внизу собралась толпа человек двадцать. И все они что-то пытаются доказать ей.

— Чего собрались? — я попытался раздвинуть толпу и пробраться к «ману», но пропускали меня весьма неохотно.

— Немчуру в кузове нашли, а эта врачиха, — объясняющий это раненый с повязкой, покрывавшей почти всю голову, кричал мне в ухо, так что я чувствовал капельки слюны, летевшие из его рта, — не дает его подвесить на дереве! Лечить собралась!

Крики одобрения раздались со всех сторон. Надо было что-то делать. Моя вина, конечно, надо было осмотреть кузова грузовиков более тщательно. Дабы таких сюрпризов не было. Мы бы этого немчика там на месте порешили бы, и никаких забот. А теперь он не в бою побит будет, а уже как пленный, да еще и раненый.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я достал парабеллум и выстрелил вверх. Замолчали, но не до конца. Я выстрелил еще раз.

— Разойдись! — закричал во всю мочь. — Кому не ясна команда?!

Вокруг меня образовалось пустое пространство, сначала небольшое, но с каждой секундой оно увеличивалось.

— А всё ж фашиста надо бы подвесить, — проворчал кто-то у меня за спиной.

Я повернулся. Передо мной стояли пятеро раненых. Раз приперлись восстанавливать справедливость, значит, здоровья хватает. Разбираться, кто из них самый кровожадный, не стал.

— Вы все, за мной, — махнул я правой рукой, заметив, что пистолет я так и не спрятал. — Вон к той машине, — и показал на грузовик, который сам и пригнал. — Ты, ты и ты, в кузов, вскрыть ящики, проверить, доложить. Вы двое — внизу, принимать груз и складывать в сторону. Приказ ясен?!

Вернувшись к машине, где были Вера с раненым, я застал момент, когда санитар, не торопясь, нога за ногу, принес ей сумку с перевязкой. Я спрятал парабеллум и дернул медлительного парня к себе за рукав.

— У тебя что, ноги болят?! — завопил я. Порядок надо восстанавливать побыстрее, лучше даже немного с избытком. Пообижаются и перестанут. А то если начнут тут голосование по любому поводу устраивать, толку из этого не будет.

— Н-нет, — проблеял он.

— На исходную! — продолжил я разыгрывать командира-зверя. Санитара как ветром сдуло и он мгновенно оказался шагах в двадцати от меня. — Ко мне! — санитар побежал, шагов за пять перейдя на строевой шаг. — Отставить! — и он помчался назад.

— Хватит уже издеваться на человеком, помоги лучше мне, — послышался голос Веры.

— Он боец Красной армии — наставительно произнес я, но санитара отпустил

Подошел к кузову «мана» и залез в него. Вера, с раскрасневшимся лицом и растрепанными волосами, пыталась одной рукой придержать извивающегося немца, а другой начать накладывать ему повязку на огромную кровоточащую рану на голове. Она стояла на коленях возле раненого. Юбка задралась, я увидел голые коленки врача. Отвел глаза — не до этого сейчас.

Пока толпа пыталась учинить разборки, натекла уже немаленькая лужа крови, в которую она залезла ногами, но не обращала на это внимания.

Я присел, схватил немчика за плечи, прижал к днищу кузова. Он как-то сразу притих, успокоился. Вера начала бинтовать ему голову, и вдруг он еще раз дернулся, раз, другой, и затих, перестав дышать.

— Ну вот и всё, кончился, — сказал я, поднимаясь и подавая руку Вере. — Не мог чуть раньше окочуриться, только буча из-за него началась.

— Спасибо, что помог, — сказала она, поднимаясь. — Ты же понимаешь, я по-другому не могу…

— Успокойся, всё кончилось, — оборвал ее я. — Ты в его крови испачкалась, переодеться надо. Подожди, помогу тебе спуститься.

Я спрыгнул вниз, поймал за талию спрыгнувшую за мной Веру. Мы замерли — ситуация оказалась неловкой.

— Спасибо, — коротко сказала Вера и побежала к своей палатке.

Я наткнулся глазами на стоящего поодаль санитара. Почему-то он не скрылся с места его экзекуции и продолжал глазеть на происходящее.

— Ко мне! — скомандовал я и продолжил после того, как он подбежал: — Тело оттащить вон к тем кустам, здесь, — показал я на лужу крови, — убрать и доложить мне! Чего стоим?! — и его как ветром сдуло.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я вытирая пот, пошел к машине, в которой везли тело Толика. Возле нее собралась вся команда, принимавшая участие в налете на немцев. Стояли все, кроме Оганесяна, который сидел, прислонившись к переднему колесу «мана». Видать, забег по лесу и последующая поездка дались парню нелегко. Но ничего, держится, молодец. Ни разу не начал ныть.

— Ну что, пойдемте, похороним Евстолия, — сказал я, стащив с головы пилотку. Даже ее мне достал Толик, помогавший мне здесь чуть не с первой минуты. Что ж ты полез под осколки, санитар? Почему самые лучшие гибнут первыми?